Ночь на юге наступает быстро. Солнце, только что висевшее еще высоко в небе, внезапно, словно падающая звезда, проваливается под землю, и сразу наступает темнота, густая и вязкая, совсем непохожая на вечер где-нибудь в Подмосковье. Эта темнота скрывает собой все, и даже звуки кажутся приглушенными и таинственными. Вот и сейчас на опустевшей лесной дороге почти в самом центре Воронежской области шум моторов цепочки автомобилей отдавался в воздухе утробным рычанием, будто некий хищный зверь готовился к смертельному броску. На расстоянии полукилометра от Нововоронежской АЭС, чтобы охрана станции не могла раньше времени услышать звуки работающих двигателей, легковушка и два «КАМАЗа» боевиков Дениева свернули на неприметную ухабистую проселочную дорогу и остановились. Было тихо и темно, лишь тускло переливались на фоне леса воды озера, черные и блестящие, как разлившаяся нефть. За этим озером темнел огромный силуэт здания АЭС. Несколько компактных фонарей освещали боевиков, быстро и организованно разгружавших ящики со взрывчатым веществом, которого было вполне достаточно, чтобы разрушить укрепленные корпуса реакторов. Де-ниев, переходя от группы к группе, быстро и четко отдавал последние приказы, каждый раз удостоверяясь в том, что бойцы надлежащим образом поняли его распоряжения и готовы выполнить возложенную на них часть задачи. Наконец приготовления были закончены. Дениев дал сигнал, и от группы отделилось около десяти боевиков, облаченных в комбинезоны защитного цвета. Возглавлял их Мавлади. Через несколько секунд они почти бесшумно растворились во мраке. Немного позже стоянку покинула вторая группа. Рядом с Дение-вым остались только Аслан, который деловито проверял, правильно ли укреплены взрыватели и насколько четко функционирует устройство для дистанционного взрыва, и Айна, которую командир в последний момент назначил в помощники взрывнику. Они должны были приступить к выполнению своего задания только после установления полного контроля над территорией станции. Мавлади со своими людьми приближался к АЭС. Пока все шло по плану — милиция, после событий в Буденновске тщательно оцепившая весь город, оставила без охраны подходы со стороны леса, открыв террористам беспрепятственный путь к станции. Как и ожидал Мавлади, ориентируясь на раздобытые Дение-вым планы, территорию АЭС огораживала невысокая стена с массивными воротами. За стеной начиналось открытое пространство, которое нужно будет преодолеть для того, чтобы подобраться к комплексу зданий электростанции. К счастью, высокие тусклые фонари у стены хорошо освещали лишь небольшую часть территории, что значительно облегчало работу террористов. Скользнув к стене первым, Мавлади прислушался. На территории АЭС было тихо, лишь на низких тонах гудели трансформаторы, людских голосов не было слышно. Пока все шло хорошо. Теперь он мог приступать к первой и основной задаче, возложенной на его группу: Мавлади предстояло открыть внешние ворота и впустить основные силы боевиков. Ворота были совсем рядом, но атаковать их в лоб ему нельзя — тогда охранники, находящиеся в двух прилегающих зданиях, будут предупреждены раньше времени и, возможно, успеют связаться по телефону с городом и вызвать подмогу. Поэтому Мавлади сделал знак группе следовать за ним и двинулся вдоль стены, удаляясь от главных ворот. Отойдя примерно на пятьдесят метров, он снял со спины небольшой ранец и достал из него тройной крюк из нержавеющей стали, к которому был прикреплен моток прочной бечевки. Повращав крюк несколько раз над головой, Мавлади метнул его на вершину стены, на которой словно специально в помощь боевикам был проделан ряд круглых отверстий. Очевидно, эти нехитрые украшения соответствовали представлениям архитекторов станции об орнаменте. Раздался чуть слышный скрежет металла о бетон, и веревка упала к его ногам. Мавлади повторил попытку. На этот раз ему удалось зацепить крюк. Попробовав крепление на прочность, Мавлади полез вверх, упираясь