– Наверное, он про училку пацанов. Юля она. Шахматам их обучает. Я ее сюда возил несколько раз. Правда, давно ее не видел, но, мож, сегодня должна прийти? – Училка? – Да девчонка это, школьница. А он чего хотел-то, придурок? – Забрать ее, говорит. Но напал-то он на тебя. И электрошокер я у него изъял. Кого он собирался им?.. – Мож, у Валентина Игоревича спросить, где эта Юля? – С ума сбрендил, Коль? Нам вообще на ту половину нельзя, только в экстренных случаях. Сами разберемся. – Ну, Женюра, флаг тебе в руки. Ты тут за безопасность отвечаешь. А я только в машине. Так что бывай, я пойду под душем постою, щенок этот мне сильно глаза попортил. – Себе тоже, чтоб тебя утешить малость. – Ну ты ему добавь, дай в глаз за меня. – В зубы уже дал, – заржал Женюра. – Пойду добавлю в глаз. * * * Алексей Кисанов подтянулся в лесок без пяти пять. Вошел в микроавтобус – мужчины потеснились, освободив для него место перед мониторами. – Юля еще не появилась? – спросил детектив. – Пока нет. Зато тут какой-то парень возник. Мы не знаем, откуда он взялся: мы подключены только к камерам внутри дома. Зато видели, как его впихнули сюда, в эту комнату… Вот, смотрите. Детектив увидел прикованного к стулу молодого человека с красным воспаленным лицом и опухшими глазами. Голова его свесилась к плечу. Похоже, он был без сознания. Его били? Кис вгляделся в монитор. Что-то знакомое… Рыжие волосы, модная стрижка… Батюшки, так это же Никита! Какого черта он тут делает, в особняке мэра?! – Можно прокрутить запись? – спросил Алексей. Техник включил сцену с самого начала. Кис не знал, ужасаться или смеяться: Никита пробрался в особняк мэра, чтобы умыкнуть Юлю! Подумать только, герой. Да уж, развитый абстрактный ум не имеет ничего общего с обычным житейским. Оттого-то великие математики в жизни нередко бывают беспомощными чудаками. В данный момент Никите помочь ничем нельзя. Придется ему сидеть там до конца операции. Одна надежда, что его не станут слишком сильно бить. * * * Пять часов уже миновало. Пять ноль пять. Пять ноль десять. Где же наша Жанна д’Арк? Будет досадно, если она не придет, вся операция сорвется… Мэр в своем дорого обставленном кабинете тоже не сводил глаз с часов. Пять пятнадцать. Но вот, кажется, и… Мелодичная трель звонка. Какой-то мужик открыл входную дверь – мажордом? охранник? – впуская в холл Юлю. Бобырев самолично вышел ей навстречу, раскрыв руки для объятий и сияя в улыбке всеми своими чересчур белыми зубами. Поцеловал девушку в щечку, руками едва дотронулся до плеч – все очень прилично. Алексей вдруг подумал: а что, если Бобырев решил больше к Юле не приставать? Хорош же тогда Кис будет перед Терентьевым, которому обещал крутой компромат. Конечно, у них все равно имеются показания трех жертв, и Юля тоже даст свои, но… Действо в картинках было бы куда убедительнее. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз… Юля с Бобыревым вошли в какую-то дверь – и переместились на другой монитор. Судя по большому количеству игрушек, это была игровая (или как такое помещение называют?). Но комната служила также для детских занятий: у одной стены стояло открытое пианино с нотами, рядом два круглых табурета; у другой на низком столике расположилась шахматная доска с расставленными фигурами, два маленьких стульчика по сторонам и еще один, побольше, сбоку – видимо, для учительницы. Однако детей здесь не наблюдалось. – А где мальчики? – спросила Юля, снимая шубку и шапку. Шубу она отдала мэру в руки, а шапочку надела на голову игрушечному коню на колесиках. Мэр положил ее шубку на широкий подоконник. Сумочку Юля поставила рядом, к себе торцом, где находился кармашек для телефона. И ее телефон, разумеется. – Мальчики? Скоро придут. – Так зачем же вы позвали меня к пяти, если они еще… – Ты и в самом деле пришла с детками пообщаться? – усмехнулся Валентин Игоревич, игриво глядя на Юлю. – А не со мной? Он, ласково улыбаясь, приблизился к девушке и взял ее лицо в ладони. Затем наклонился и прижался губами к ее губам. Юля фыркнула, замотала головой, отступила назад. – Да ладно, не строй из себя недотрогу. Ты ведь прекрасно поняла, зачем я тебя пригласил. И приехала. Значит, ты этого хочешь! – Валентин Игоревич, это вы что-то не поняли! Вы просили простить вас за прошлое нападение