– Э-э… ваше мнение о случившемся как специалиста? – изысканно выкрутился я. – Ах вон ты о чём… – Бабуля бодро вскинула крючковатый нос и, победно глянув на царя, продолжила: – Все признаки смерти у принцессы данной имеются, а тока самой смертушки и нет пока. Лежит гражданка Збышковская из Крякова, ровно колода бесполезная, нездешним ядом травленная. И лежать ей так, покуда… – Не так быстро, я записываю. Поконкретнее, что за яд, какие признаки и последствия? – Ну что ж я тебе, соколик, сказать-то могу… – несколько поднасупилась Яга, но, со скрипом поковыряв у себя в ухе, всё же пришла к однозначному решению: – Яд – иноземный! Из трав да порошков каменных составленный, вкуса не имеет, а запахом… ровно яблоко зелёное будет. А уж как духмяно пахнет… Опустив взгляд в блокнот, я краем глаза отметил что-то желто-зелёное, валяющееся у дальней ножки кровати. Жестом прервав нашего эксперта, опустился на колени, пошарил и достал совершенно свеженький огрызок. То есть не очень запылившуюся четвертинку недоеденного яблока! – Оно? – Дай-кось погляжу… Оно самое! – удовлетворённо причмокнула Яга. – Видать, не сразу за сердце берёт, вона скоко Златка энта понаобкусывать-то успела. Берём с собой аки улику важную! Может, пригодится ещё… – Разумеется, а теперь вы, царь-батюшка… – Чего это я?! – Горох продолжал топтаться у двери, подпирая спиной косяк. – Не я это… – Хорошо, проверим. Но у меня несколько другой вопрос – как именно здесь оказалась пострадавшая? – Ну как? Как все! Поговорить зашла, мы и сели, вон кровати на краешек… Чё-то про политику мою европейскую ей интересно было, а я и… – Угу, так и запишем, – спокойно согласился я, а Горох вдруг ни с того ни с сего ударился в совершенно неуправляемую истерику: – Ах вот ты как?! Вот как, значит… Я-то думал, ты мне друг, а ты… Запишет он?! Да пиши! Всё пиши, не жалко… Можно подумать, я тут дитё малое?! Сама она пришла! И на кровать сама полезла! И с поцелуйчиками тоже набивалась бесстыже… А я её вот настолько даже пальчиком не тронул! И платье у неё само сползло, само, само-о… – Так и успокойтесь, пожалуйста. – Да, вот так я тебе и успокоился! Писака какой тут нашёлся… Я царь али не царь?! Я… мужчина, в конце концов, али кто?! И ведь нет чтоб помочь, поддержать… Пишет он!!! Пришлось звать на помощь бабку и с её помощью кое-как приводить государя в норму. После долгих уговоров, объяснений, взаимных извинений и прощений удалось выяснить следующее. Златка Збышковская действительно проникла в гороховский кабинет с одной ей известной целью (хотя царь утверждал, что уж ему-то эта цель тоже хорошо известна!). В результате достаточно фривольного разговора осчастливленный непрозрачными намёками Горох помчался предупреждать стрельцов и запирать двери, но задержался, выпихивая дьяка Филимона с очередным докладом. Этот памятливый блюститель нравственности опять лез, куда не просят, чем довёл государя до определённой степени белого каления. А когда наш любвеобильный самодержец наконец вернулся, то застал несчастную уже в нетранспортабельном состоянии… Как он припоминал, вроде бы поначалу у неё действительно было в пальчиках то ли яблоко, то ли репка. После короткого шока и безуспешных попыток искусственного дыхания Горох благоразумно взял себя в руки и, спокойненько выйдя к стрельцам, срочно затребовал к себе опергруппу. А до нашего приезда сидел как на иголках, с великого перепугу даже не высовывая носу из кабинета. Что и говорить, все косвенные улики были против него… Не думаю, чтобы Европейское содружество долго искало виноватого, но мы успели вовремя. – Значит, никто пока ничего не знает? – Ни одна живая душа, – клятвенно заверил государь. – А ежели дьяк Филька о чём проболтается, так я его прямо сей же час велю на кол посадить! – Так он же пока ничего не понял… – Так нешто мне ждать, пока поймёт?! Сразу на кол – ради профилактики! – Вы бы кроме этого слова выучили ещё и правильное понимание законности, правопорядка и презумпции невиновности! – поугрожал я, хотя Горох уже забыл о вездесущем дьяке, переключась сугубо на собственные проблемы. – Ладно, предлагаю тело польской принцессы пока