ногами в стену и быстро перебирая веревку. Спрыгнув с другой стороны, Мавлади снял с плеча автомат и оглянулся. Все главное здание за исключением нескольких светящихся окошек было погружено во тьму, не было видно даже выбитого на фронтоне лозунга станции: «Пусть будет атом рабочим, а не солдатом», лишь тускло выделился на фоне неба силуэт пятиконечной звезды, украшавшей крышу. Два помещения для охраны внешней стены, как и было изображено на карте боевиков, находились рядом с воротами. Дождавшись, пока все боевики, кроме одного, оставшегося снаружи, перелезли через стену, Мавлади направился к караулке справа от ворот. Половина его группы молча отделилась и направилась ко второму зданию. Если им удастся бесшумно снять охрану, половина операции будет сделана. Поразмыслив, Мавлади опустил автомат и достал из кожаных ножен широкий десантный нож. Неслышно приблизившись к двери, из-под щели которой выбивался желтый электрический свет и доносились чуть слышные голоса, он встал перед ней и сделал знак одному из помощников, чтобы тот, находясь сбоку, по команде рванул ее на себя и затем подстраховал его в случае сопротивления. Хлопнула дверь, и Мавлади, перехватив нож поудобнее, ринулся внутрь помещения. «Как в старом добром Афгане», — весело подумал он, прежде чем, к своему великому изумлению, заметил, что комната совершенно пуста, лишь тускло поблескивают в углу лампочки на пульте и гнусавит включенное радио. Мавлади шепотом смачно выматерился по-русски и убрал нож. — Вот те на, — глупо сказал его спутник. — А где же охранники станции? — Сквозь землю провалились, — криво усмехнулся Мавлади. Он, конечно, много раз сталкивался с расхлябанностью врагов, ему доводилось бесшумно перерезать горло уснувшим на своем посту пьяненьким караульным, охранявшим зачастую весьма важные объекты, но даже ему сложно было представить, что они оставили такой объект, как атомная станция, совершенно без охраны. «Хотя, вероятно, этого можно было ожидать, — подумал Мавлади. — Что им тут охранять? На военных объектах хранится оружие, которое можно неплохо продать на сторону, на гражданских складах начальство тоже неплохо греет руки, а что можно украсть с АЭС, кроме всяческого никому не нужного радиоактивного дерьма? И что с ним потом делать? Разве что грядки плутонием удобрять, чтобы клубника размером с дыню вырастала». Мавлади презрительно сплюнул, хотя все-таки ему было немного не по себе. Тем временем вернулись еще трое боевиков, проверивших внутренние ворота и второе здание, но также не обнаруживших ни единого человека. Они удивленно переговаривались, обмениваясь шуточками по поводу повышенной бдительности персонала АЭС. Разобраться в пульте было делом нескольких минут. Последние сомнения Мавлади развеялись, когда огромные ворота стали медленно разъезжаться в стороны, пропуская вторую группу боевиков во главе с Каримом. Итак, половина дела была сделана. Группе Карима было поручено контролировать территорию АЭС и удерживать ее до тех пор, пока Аслан с помощниками не установит взрывное устройство. Узнав, что охранники находятся неизвестно где, он коротко распорядился, чтобы его люди разделились по трое и тщательно прочесали внутреннюю территорию, в то время как Мавлади, не поднимая шума, разберется с дверьми основного здания станции. В тройку, которую повел сам Карим, помимо него, входили двое бойцов, хоть и несколько уступающих вожаку в умении владеть огнестрельным оружием, но зато относящихся к тем чеченцам, которые считали истребление неверных лучшим способом заслужить благоволение Аллаха, а смерть в бою — величайшим счастьем, открывающим перед ними двери рая. Одним из них был тезка Дениева — Шамиль, в прошлом обычный сельский житель, отец четверых детей, которые вместе с его женой погибли во время первых бомбардировок Грозного. К Дениеву Шамиль попал случайно — через день после гибели семьи он, не кланяясь пулям, шел по улицам города, равнодушным и остекленелым взглядом смотря по