– Маленькие засранцы, сейчас я покажу вам, кто здесь слабый. – Ухмыляясь, я приподнимаюсь со стула и машу кулаком этим двум шутникам. – Да у меня какахи больше, чем вы. – Ага, ну, нас тут двое и… – Так, все, хватит, – спешит вмешаться отец, пока Сойер не просветил нас о работе кишечника близнецов. – Еда остывает. Упоминания о еде хватает, чтобы отвлечь нас. Наша экономка, Сандра, приготовила жареный картофель, запеченную морковь с чесноком и целую тонну ребрышек в соусе «барбекю». Мы с близнецами накидываемся на них, как голодные звери, в то время как папа с Эллой едят неторопливо и разговаривают. – …шанс, что тебе придется давать показания во время суда над Стивом. Я не особо обращал на них внимание, так что, когда речь заходит о Стиве О’Халлоране, это застает меня врасплох. В последнее время отец старается не упоминать Стива, если Элла где-то поблизости. Элла замирает на стуле, ее спина прямая, как флагшток на лужайке частной академии «Астор-Парк». – По-моему, адвокаты говорили, что показаний Дины будет достаточно. Дина – настоящая ведьма, жена Стива и, соответственно, мачеха Эллы. – Велика вероятность, что на трибуну для дачи свидетельских показаний тебя не вызовут, – успокаивает Эллу папа. – Но утром я говорил по телефону с окружным прокурором, и он упомянул, что это все же возможно. Я сказал тебе об этом, чтобы ты не растерялась, если именно так и произойдет. Элла по-прежнему напряжена. И я понимаю, почему она так расстроена. На лицах близнецов одинаковое выражение отвращения. Стива обвинили в убийстве несколько месяцев тому назад, но за решеткой он не провел ни секунды. Он выплатил за себя залог в пять миллионов долларов, сдал паспорт и лицензию пилота и, к несчастью, соблюдал все условия своего освобождения из-под стражи до рассмотрения дела судом. Когда у тебя есть деньги и хорошие адвокаты, ты и дня до своего обвинения не проведешь в тюрьме, а может, даже и после него. Папин юрист говорит, что до тех пор, пока судья считает Стива неопасным для общества, он свободен как чертова птица. Если вы спросите меня, то вся эта фигня о презумпции невиновности – полное фуфло. Мы все знаем: он виновен – и поэтому бесимся из-за того, что Стив до сих пор не в тюрьме за содеянное. Он не только убил женщину, так еще и отмалчивался, когда копы пытались повесить это убийство на Рида. Правда, жертвой была Брук Дэвидсон, злобная гадина, которая хотела уничтожить мою семью, и все же… Хотя Брук была той еще стервой, она все равно не заслуживала смерти. – Эй, папа, – осторожно спрашивает Сойер. Отец переводит взгляд на своего самого младшего сына. – Что? – Когда начнется судебный процесс над Стивом… – Сойер на секунду умолкает, – они будут обсуждать все, что было между Стивом и… э-э… Он закрывает рот, решив не заканчивать предложения. Никто не договаривает за него, и у всех присутствующих за столом гримаса отвращения на лице. Себ поднимает руку и сжимает плечо брата. Папа берет Эллу за руку. Она закрывает глаза и делает несколько вдохов, чтобы успокоиться. Я наблюдаю, как члены моей семьи пытаются справиться со своими эмоциями. В последнее время мне совсем не хочется думать о маме. После того как Стив убил Брук, выяснилось, что мама изменяла папе с отцом Эллы. Немного запутанная фигня – что есть, то есть. Но дело в том, что я даже не могу злиться на маму за ее измены. Отец почти не появлялся дома. Он был слишком сосредоточен на «Атлантик Эвиэйшн», нашей семейной компании, и, пока подолгу отсутствовал, Стив настраивал маму против папы, наговаривая, что тот изменяет ей. Но я злюсь на нее за то, что она умерла, за то, что она приняла те таблетки. Рид говорит, что это точно не могли быть те же самые колеса, что я хранил в своей комнате, но откуда ему знать? Тогда я крепко сидел на аддералле и окси. Сначала аддералл мне прописывали совершенно законно, но потом этого стало мало, и я нашел дилера в школе. Он предложил мне принять немного окси, типа он поможет забыться. Чувак оказался прав. Это все действительно помогало, но кайф был недолгим. Когда мама нашла мою заначку, то пригрозила отправить меня в реабилитационную клинику, если я не возьмусь за ум. Я пообещал ей исправиться. И не стал спрашивать, что она собиралась сделать с таблетками. Просто отдал ей бутылочки, потому что был пятнадцатилетним подростком, который отрезал бы себе руку, если бы она попросила. Настолько сильно я ее обожал. Так что вполне вероятно, что это я убил маму. Рид утверждает, что это не так, но что ему еще говорить. Он никогда не скажет мне, что это я ее убил. Или, вернее, моя зависимость. Стоит ли удивляться тому, что я раздолбай, который уничтожает сам себя? Сейчас я уже не сижу на колесах. Мамина смерть от передозировки не на шутку меня