С литовцем он расплатился – заплатил три с половиной тысячи фунтов. Довольно много, но выбирать не приходилось. К винтовке он купил десять патронов Hornady TAP. Лондон и в самом деле очень разный, и скорее всего это самый неанглийский город во всей Англии. Это город, в котором до шестидесяти процентов его жителей родились не в Лондоне, и если русские, украинские и индийские олигархи скупают дорогую недвижимость и стараются стать большими англичанами, чем сами англичане, то другие мигранты приезжают в город совсем за другим. Они приезжают сюда не для того, чтобы стать англичанами, и очень ревностно сохраняют свои общины, свои национальные и культурные особенности – на нормальном языке это значит, что они приносят с собой в Лондон свой Кабул, свой Пешавар, свой Хомс, свой Могадишо, свой Триполи – и с какого-то момента место, где они живут, начинает походить на города, откуда они прибыли. За исключением того, что там не стреляют. И только дети – не все, но довольно многие – вырываются из затхлого мирка добровольных национальных и религиозных гетто, куда их всеми силами загоняют родители[36]. Родители, которые приехали в один из наиболее динамичных и многоликих городов на земле – но так ничего и не поняли, оставшись в душе крестьянами и ревностными мусульманами… Пакистанцы в Лондоне жили скученно, в основном в районе Риджент-Парка. Место это… ну в общем, если сюда попасть, и не скажешь, что это Лондон, если убрать вездесущие красные автобусы модели, которую выпускают только для Лондона, и сделать немного похуже дорогу, то вполне себе Карачи получается. Вывески на хинди и урду, хотя все знают английский, куча толстых матрон… если раньше признаком бедности была худоба, то сейчас – лишний вес, куча детей, мужчины, которые ничего не делают, страшная грязь на улицах. Здесь не Нью-Йорк, где принято мусор складывать в пакеты и оставлять у обочины, но все равно никто не потрудится бросить мусор в мусорку, где придется, там и бросают. В некоторых местах есть и более зловещие признаки – например, плакаты или надписи на стене: здесь действуют законы шариата. По вечерам тут можно увидеть джихад-патрули из Shariat4UK – легальная организация, которая вроде как борется с пьянством и иными нарушениями шариата со стороны мусульман. Сейчас они поутихли – самые отмороженные уехали в Сирию, остальным – полиция пригрозила высылкой. Сирия вообще изменила очень многое – например, вся полиция в Лондоне теперь получила вооружение. У этого места есть и свой базар, который называется Кэмден-Таун. Там продают все и даже немного больше – типичный пакистанский базар, лишь слегка облагороженный Европой. Кстати, не стоит думать, что здесь одни бедняки проживают – здесь полно тех, кто больше тысячи и даже двух в месяц пособие получают. Брак не регистрируют, только в мечети, родить четверых-пятерых – вообще не проблема. Потом идут и регистрируются как многодетные матери-оди– ночки… Артур оставил машину в другом районе – хоть и прокатная, а все равно жалко, до нужного места дошел пешком. От местных он отличался мало прежде всего потому, что носил ветровку – худи с капюшоном. Тут все так делают, потому что камеры везде. Он понимал, что он тут чужой, а если он просто зайдет куда-то и скажет, что ему надо – подумают, что он полицейский. Нет, взаимопонимание с местными жителями надо устанавливать немного по-другому. Он зашел в местную забегаловку, взял шаурму. Расплатился неаккуратно, наличными, да еще и засветил целую пачку. Местные никогда так не делают, наличные тут только в баре расплатиться, больше пятидесяти-семидесяти фунтов тут никто не носит, а на карточке устанавливают дневной лимит, чтобы, если снимать под угрозой ножа или пистолета – все не потерять. Местное общество как-то приспособилось к жизни рядом с бандитами и, по всей видимости, считает ограбления неким «социальным взаимодействием». Этот же