сторонам и крепко сжимая под мышкой отрубленную им по локоть руку, облаченную в окровавленные лохмотья рукава форменной одежды солдата российской армии. Так он и наткнулся на патруль людей Дениева, положил аккуратно перед ними на землю свою ношу и просто спросил: — Возьмете меня? C тех пор Шамиль стал живой легендой отряда. Его невозмутимость и полное отсутствие страха вселяли уважение и рождали многочисленные легенды. Шамиль не был жесток к врагам, он убивал их безо всякой ненависти и жалости, как опытный мясник режет скотину. Стрелять он не любил и предпочитал орудовать ножом или даже просто своими огромными руками, которыми он без труда мог свернуть шею трехгодовалому быку. Ильдар Муразов, другой участник тройки Карима, был полной противоположностью Шамиля. В прошлом учитель физкультуры в одной из грозненских школ, Ильдар отличался необыкновенной гибкостью. Казалось, что его сухощавое тело было сделано из гуттаперчи. В школе он пользовался огромным авторитетом и ушел из нее в результате конфликта с директрисой, объявившей ему строгий выговор после того, как Ильдар отказался принимать русских учеников на факультативные занятия по боевым искусствам. Вскоре после этого директрису нашли с перерезанным горлом, а небогатый учитель захолустной школы неожиданно исчез на несколько лет. Затем Ильдар столь же внезапно вернулся без двух пальцев на левой руке, зато с внушительным чемоданчиком, набитым вожделенными зелеными бумажками с портретами американских президентов в количестве, достаточном для того, чтобы поселиться в любом уголке мира и жить припеваючи. Однако Ильдар предпочел остаться на родине. Ходили слухи, что он нашел некоторых из своих бывших учеников и прокручивал с ними какие-то таинственные дела. Вероятно, это было действительно так, учитывая, что после начала войны Дениев лично разыскал Ильдара и предложил ему вступить в свой отряд. Тройка внимательно прочесывала пространство двора. Луч фонарика, который Карим держал параллельно стволу автомата, скользил по внешней стене и пространству между ней и зданием. Пусто. Внезапно Карим уловил тихий шорох. Палец упирается в податливый курок, луч фонарика метнулся навстречу звуку. В бледном пятне света мелькает черная тень, доносится сиплый, раздраженный птичий крик. Карим облегченно сплевывает — всего-навсего сойка. И какой шайтан занес ее сюда? Они двигаются дальше. Всем уже ясно, что осмотр — пустая формальность для того, чтобы чувствовать себя увереннее. Охранники, если не ушли спать домой, наверняка перепились и дрыхнут в основном здании, сейчас с ними разбирается Мавлади, а уж он это умеет… Да, он хорошо умеет резать спящих. При мысли о Мавлади Карим стискивает зубы от ненависти. Хорошо было бы, если б хоть один из этих русских вовремя проснулся. Карим дорого бы дал, чтобы посмотреть на Мавлади, судорожно пытающегося затолкать обратно в распоротое брюхо собственные кишки. Мерзавец без чести, совести и веры. «Будь я проклят, — думает Карим, — если этот пес верит даже в самого Аллаха!» Впрочем, что за мысли лезут в его голову в такое неподходящее время? Карим прогоняет их прочь и идет дальше, сопровождаемый крадущимися как тени спутниками. Все должно быть сделано быстро и тихо, даже в случае обнаружения врага ликвидировать его надлежит без лишней стрельбы, чтобы не поднять тревогу раньше времени. Внезапно послышался тихий звук. Птица? Или это ему опять показалось? Карим оглядывается по сторонам, притормаживая шаг. Нет, ему не показалось. На мгновение в луче фонарика промелькнула чья-то тень. Карим делает знак, и тройка бесшумно расходится, зажимая неизвестного противника в клещи. Карим водит фонариком, крепко прижимая его рукой к дулу автомата, но опять ничего не видно, будто они встретились с привидением, которое тут же немедленно растворилось в воздухе. Впереди слева упал и покатился камушек. Карим молниеносно поворачивается на звук, поднимая дуло автомата с тяжелой болванкой подствольного гранатомета. На