никуда не переносить, ничего не трогать и лишнего шуму не поднимать. Кстати, она одна приехала? – С ней двое шляхтичей, – припомнил царь, – то ли охрана, то ли братья двоюродные, то ли вообще конюх с лакеем… Они ж там, в своём Крякове, большой свиты себе позволить не могут. Страна обильная, да жители ленивы и кроме рокошей да сливянки других утех не имеют. Но уж гонору… на три воза поперед кобылы поставят! – Отлично, заприте этих бравых парней в ближайшем трактире, и надолго. Теперь вы, бабуля… Есть ли в вашем аптекарском ассортименте что-либо, способное вернуть пострадавшую к активной общественной жизни? – Ну-у… тут ить и не скажешь сразу… – наморщив лоб, призадумалась Яга. – Нашатырь в нос совать – проку нет, солью нюхательной тоже не подымешь небось… Что и присоветовать, не ведаю. Вот рази… есть способ один, дюже древний, но девицы от него прямиком из гроба встают! – Что за способ?! – с надеждой взвыл государь. Я только улыбнулся, подняв взгляд к потолку. В конце концов, все мы в детстве читали сказки… * * * Мне почему-то показалось, что мы покончим с этим быстро… Видимо, сработал здоровый инстинкт самосохранения, оберегающий организм от перегрузок, – у нас и так два дела, брать третье – просто рук не хватит! Увы, все сегодняшние проблемы были ещё цветочками, а ягодки традиционно ожидали нас в обозримой дали. Нет, всё можно пережить, со всем справиться, когда тебя окружают верные друзья и союзники, а этот… с позволения сказать, младший сотрудник устроил такой рёв – хоть святых выноси! – Не буду я её целовать! Не буду-у-у… – Митя, успокойся. Ничего страшного не происходит… – Не могу, не хочу, не буду! Лучше сразу покарайте суровой рукой моих же товарищей, а токмо целовать гражданку покойную я категорически отказываюсь и на этом стоять стану, аки Иов супротив… – Бабушка, у кого он успел таких длинных фраз нахвататься?! Да прекрати же вырываться, дубина несознательная! Можно подумать, мы от тебя тут чёрт-те чего требуем… – Боюсь я!!! – Митька вопил уже в полный голос, но предупреждённые стрельцы добросовестно отгоняли от царского кабинета всех, желающих посочувствовать. – Слыханное ли дело, парня молодого, неженатого, заставлять девку мёртвую в губы целовать?! – И что ж ты, неслух, книжек-то не читаешь? – попыталась вклиниться бабка. – Во всех сказках сказано – наипервейшее энто средство от яблок травленых – принцессу в губки отчмокать! Да жалко тебе, что ли?! Принцесса всё ж таки… – Вот пусть её принцы да королевичи и чмокают, а я мальчонка простой, деревенский, работой умственной не загруженный, в происхождении аристократическом не замеченный… Не буду целовать! И без меня охотнички найдутся… – Ах ты, клещ подосиновый… – тихо закипая, встрял Горох. – Я, царь, целовал, не побрезговал… А твоя харя простонародная мне и посодействовать отказывается? На кол посажу! Нет, на столб верстовой, чтоб заметней было! И на том же столбе велю тебя взад сюда возвернуть, покуда принцессу не поцелуешь! – Митя, ну неудобно же, в самом деле, – поспешил вмешаться я, так как у государя действительно не застрянет. – Три взрослых человека тебя уговаривают, а? У царя не получилось, у меня тоже, может, твой поцелуй решит судьбу всего следствия! Я даже не приказываю, я – прошу. Плюнь, поцелуй и отвяжись! – Бог вам судья… – скорбно заметил Митяй и, повесив голову, склонился над телом Златки Збышковской из польского Крякова. Короткий чмок… и все облегчённо выдохнули. Господи, сколько нервов мы на него убили, Ты видел, Ты не осудишь… Только вот практический результат, как и прежде, – на нуле! Несмотря на то что к упругим губкам принцессы приложились мы трое, злобные чары так и не были развеяны. Во всяком случае, традиционного хеппи-энда не произошло. Баба Яга в целях чистоты эксперимента потребовала было, чтобы мы все прошлись по второму разу, но лично я встал в позицию. Нет, ну в самом деле, я тут лейтенант милиции или кролик подопытный? Царь тоже упёрся рогом и, неизвестно перед кем оправдываясь, бурчал себе под нос, что ему эта Златка никогда и не нравилась особенно, что у него других невест полно, Европа ему вообще не указ и что-то