напугала, и я пообещал своим старшим братьям, что больше никогда не притронусь к этой дряни. Но мои зависимости никуда не делись. Мне приходится утолять их другими, более безопасными, способами: выпивкой, сексом и кровью. Сегодня вечером я, наверное, выберу кровь. – Истон. Элла с обеспокоенным лицом внимательно наблюдает за мной. – Что? – протягивая руку за стаканом с водой, спрашиваю я. Слава богу, тему суда перестали обсуждать. Папа и близнецы завели оживленный разговор о футболе. Неожиданно. Наша семья никогда не интересовалась футболом. Я иногда сомневаюсь, что в близнецах течет кровь Ройалов. Они играют в лакросс, смотрят футбол, не любят драки и не проявляют никакого интереса к летному делу. Однако у них мамины черты и голубые глаза Ройалов. – Ты улыбаешься, – обвиняющим тоном говорит Элла. – И что? Улыбаться – это плохо? – Это одна из твоих кровожадных улыбочек. – Бросив быстрый взгляд через стол, чтобы убедиться, что папа не обращает на нас внимания, она шипит: – Сегодня собираешься драться, да? Я провожу языком по нижней губе. – О да. – Ох, Ист! Пожалуйста, не надо. Это слишком опасно. – Элла с тревогой на лице поджимает губы, и я понимаю, что она вспоминает тот вечер, когда во время одного из боев Рида пырнули ножом. Но то была чистая случайность, к самому бою не имевшая никакого отношения. Дэниел Делакорт, старый враг, нанял какого-то парня, чтобы прикончить Рида. – Этого больше никогда не повторится, – уверяю я ее. – Откуда ты знаешь? – Элла полна решимости. – Я еду с тобой. – Нет. – Да. – Нет. – Я повышаю тон, и папа обращает свой суровый взгляд на нас. – О чем это вы спорите? – с подозрением спрашивает он. Элла с усмешкой ждет, что я придумаю, чтобы отмазаться. Черт побери! Если я и дальше буду спорить с ней, она расскажет папе, что я собираюсь в доки, а мы оба знаем, насколько сильно это ему не нравится, особенно с тех пор, как Рида пырнули там ножом. – Мы с Эллой не можем решить, какое кино будем смотреть перед сном, – вру я. – Она хочет какую-нибудь романтическую комедию. Я, естественно, голосую за все что угодно, кроме этого. Близнецы закатывают глаза. Они сразу распознают ложь. Но папе зашло. По патио прокатывается его низкий смешок. – Уступи, сын. Ты же знаешь, в конце концов женщина всегда добивается того, чего хочет. Элла награждает меня сияющей улыбкой. – Да, Истон. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. – Когда я поднимаюсь, чтобы наполнить свой стакан, она следует за мной. – Я буду ходить за тобой как приклеенная. А когда ты соберешься драться, устрою такую сцену, что ты больше никогда не сможешь там появиться. – А ты можешь пойти и подоставать близнецов? – жалобно спрашиваю я. – Не-а. Все мое пристальное внимание принадлежит исключительно тебе. – Рид, наверное, не перестает радоваться, что больше не под твоим каблуком. – Я слышу, как у Эллы перехватило дыхание, а когда поднимаю глаза, то вижу, что ее щеки из розовых стали белыми. Ой, вот черт. – Я не это имел в виду. Ты же знаешь, как ему невыносимо быть вдалеке от тебя. Элла шмыгает носом. – Серьезно. Он звонил мне до ужина и плакался о том, как скучает по тебе. – Тишина. – Прости, – говорю я, по-настоящему чувствуя себя виноватым. – Мой язык работает быстрее мозгов. Ты это знаешь. Элла поднимает бровь. – Ты должен остаться дома, тогда я тебя прощу. Шах и мат. – Слушаюсь, мэм. – И я смиренно возвращаюсь вслед за ней за стол. – Сдался без боя? – шепчет мне Сойер, когда мы занимаем свои места. – Она чуть не заплакала. – Черт. После десерта я пихаю Эллу ногой и киваю в сторону близнецов. Она кивает в ответ и поворачивается к отцу. – Каллум, нам с Истоном нужно сделать домашнюю работу по математике. Вы не возражаете, если мы пойдем? – Нет, конечно же. – Он машет рукой, чтобы мы уходили. Мы с Эллой сбегаем в дом, оставив близнецам уборку стола. Раньше у нас для такой работы была прислуга, но после маминой смерти папа всех уволил, за исключением Сандры, которая нам готовит, и своего шофера, Дюрана. Пару раз в неделю приходят горничные, но они не живут в доме. За нашими спинами Сойер и Себ ворчат о том, что они опоздают на свидание с Лорен, их девушкой. Но мне их нисколечко не жаль. По крайней мере, у них есть планы на вечер, и им не придется торчать дома. Поднявшись наверх, я удобно устраиваюсь на своей огромной кровати и включаю телик. Футбольный сезон еще не начался, так что сегодня не транслируют никаких матчей. По спортивно-развлекательному каналу повторяют лучшие моменты игр межсезонья, но я едва обращаю внимание на экран: сейчас меня больше занимает мой список контактов. Я нахожу того, кого искал, и нажимаю кнопку вызова. – Здорово, Ройал, – раздается глубокий баритон Ларри. – Здорово, ботаник, – радостно отвечаю я.