свист воздуха с противоположной стороны он уже не успевает среагировать. Мощный удар пониже правой ключицы отбрасывает его назад. «Купился как мальчишка, — мелькает запоздалая мысль. — Негодяй специально бросил камушек, чтобы отвлечь внимание, а я возьми да раскройся… Да еще и фонариком ему посветил, чтобы удобнее целиться было». Правая рука, словно чужая, разжимается, и оружие падает на траву. Несколько секунд Карим с удивлением и растерянностью вглядывается в торчащую из его груди рукоять ножа, затем он беззвучно, как сноп сена, валится на землю. Из его приоткрытого рта блестящей черной змейкой выползает струйка крови. Сон, пробиравшийся к воротам и наткнувшийся на патруль Карима, успел метнуть нож в лидера тройки и отпрыгнуть назад, в темноту. Теперь, когда боевики установили, что охрана базы в состоянии постоять за себя, он не мог дать остальным уйти, чтобы предупредить своих. Краем глаза он заметил тень Ильдара, направлявшегося в кромешной тьме туда, где Сон находился, когда метнул нож. Теперь остается только зайти сзади и отключить боевика. Сон бесшумно меняет траекторию и движется наперерез бандиту. До него остается всего десяток шагов, когда Сон подсознанием фиксирует на себе чей-то взгляд. В следующее мгновение за его левым плечом мелькает огромная тень и Шамиль с утробным ревом смыкает свои стальные ручищи на шее Сона. Ильдар, безуспешно пытавшийся обнаружить врага, обернулся на звук борьбы и сразу понял, что Шамиль опередил его. Сипя от напряжения, он душил непонятно откуда взявшегося охранника, стремясь повалить его на землю. Ильдар облегченно расслабился — в таких случаях помощь Шамилю была уже не нужна. Если его лапы сомкнулись на горле добычи, то у нее нет ни одного шанса на спасение, и через несколько секунд Шамиль пополнит свою коллекцию военных трофеев, начавшуюся со знаменитой руки, пальцем или ухом очередной жертвы. Ильдар был прав, что избавиться от Шамиля было практически невозможно для любого человека, прошедшего обычную подготовку, но только не для бойца группы «Д». Ситуацию, в которую попал Сон, осложняла неожиданность атаки врага, которого он упустил из виду, охотясь за Ильдаром. Эта внезапность дала Шамилю значительное преимущество. Его тяжелая туша практически обездвижила Сона, не давая ему возможности наносить направленные удары руками, а масса Шамиля не позволяла легко перекинуть его через себя и перехватить инициативу. Оставался один выход. Сон, чувствующий, как в глазах его вспыхивают искры от удушья, подгибает колени, падая на землю, и практически складывается пополам, словно акробат, собирающийся выполнить сальто. Для Шамиля, пытавшегося повалить врага на землю, навалившись всей своей массой, этот рывок оказался неожиданным. Лишенный точки опоры, он падает следом, по инерции перелетая через противника, но не разжимая при этом рук. Однако теперь их роли поменялись, и Сон, не дожидаясь, пока противник развернется, наносит изо всей силы удар в прикрытую толстыми складками кожи шею Шамиля и с усилием освобождается от железной хватки. Он успевает отскочить и принять боевую стойку, слегка выставив вперед левую руку. Шамиль, еще не вставая с земли, повернулся к врагу. В глазах его мелькнуло изумление столь неожиданным отпором и тут же пропало, уступив место багровой испепеляющей ярости. Он поднимался с земли медленно, как матерый медведь, которого полученные раны делают стократно более опасным. Сон не двигался с места, выжидая. В этот момент до его сознания долетел крик Ильдара, подбадривающего напарника, как болельщик на состязании тяжелоатлетов. Сон понял, что на этот раз нельзя повторять ошибки, сбрасывая второго противника со счетов. Стоит ему уложить первого врага, как второй с легкостью сможет разрядить в него автомат, прежде чем Сон сумеет его обезвредить. Следовательно, нужно продлить эту схватку до тех пор, пока не подвернется подходящий момент. Все эти мысли проносятся в голове Сона в доли секунды, а затем Шамиль, по-медвежьи