ещё в том же текстовом режиме… Пришлось махнуть рукой, скорбные размышления вконец обленившегося милиционера всегда печальны. После шумного дела о летучем корабле любой отдых казался недостаточным. Я искренне надеялся, подобно бурому медведю, взять отпуск на всю зиму, занять народ хоккеем и со спокойной душой ничего не делать вплоть до самой весны. Не дали… мало того, вместо одного преступления удружили сразу три. Ну, положим, дело о царском кубке я никому не отдам, труп – не труп прекрасной полячки возьмёт на себя Баба Яга, а уж с казаками, видимо, придётся возиться нашему Митьке. Да, да, да… сам понимаю, а что делать?! Людей нет. У Еремеева свои задачи, Горох занят по маковку (оно и к лучшему!), не дьяка же Фильку к содействию приглашать… Я самодовольно улыбнулся, вспоминая, как мы «умыли» альтернативное следствие. – Ты чему это радуешься, участковый?! Я, чай, тебя не за тем в терем звал, чтоб ты мне здесь улыбки разлюбезные строил! Я, между прочим, всё ещё царь и не посмотрю тут… – Вы, между прочим, главный подозреваемый, – терпеливо напомнил я, и государь сразу прихлопнул варежку. – Довольно лирики, постараемся рассмотреть сложившуюся проблему в режиме отвлеченного взгляда со стороны. Что мы имеем? Женское тело, находящееся в заторможенном состоянии, с ослабленными признаками жизни и всеми симптомами пищевого отравления. Попытки оказания экстренной медицинской помощи желаемого результата не дали… Митя! Прекрати и отойди от девушки! Простите, отвлёкся… Но отрицательный результат – это уже что-то. Предлагаю выслушать мнение нашего эксперта. – Экспертиза показала, что средство моё верное! – уверенно начала бабка. – Доподлинно известно и всеми сказками подтверждаемо, что, ежели девицу, яблоком ядовитым травленную, добрый молодец, да без дрожи в коленях, прямо в уста сахарные поцелует, – та сей же час и встанет! Обычно ещё и краше, чем была… Чистоты эксперименту ради, а также для случая пожарного мы аж троих мужиков через энто дело пропустили. Митенька! Ну сказано же тебе было, оставь девушку в покое… Брысь! Во грех меня вводит, неслух… Так вот, ежели лекарствие моё своей цели достигнуть не умеет, то либо молодцы не те, либо девушка – не девица… – Это как же понимать?! – снова очнулся Горох, поняв, что и ему демократично предоставили слово. – Нешто я тут не молодец?! Нешто у Никиты Ивановича по мужской справе проблемы болтаются?! Нешто Митька ваш… Митька! Да отойдёшь ли ты наконец от гроба?! Тьфу ты, прости господи, что ж я говорю-то такое… Переглянувшись, мы без суеты провели слагаемые, прибавили двух смазливых кузенов-шляхтичей, прикинули время на дорогу из Польши в Россию и сделали соответствующие выводы. После чего грянули уже хором: – Митька-а-а!!! – Ась? – наконец отозвался он, оттопыривая правое ухо. Под гнётом трёх осуждающих взглядов наш младший сотрудник засмущался, обтёр вспотевшие ладони об рубаху и прекратил-таки навязчивое расцеловывание бессознательной гражданки из Крякова. – Не… не просыпается никак. Я уж во рвении служебном и в губки, и в щёчку, и в ушко, и в шейку, и во плечико белое, и… ну, насколько платье ейное позволяло, так не фурычит, зараза! Вона, даже ни разу не всхлипнула сладостраственно… Не порядок энто, не по-добрососедски. А вот ежели я, к примеру… – Нет, Митя, – твёрдо объявил я, делая нажим на первое слово. – Ни в какие другие места польскую гражданку целовать больше не надо! В свете сложившейся обстановки у меня будет для тебя другое задание. – Опасное небось? – недоверчиво шмыгнул он. – Крайне! – значимо подтвердил я. На этот раз мне приходилось говорить парню чистую правду – для него действительно было другое задание. …В отделение вернулись без приключений. Может быть, не считая того, что на углу Базарной и Литейной нас обкидали снежками какие-то мелкие шкеты. Митяй рвался из саней мстить на месте, и я почти было его отпустил, но Яга нас вовремя пристыдила. Ей, конечно, упрекать легко, она снежком по затылку не схлопотала, но в принципе бабка была права на все сто. Если ко всем нашим делам ещё и тинейджеров по улицам гонять, нас народ на смех поднимет. Итак, раскинем ситуацию