на меня, и я решила, что вы раскаялись, что больше этого не повторится! Юля вдумчиво подбирала слова: нужно, чтобы на записи оказалось как можно больше информации. Чтобы стало понятно: это уже не первый раз. И вот еще слова, которые нужно обязательно произнести: – …мне всего шестнадцать лет, как вы смеете!!! – Чудный возраст, – воскликнул мэр. – Самый сексуальный! И он, ухватив Юлю за свитер, быстро содрал его через голову девушки. Под ним оказалась голубая кружевная маечка на бретельках. Мэр впился жадным ртом в шею девушки, затем стал покрывать поцелуями декольте, нежные полукружья груди. Юля изо всех сил упиралась руками в его ключицы, пытаясь удержать мужчину на расстоянии от себя, но ему это, похоже, даже нравилось. Он норовил спустить бретельки майки и лифчика с ее плеч, пока безуспешно – но это пока. Он играл с Юлей. Он охотился, как кот, позволяя мышке поверить, что она может спастись. – А что же ты это сегодня в брючках? В сентябре Юля приходила к мэру после школы, на ней была школьная форма, юбочка-пиджачок. Но сегодня она надела джинсы, потому что, во‑первых, зимой в них теплее, а во‑вторых, чтобы Гадина не смог сразу запустить свои грязные лапы к ней в трусики. – Нарочно надела, признайся, чтобы распалить меня, а, маленькая негодница? Интонация при этом у мэра была особенная. До такой степени сладострастная, будто уже сами эти слова доставляли ему наслаждение. «Он точно извращенец», – брезгливо подумал Алексей, наблюдая сцену в монитор. Мэр с легкостью снял руки девушки со своей груди, сжал оба ее тонких запястья одной рукой и, целуя ее пальцы, стал напирать на Юлю, оттесняя ее к стене. Ладонью другой руки он поглаживал плечо девушки. – Отпустите меня! Немедленно отпустите! – требовала Юля. – Не смейте меня трогать! Но тщетно. Как только ее спина уперлась в стену, мэр резким жестом сдернул обе бретельки с ее плеч. Голубая майка и голубой же атласный лифчик съехали на талию. – Брючки, – говорил он, тиская грудь девушки, – это отличная идея! Мне будет так приятно их расстегивать… Он наклонился, чтобы поцеловать сосок. Юля двинула коленом ему куда-то в живот, получше разглядеть не представлялось возможным: камера наблюдения смотрела мэру в спину. Он захохотал. – Вот умница. Знала бы ты, как меня распаляешь! Люблю, когда девушка играет в недотрогу… – Я ничего не играю, козел! Отпусти меня, сказала! – Ой-ой, какие мы строгие! – мэр расстегнул пуговицу на поясе Юлиных джинсов и принялся сдирать их с бедер девушки. Юля брыкалась и отбивалась, но мэр не обращал внимания на ее сопротивление. Он был значительно массивнее и сильнее девушки, ее потуги только забавляли и возбуждали его. Из-под джинсов показались голубые трусики, и мэр даже застонал от удовольствия. – Сейчас ты перестанешь брыкаться, моя прелесть, сейчас ты содрогнешься от наслаждения. – Его ладонь лезла Юле в трусы. – Ну-ка, раздвинь ножки. Совсем чуть-чуть, давай, давай… Он опустился на одно колено и принялся скатывать ее трусики вниз. Юля лупила его изо всех сил по голове, но мэр, казалось, не обращал на побои никакого внимания. Впрочем, наверное, они его все же достали. Потому что он вдруг подхватил Юлю под коленки и перевалил через плечо. Пересек комнату и посадил ее на пианино. Клавиши отозвались нестройным жалобным аккордом. Юля кричала. Мэр посмотрел на нее – выражения его лица детектив не мог рассмотреть, теперь камера видела их в профиль – и вдруг залепил Юле пощечину. Потом еще одну, по второй щеке. От неожиданности девушка умолкла. И тогда он резко сдернул Юлины трусики и джинсы до самых сапожек, схватил Юлю за колени, пытаясь развести их в стороны. Она извивалась – пианино стонало – стонал и мэр. От наслаждения. Неожиданно он навалился на Юлины колени всем весом, и ему удалось их раздвинуть с помощью локтей. Алексей смотрел на эту сцену со смешанным чувством отвращения, возмущения и стыда. Стыда за взрослого мужчину, по возрасту подходящего Юле в отцы, который пытается использовать ее тело для удовлетворения своей похоти. Он покосился на полицейских, сидевших рядом с ним. Один просто отвернулся от экрана, другой, прикусив нижнюю губу, смотрел на эту сцену исподлобья, третий потирал свой кулак, готовясь дать в морду. Правильно, нормальным мужикам такое не может нравиться.