явно был лохом и сам напрашивался. Съев шаурму и поблагодарив хозяина по-английски, он вышел из лавки. Трое отморозков переглянулись и пошли за ним… они в общем-то сегодня ничего не планировали, скорее наоборот – сбор объявили, что-то неладное происходит, но лох сам напросился. Ходячий кошелек. Лох перешел улицу в неположенном месте, они пошли за ним. Свернул в переулок… они ускорились… самое время. Они заглянули в проулок… лоха не было. – Черт… где он? Раздался звук… похожий и на стук, и на хряск… один из бандитов упал, камень, пущенный из некоего подобия пращи – попал прямо в голову, и он упал как подкошенный. Лох, которого они пасли, появился у них за спинами… он, кажется, спрыгнул с пожарной лестницы… непонятно только, как он сумел там оказаться за несколько секунд. – Ах ты… Щелкнул выкидной нож, но лох действовал быстро, очень быстро, и у него в руках была палка! Нож выпал из потерявшей чувствительность руки, жестокий пинок в пах довершил дело. Второй получил сильный удар в грудь, а когда он очухался, лох уже пережал ему горло этой самой палкой. Темнело в глазах. – Ты чего, мен?! Лох произнес несколько слов на неизвестном языке. – Я не понимаю! – Это румынский! Означает – я твою задницу порву на части. – Лох перешел на английский. – Не гони, мен! У нас с румынами бифа[37] нет! Ты чего-то попутал! – Правда? Лох внезапно отпустил его. – Ну, тогда спишем это на непонятки. Вы не знали, кто я, и решили меня на гоп-стоп поставить, так? Бандит – единственный из всех, кто был на ногах – откашлялся. – Мен, ты же Али убил. – Скоро придет в себя. А если и нет, то невелика потеря. Улыбочку. Щелкнула камера в телефоне. – Эй, мен, ты чего? – На всякий случай. Если что, мои кореша будут знать, кого искать… Это было серьезно. У румын в Европе были сразу две группировки – румын и румынских цыган. Если вторые специализировались на мошенничествах всех видов и крышевании проституции, то с первыми лучше было не связываться. Румынские дилеры воевали за рынок героина с несколькими другими этническими группировками и в средствах не стеснялись. – Мне нужен ствол. Даже несколько, если скидка будет. – Чего? – Ствол, ты что, совсем тупой? – Не, но… а чо ты у своих не купишь? – Непонятки там небольшие. Меня копы там ждут, да? А ствол нужен. Поможешь, в долгу не останусь. Только прямо сейчас. Бандит неуверенно оглянулся. – Ну, пошли. Идти было недалеко, через некоторое время уцелевший бандит, который все еще щупал горло, появился в проулке с еще двумя типами. У одного была огромная спортивная сумка, даффлбэг. – Мен, ты румын? – Ага, только не местный. У меня вид на жительство в Голландии. – А тут чо делаешь? – А тебя колебет? Ты что, коп? – Да мне так-то параллельно. Бабки есть? – Есть у него бабки, – с трудом сказал уцелевший бандит, – мы видели. – Есть евро – устроит? – Бабло как бабло. Не хуже другого. Чо тебе надо? – Пистолеты бы взял, штуки три. Только нормальные, не самоделку. И одинаковые. – Одинаковые – с этим сложнее. И дороже. Как, впрочем, и не одинаковые. – А чего так? – Да движняк какой-то левый на улице, стремно. Короче, смотри. Из большой сумки появился пистолет. – «Че-зет»? – Не. Это его турецкая копия, название – «Каник». – Турция… – Не парься, мен, это точная копия. К тому же запасной магазин в комплекте. Никто не жаловался, мен, эта фирма на американский рынок работает. – Можно? Он взял пистолет в руки, поставил на затворную, щелкнул пару раз курком. Затем быстро разобрал. Торговец с интересом смотрел. – А ты разбираешься, мен. – Пойдет, если не один есть. – Три найду. Только один песочного цвета будет, норм? – Мне без разницы. – Тогда полторы штуки за один. – Ты охренел? – Нормально, мен. Я же говорю – движения какие-то левые. И коробку патронов дам. – Шесть. – Что? – Шесть коробок. По две на каждый. Торговец усмехнулся. – Я тебя уже боюсь, мен. Если деньги при тебе – по рукам.