на троих… * * * – Шмулинсон не пробегал? – прямо из саней крикнул я. Стрельцы, распахивая ворота, печально покачали головами. Плохо дело… Вчерашний матч сорван; если к вечеру Абрам Моисеевич не отыщется, придётся судить игру самому, а я занят. – Никитушка, пойдём-ка в терем, – позвала Яга, устало поднимаясь на крыльцо. – Есть у меня пара версий насчёт принцессы польской, посовещаться бы надо… – И у меня есть! Ажно цельных четыре! – обрадовался Митька, загибая пальцы. – Конкурентное мордобитие, политичное смертоубийство, коммерсантовская разборка и любвеобильная ревность, во! – А ты, Митенька, шёл бы баньку топить, – тепло посоветовала бабка. – Участковому нашему не грех бы парком ядрёным взбодриться. А там уж и за стол, ить время-то к обеду. Да, баньку угольком топи, пламя жарче будет и подольше хватит… – Как скажете, бабуленька! Сей же час всё исполню, а для себя с устатку великого попрошу лишь плюшечку малую али ватрушечку творожную, пирожок мясной либо блинков пару, а нет, так и баранкой маковой удовлетвориться попробую. Ить не бог весть чего прошу-то, не слона печёного, а так, мелочь несурьёзную, на один зуб положить да другим и… Яга выгнула бровь и так цыкнула своим знаменитым кривым клыком слева, что наш болтун пулей унёсся к угольному ларю. Грустные, пораженческие мысли давно покинули мою милицейскую голову, и я был полон решимости разом взяться за все проблемы. Пока бабка чего-то там шныряла по полкам, мы с котом Василием разбирали почту сегодняшнего дня. Да, да, в последние месяцы народ лукошкинский активно ударился в эпистолярный жанр. Видимо, всё дело в холодах… Люди реже выходят из дома, а темнеет рано, вот в качестве развлечения и приходится писать в отделение всякие доносы и доклады (поверьте, я к этому никого не обязывал, честное слово… Даже не намекал!). В большинстве случаев описывалась полная ерунда: мелкие семейные дрязги и взаимные оскорбления. Хотя среди графоманского хлама попадались и совершенно замечательные перлы: «Посидели душевнейше, а как встал я наутречко, всё болит… Вышел на двор с опухшей головой наперевес…» Или вот ещё: «А уж как бил-то… И ухватом, и поленом, и вожжами, за оглоблей побёг, а всё будто бы сплю, не чую…» От вдовы мне одно понравилось, я даже Яге зачитывал: «…он спьяну на меня и полез! Долго карабкался, два раза сползал, видать, ссильничать хотел… Ну мне рази жалко?! Взяла сдуру да и приобняла его в чуйствах… Грех на мне, видать, пережала мужика… Вона она, что любовь с людями делает!» Как правило, все просят принять срочные меры: избавить, засадить, уберечь, подмогнуть, посодействовать да плюс посочувствовать. Серьёзной информации – на нуле, хотя в этот раз среди прочих грамоток отыскался и уже знакомый конвертик от австрийского подданного Алекса Борра. Упорный малый, пока остальные ждут Митькиного ответа, этот лихач набавляет обороты и предлагает два пряника (просто нет слов, от щедрости руки трясутся!) за секретные сведения об африканской принцессе Тамтамбе Мумумбе. Не понял… с чего это Австрия заинтересовалась Нигерией? Или в этом деле у посла-шпиона-дипломата свои интересы? Ладно, отложим на потом… – Никитушка, милок, не занят ли? – Моя домохозяйка деликатно присела напротив. – А ты, Васенька, брысь отседова, ибо чую носом, как от тебя, безобразника, сметанкой ворованной попахивает. Кот гордо вскинул голову и молча ушёл с видом самого оскорблённого достоинства. Впрочем, уходил он быстро и на доказательствах «беспочвенного» обвинения отнюдь не настаивал… – Сдаётся мне, касатик, что ты всю нашу бригаду розыскную на три отдельных расследования поделить задумал? – Продолжайте, бабушка… – важно кивнул я. – Так вот, имей в виду, к запорожцам твоим хохлатым мне и на дух соваться нельзя, – честно предупредила Яга. – Они, вишь, хоть, с одной стороны, все как есть охальники, до баб охочие, а с другой-то, уж больно всякую нечисть не жалуют… У меня, однако, молодость буйная была, гуляла порой так, что дурная слава поперед меня за семь вёрст бежала. А у казаков энтих с ведьмами один разговор – камень на шею, да в реку! Куды ж мне сейчас в прорубь, с моим-то радикулитом…