Я отошла от кабинки и попыталась вернуться к инвентаризации, хотя меня откровенно подташнивало. Риск не подтвердил, что я когда-то была его девушкой. Он называл меня школьной подругой. Он даже не смотрел на Ханну, когда она упомянула, что мы встречались. Риск смотрел на меня, будто сам не верил, что такой крутой парень как он, мог встречаться с такой как я. Не понимая что происходит, я все же не ожидала от него такого. Пока люди оплачивали счета, я оставалась в другом конце зала, проводила инвентаризацию и проверяла стенды. Джо пришлось выйти и забрать Ханну, что бы мужчины могли спокойно поесть. Они поели меньше чем за двадцать минут. Когда Риск поднял руку и поманил меня пальцем, у меня внутри все сжалось. Часть меня хотела погрозить ему пальцем за такое обращение, но я этого не сделала. Спокойно подошла к столу. — Я могу вам еще что-нибудь предложить, ребята? — Нет, спасибо. Я сыт. Это было восхитительно. Я улыбнулась Эйнджелу. — Рада это слышать. — Фрэнки. Тело слабело всякий раз, когда он произносил мое имя своим голосом. В такие моменты казалось, будто я единственная женщина на свете. Это отвлекало и смущало. Если он когда-нибудь узнает о том какой эффект на меня оказывает его голос — я уму от смущения. — Да? — Ханна напомнила мне о том, что мы встречались, теперь я вспоминаю. Это заставило меня задуматься. Я только что рассказывал Эйнджелу о нашем первом свидании прямо здесь, в этой кабинке... Как давно это было? Девять лет назад? Десять? Я ненавидела, как меня задевало то, что он не может вспомнить, когда у нас было первое свидание, а может, то что Ханне пришлось натолкнуть его на воспоминания о наших отношениях. — Нам было пятнадцать, —сменяя позу, сказа я. — Значит, двенадцать лет назад. — Двенадцать лет. — Риск присвистнул. — С тех пор чертовски многое изменилось. — Он взглянул на мою униформу, поморщился, затем поднял глаза на мое лицо. — Ну, для меня так точно. Я почувствовала как вытянулось лицо, когда он закончил говорить. Осуждение за то, что всю жизнь работала на одной и той же работе — такого я от Риска не ожидала, даже через миллион лет. Он смотрел на меня так, как будто я была... ничем. — Рад был снова тебя увидеть, Фрэнки, — он встал из-за столика, заставив меня отступить назад. — Отличное обслуживание. У тебя это официантское дело на высоте. Хорошего дня. Посмотрев на меня, он сунул руку в карман и вытащил пачку денег, а потом бросил их в мой блокнот, как будто подавал бездомному. У меня отвисла челюсть. Не потому, что банкноты были по пятьдесят фунтов, а потому, что я никогда в жизни не чувствовала такого неуважения со стороны другого человека. Тем более не ожидала такого от Риска. Это ранило меня. Сильно. — Спасибо, Фрэнки, — сказал Эйнджел после того, как Риск вышел из закусочной. — Э-э, было приятно познакомиться с вами. Развернувшись, он почти бегом догнал Риска, который уже был на улице. Мгновение я просто не могла пошевелиться. Не верится, что человек, который так ужасно со мной обошелся, Риск. Мой Риск. Я была ошеломлена, но лишь на мгновение. Обида быстро переросла в гнев. Не успев опомниться, я вылетела из закусочной с деньгами в кулаке и бросилась за мужчинами. — Риск! Он остановился на полпути к яркой спортивной машине. — Никаких автографов, Фрэнки, — сказал он. — Прости. Я чуть не споткнулась от шока. — Автографы? — Пробормотала я. — Ты что издеваешься надо мной? Мне не нужен твой чертов автограф, Риск Келлер. Он посмотрел на Эйнджела, который увлечено разглядывал землю, а затем снова на меня. — Фото тоже нет. — Господи, чувак. Остановись. Я проигнорировала их обоих. — Что с тобой? — Требовательно спросила я. — Почему ты так со мной обращаешься? — Обращаюсь с тобой как? — Он моргнул. — Я едва тебя знаю, Фрэнки. Не смей плакать. — Когда-то ты меня знал. — Сказал я, выпрямляясь. — И я знала тебя. Обращаться со мной так, будто я ниже тебя только потому, что официантка, просто отвратительно, Риск. — Я не могу вспомнить время, когда ты была ниже меня, Фрэнки. Только когда была сверху. От обидных слов я даже отступила на пару шагов от него. Было бы не так больно, если бы он меня ударил. — Не могу поверить, в то что ты только что сказал. — Мой голос дрогнул. — Кто ты? — Риск Келлер. — Он подмигнул. — Ты меня больше не знаешь, Фрэнки. Люди меняются. — Ты прав! — Огрызнулась я. — Люди действительно меняются. Ты точно уже не тот Риск, которого я когда-то знала. Он не был таким жестоким, как тот, кто сейчас стоит передо мной. — Может быть, ты не знала меня так хорошо, как тебе кажется, Вишенка. Услышать свое прозвище из его уст было как удар под дых. — Я знала тебя вдоль и поперек, ты, гребаный засранец! — Заорала я. — Как