сгорбившись, с ревом бросается на него. Сон успевает нанести ему короткий хук справа, на руку ему брызжет кровь, но Шамиль, казалось, даже не почувствовал удара. Его мощные лапы без труда поднимают Сона в воздух, и он, не сбавляя хода, продолжает бежать вперед, не обращая внимания ни на удары, ни на кровь, заливающую лицо и уже ослепившую его на один глаз. Сон пытается вырваться, но Шамиль, казалось, окончательно потерял чувствительность к боли. Дыхание его срывается на хрип, но он продолжает неумолимо приближаться к внешней стене и со всей инерцией своей огромной массы ударяет в нее телом бойца, делающего отчаянные попытки сгруппироваться. В голове у Сона взрывается ослепительная вспышка, и мир на мгновение теряет свою устойчивость, бешено вращаясь вокруг бушующего сгустка боли. Он едва чувствует где-то в уголке сознания, как следующим рывком Шамиль снова поднимает его вверх и, как куль с песком, вновь с утробным уханьем обрушивает на стену. Сознание Сона вновь пролетает через тупую, фонтанирующую боль. «Все кончено, — устало и успокаивающе шепчет его тело, уже готовое сломаться как кукла. — Сейчас, очень скоро боль исчезнет, покинет тебя навсегда, и ты наконец погрузишься в величественную, спокойную тьму». Этот шепот не тревожит его, наоборот — он звучит призывно и убаюкивающе. Но что-то на самом дне сознания не отпускает его, заставляет не разжимать кулаки и продолжать борьбу. Нет, это была не пресловутая воля к жизни, заезженная в учебниках, а скорее его знаменитое упрямство и нежелание проигрывать. И он знал, чувствовал, что победит как прежде, — надо только сконцентрировать свою волю и всплыть через потоки боли назад, в темный провал территории, зажатой между стенами АЭС. Когда обезумевший от ярости Шамиль в третий и последний раз рывком поднял за рваную куртку обмякшее после ударов о стену тело Сона, тот неожиданно рванулся и нанес ему удар согнутым коленом в солнечное сплетение. Шамиль, застигнутый врасплох неожиданным отпором, отшатнулся, ослабив хватку. Этого было достаточно для того, чтобы Сон сумел резко выбросить вперед правую руку и вонзить вытянутый указательный палец в глаз боевика. Шамиль надсадно крякнул и неподвижно застыл на месте, словно оглушенный, затем ноги его подогнулись и он медленно осел, прислонившись к стене. Сон, пошатываясь, поднялся на ноги. Застилавший глаза туман исчез, но кровь, вытекавшая из рассеченной брови, мешала смотреть правым глазом. «Хорошо хоть, что нос не сломан, — подумал Сон, отдуваясь. — Что же до глаза, то все равно пистолет я обронил, и в такой тьме его до утра не найдешь, так что прицеливаться не придется». Найдя таким образом и в сложившейся ситуации повод для оптимизма, Сон отогнал тревожные мысли об Ире, взявшей на себя вторую группу боевиков, и собрался продолжить свой путь по направлению к главным воротам. Неожиданно луч фонарика полоснул его по глазам, заставляя сощуриться. — Спокойно, не двигаться, — приказал голос с сильным южным акцентом. — Руки вверх. Сону не оставалось ничего, кроме как подчиниться приказу. Из темноты показался высокий чеченец, держащий наготове взведенный автомат. — Лицом к стене, расставить ноги! — скомандовал он. Ильдар быстро, но тщательно обыскал Сона. — Куда оружие дел? — резко спросил он. — Потерял, пока с вашим бугаем разбирался, — ответил Сон, пытаясь отереть рукой кровь со лба. — Я сказал — не шевелиться! — В спину ему ткнулся холодный ствол автомата. Сон послушно замер. — Вот уж не думал, что тебе удастся Шамиля завалить, — усмехнулся чеченец. — Так иначе мы бы здесь не разговаривали. — Это верно. — Боевик смачно харкнул на окровавленную стену. — Да, не повезло Шамилю. Но еще больше не подфартило тебе, ведь так? Сон молчал. — Так, я тебя спрашиваю? — рявкнул боевик, схватив Сона за волосы и развернув лицом к себе. — Не думаю, — ответил Сон спокойным голосом. — Не думаешь? А зря! — Ильдар мелко засмеялся, обнажая длинные и желтые, как у лошади, зубы. — И хочешь знать почему? Да потому, что убей он тебя — и лежал бы ты сейчас тихенько, спокойненько и не мучился. А теперь мы с тобой немного повеселимся, вот только тебе будет совсем не смешно. А потом и командир добавит. Он у нас любопытный, и пока ты ему не ответишь на кое-какие вопросы, умереть тебе не дадут, можешь не надеяться. — А-а-а! — неожиданно истошно закричал Сон. — Да заткнись, ублюдок! — Ильдар отвесил ему внушительную затрещину и только потом заметил, что Сон с ужасом немигающими глазами смотрит в сторону ворот, а лицо его превратилось в искаженную нечеловеческим страхом белую маску, на которой неестественно выделялись черно-багровые потеки крови. Ильдар рывком повернулся по направлению его взгляда. Он лихорадочно искал и не находил то, что вселило ужас в пленного охранника базы. В ту же секунду Сон наотмашь ударил его по правой руке повыше запястья. Автомат сверкнул в воздухе и закувыркался по бетону в нескольких метрах от противников. — Старо как мир, но все еще действует, — сказал Сон, нанося противнику нихон — двойной удар в корпус. — Что ж, повеселимся, — усмехнулся Ильдар, легко блокируя удары согнутой правой рукой и, в свою очередь, пробуя оборону Сона, который провел блокировку столь же успешно. Теперь два противника маневрировали друг против друга, избегая прямых атак и ограничиваясь резкими короткими выпадами. Ильдару нравилась эта игра и этот противник. Было ясно, что сперва он недооценил его. Впрочем, это и к лучшему. Если бы он сразу разрядил в него автомат, то потерял бы роскошную возможность настоящего поединка с реальным врагом. Разве могут жалкие тренировки с соперниками, соблюдающими правила и прекращающими атаку по знаку тренера, сравниться с этим восхитительным ощущением? Никогда! Лишь в настоящем бою, который может закончиться только с гибелью одного из противников, можно драться изо всех сил, до предела реализуя свои возможности. Это понимали еще древние азиаты, прародители боевых искусств. Жалкие и трусливые американцы и европейцы — что они, боящиеся смерти, могут поделать с настоящим воином, готовым убивать и умереть? Ильдар проводит стремительный маэ гери — прямой удар ногой в солнечное сплетение, но Сон успевает отбить его по всем правилам — резким взмахом сжатой в кулак руки. Что ж, иного Ильдар и не ожидал от подобного соперника. Вот сейчас должен последовать ответный ход… Так и есть. Неплохая комбинация, но он был к ней уже готов. Ильдар внутренне усмехается при мысли о том, насколько предсказуем этот в общем-то умелый противник. Наверняка занимался в своем Воронеже у какого-нибудь доморощенного тренера, в жизни не видевшего живого японца. Что ж, сейчас он это проверит. На первый взгляд ничего не происходит, соперники продолжают расчетливо обмениваться ударами, кружа друг вокруг друга, но темп учащается, движения Ильдара становятся все более стремительными, резкими и четкими. Кажется, что он движется, подхваченный ритмом неслышной мелодии, согласно правилам странного танца, смертельного и изящного, как танец змеи. И он удовлетворенно замечает, что противник не выдерживает его натиска. Вот он подставил себя под удар. Вперед! Ильдар молниеносно разворачивается, вкладывая инерцию всего тела в последний разящий удар. Но что это? Кулак со свистом рассекает пустоту. Этого не может быть! По всем веками выработанным правилам в лучшем случае русский успел бы поставить блок, укэ, пытаясь отбить его руку, погасить удар и отбросить ее в сторону. Но он не мог успеть ускользнуть от удара, это невозможно, это совершенно не по правилам! И теперь он ускользает вправо, заходя вбок. Еще не поздно, надо срочно уходить в сторону, ведь у проклятого охранника еще не было времени для того, чтобы нанести удар, не могло быть… Поздно. Ребро ладони Сона стальным прутом хлещет его под основание черепа, в район дыхательного центра мозга. Мир взрывается ослепительной болью, и в следующий момент темноту ночи перечеркивает новая абсолютная тьма, после