смеешь ты бросать тень на наши отношения и так обращаться со мной! — Думаю, эти отношения были испорчены в ту секунду, когда ты бросила меня, мягкие губки. — Он наклонил голову, явно, помня о нас больше, чем показывал. — Что? Неужели моих денег тебе недостаточно? Это легкие деньги. С этими чаевыми ты сможешь продержаться пару недель. Друг Риска Эйнджел перевел взгляд со своего друга на меня и обратно. Ярость обожгла мои вены и я почувствовала, как лицо обдало жаром. Скомкав пачку банкнот, которые он дал мне на чай, швырнула их ему в лицо, как простые обрывки бумаги. Риск не вздрогнул, но его взгляд стал жестче, а поза — тверже. — Я работаю в этой закусочной с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. — Вздернув подбородок, я посмотрела ему прямо в глаза. Глаза наполнились непролитыми слезами. Ну и пусть. Я закончу. — Я не миллионерша, как ты. В моей жизни нет роскоши в виде денег и никогда не будет. Каждый пенни, который когда-либо заработала, я заработала тяжелым трудом, а ты имеешь гребаную наглость относиться ко мне как недостойной. И это только потому что ты чертовски богат и можешь дать кому-то тысячу фунтов на чай, как будто это пустяк. Теперь ты лучше меня, Риск? Ты забыл, откуда родом, забыл, как плохо к тебе относились и только я была тем человеком, на чьем плече ты плакал от обид. — С отвращением я оглядела его с ног до головы. — В Саутволде нет нужды в таких, как ты. Может быть, мы и не самые гламурные люди, зато честные и трудолюбивые. У меня разбито сердце из-за того, что кто-то такой фальшивый, как ты, приехал сюда. — Это все? Его голос был таким хриплым, что сам по себе звучал как музыка. — Нет, — шагнув вперед, я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него снизу вверх. — Пошел ты, Риск Келлер. Дерьма ты кусок. Вот теперь все, мудак. Теперь я закончила. После этого повернулась и зашагала прочь от Риска. Войдя в закусочную, прошла прямо в туалет для персонала и закрыла за собой дверь. Прижала кулаки к глазам, чтобы не заплакать. Я пыталась делать глубокие вдохи и выдохи, но желание разрыдаться переполняло. Сползла по двери и уселась на пол. Подтянула колени к груди, пытаясь унять ужасную боль. Это не имело ничего общего с приступом астмы... все из-за разбитого сердца. Риск каким-то образом сломал меня. Снова. Глава 8 Риск. Я был никчемным, гнилым куском дерьма. И знал это без чьего либо напоминания. Эйнджел, однако, думал иначе и рассказывал, каким мудаком я себя выставил всю дорогу до дома Мэя вчера вечером. Но и на этом не остановился... Когда на следующее утро я спустился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть, он уже был там. Пристально посмотрел на меня, отпивая чай из кружки. Я даже почувствовал, как челюсти сцепились в замок, что бы ничего не сказать и ушел из кухни голодным, что бы убраться подальше от осуждающих глаз Эйнджела. Меня пугало, как он мог иногда смотреть, как будто точно знал о чем ты думаешь. Мне и без того было плохо. Мы договорились, что останемся в доме Мэя, пока на следующей неделе в Лондоне не состоится первый из трех наших концертов на стадионе Уэмбли. Хотелось ощутить ностальгию по лучшей части нашего детства, которой был этот дом и пристроенная к нему студия. Эйнджел тоже хотел побывать там, где мы выросли, поэтому согласился спать с нами в одном доме, но думаю, пожалел об этом после того, как накануне вечером, я был таким мудаком по отношению к Фрэнки. Я понял. То, что я сделал... это был не я. То был придурок, который хотел отомстить женщине за то, что она задела его чувства перед группой детей. Я был такой задницей. Эйнджел сказал мне не делать того, о чем пожалею, но я пошел и сделал именно это. Поступил так с Фрэнки и теперь чувствовал себя жалким. Ощущения не из приятных. Это было не из разряда «да провались ты пропадом, за то, что причинила мне боль». Я сожалел о том, что наговорил. Я облажался. Испортил шанс на хорошие отношения с женщиной, которая не заслужила такого обращения. Знал, что должен извиниться, даже встать на колени, если потребуется. Нужно было умолять о прощении ту, которую уважал и ценил. *** Я провел весь день с ребятами в старой студии, пытаясь привести мысли в порядок. Тогда и начал писать песню, для которой еще не было названия. Всего несколько слов, но не нужно быть гением, чтобы понять, откуда я черпаю вдохновение. Как и большинство других моих песен, они были навеяны некогда любимой Музой, жизнь которой по-прежнему протекала в Саутволде. — Мне не могут надоесть твои зеленые глаза, твоя нежная кожа, твоя милая улыбка. Прочел Эйнджел вслух то, что я написал, заглядывая мне через плечо. — Итак, еще одна песня для Фрэнки в разработке, да?