которой уже никогда не наступит день. Сон переводит дух. Только сейчас он чувствует, как разбито его тело. Однако опасных ран нет, с этой тройкой покончено. Пока все идет по плану. Он коротко переводит дух, подбирает автомат Ильдара и продолжает свой путь к главным воротам. Надо помочь Ире. Не успел Сон продвинуться вперед и на десяток метров, как впереди мелькнуло несколько силуэтов. «Плодятся они, что ли?» — думает он, и в то же время мускулы, повинуясь годами выработанным рефлексам, уже стремительно сокращаются, отбрасывая его в тень. Подствольный гранатомет изрыгает яркую вспышку, и автомат дергается. Судя по тому, что разрыв гранаты сопровождается громкими воплями, она попала в цель. Сон на всякий случай стреляет короткими очередями от живота, продолжая стремительно наступать, но ответных выстрелов уже не слышно. Впору благодарить мерзавца, снабдившего чеченцев таким отличным оружием, как этот усиленный «калаш». Еще до того как он достиг своей цели, на стенах ярко вспыхнули фонари, залив территорию между воротами АЭС ярким светом. Сон понял, что Ира свою часть работы выполнила. Включение фонарей было сигналом, что ловушка захлопывается. Через несколько минут вокруг станции сомкнется оцепление. А пока надо было торопиться и перекрыть боевиками путь к отступлению. Впереди блестит окно караулки, за ним мелькают силуэты, дверь распахивается. Сон дает короткую очередь из автомата, и стекла разлетаются брызгами осколков. Главное, не повредить аппаратуру, говорит он себе, а тело, повинуясь отработанным рефлексам, резко уводит в сторону, уклоняясь от ответных пуль. Высокий бородатый боевик, тщетно разрядив обойму, скрывается в караулке. Бросок вперед! Автомат вновь послушно дергается в руках у Сона, и на двери появляется ровный пунктир. Сдавленный стон противника свидетельствует о том, что пули попали в цель. Дверь медленно распахивается под тяжестью тела, мешком падающего на ступени. Сон бросает быстрый взгляд внутрь помещения. Еще двое боевиков лежат вповалку, рука одного сжимает оружие, лицо залито кровью, стекающей по бороде на грязный пол. С этой тройкой покончено. Невдалеке послышались выстрелы. Сон увидел нескольких террористов, отступавших к воротам, отстреливаясь от невидимого противника. Времени терять было нельзя. Сон быстро рванул переключатель, закрывающий ворота, и помчался наперерез боевикам. Когда они, поглощенные перестрелкой, заметили его, было уже поздно. Боевик, успевший ближе всех подойти к воротам, беззвучно валится с переломанной шеей. Прыжок — и террорист, в спешке разворачивающий ствол автомата, получает удар пальцем в висок. Следить за падением тела некогда, и Сон, не останавливаясь, продолжает стремительное движение вперед. Коротко щелкает близкий выстрел, и пуля с противным чмокающим звуком входит в тело его последнего противника. — Это был мой! — кричит Сон невидимой Ире. — С этими парнями я разбиралась, — выскользнула она из-за угла здания. — И тебя, между прочим, никто встревать не просил. — Да уж, с парнями ты разбираться умеешь, — согласился Сон. — А то, — кивнула довольная Ира. — Куда вы от меня все денетесь! Сон выразительно хмыкнул. — Ну ладно, — наконец сказал он. — Скоро здесь будет много народа и машин с мигалками, так что стоит пока осмотреть территорию, выпустить бравых охранников и поблагодарить их, что сидели смирно, как мы им сказали. Надеюсь, что они не слишком испугались. Кстати, Дениев тебе достался? — Нет, — разочарованно вздохнула Ира. — Ничего, все дороги блокированы, деваться ему некуда. — Ему и взяться здесь было неоткуда, — огрызнулся Сон. — И границы он нигде не пересекал. Впрочем, доверимся твоему оптимизму. Они разошлись в разные стороны. Через несколько минут в комнате охранников послышался шорох и из нее вышел человек, еще несколько минут назад командовавший группой боевиков. Осторожно выглянув из-за пробитой пулями двери, Мавлади аккуратно вытер платком кровь с лица и пополз по-пластунски к стене. ГЛАВА 26