Священный бык царственно шагал по улице к площади и смотрел на толпящихся вдоль дороги людей. Они дули в свистелки, бросали ему под ноги цветы, розовые лепестки – он морщил ноздри от резкого запаха – и с криками восторга расталкивали друг друга, чтобы насладиться невиданным зрелищем. Бык был прекрасен. Его снежно-белая шерсть светилась на солнце, большие фиолетовые глаза блестели, длинные позолоченные рога напоминали застывшие молнии. И сам он, неправдоподобно огромный, полный мощной силы, казалось, излучает свет. Климена вышла на площадь, когда Священный бык уже подходил к построенному для него загону, больше похожему на храм. Да он и был божеством. Давным-давно в его прапрапрадеда вселился бог Ишашаламу и похитил дочь финикийского царя Европу. Привез на своей спине на Крит. Там обратился в юношу. Овладел красавицей. От этого союза с богом и пошел род Миносов. Сейчас Ишашаламу иногда по-прежнему шалил: вселялся в белого быка, заманивал прогуливающихся на лугах красоток. Затем на их изумленных глазах превращался в юного героя. Ну и… Бык причуды бога терпел с пониманием. Значит, там, наверху, тоже бывает скучновато. Но раз в несколько лет на Играх бык становился в царстве главным. Решал, кто чего достоин, кто будет править. И тогда все преклонялись уже перед ним. …Верховная жрица шагнула на мостовую. Подошла к быку, прикоснулась к золотым рогам, подержала их кончики, а потом вскинула ладони к небу. Таков ритуал. Народ закричал, захлопал, девушки снова стали бросать из корзинок лепестки, так что воздух на площади стал радостно-розовым. Музыканты на площади ударили в барабаны, танцорки в пестрых юбках закружились на сцене. Все вокруг ликовали. «Я расскажу им про Тиру после Игр», – решила Климена. И вдруг затылком почувствовала чей-то взгляд. Оглянулась. Прямо над ними на своей террасе стоял Зеро. Даже с такого большого расстояния его ненависть прожигала насквозь. Правда, непонятно, кого: жрицу или Священного быка. Именно этот бык поддел Зеро на рога пятнадцать лет назад. Заметив взгляд жрицы, Зеро отвернулся и ушел в комнаты. Климена знала: он никогда никого не прощает. Тайное свидание – Закрой окно! – поморщилась Арья, заслышав грохот тимпанов с улицы. С отвращением глянула на безвкусные золотые фрески на стенах: бегущие на них воины были похожи на жирных мух. И улыбнулась лежащему рядом Менелаю. Микенец тут же вскочил, чтобы задвинуть ширмой провал окна. Приземист, ноги коротковаты, плечи слишком тяжелые. Совсем не похож на изящных атлетов-критян, с неслышным вздохом отметила Арья. Зато неутомим. Сладко терзал ее почти до самого утра. Любовных умений, конечно, маловато. Но какой энтузиазм! Еще бы! Месяц назад этот мужлан не мог и мечтать, что окажется в одной постели с дочерью царя. А теперь, похоже, сам метит в правители Крита. Наверное, и замуж ее позовет. Жена из семьи Миносов – отличная партия для такого чужака. Размечтался, дурачок! Арья оттолкнула упавшего на кровать Менелая – он снова с сопением попытался подгрести ее под себя. Язвительно фыркнула: – Ты не на марафоне! И тут же пропела ему в ухо: – Как далеко твои корабли? Сатур сказал, они вышли. – Твой братец болтун! – хохотнул Менелай. – Я нарочно его припугнул, чтобы он побыстрее добыл разрешение. Корабли выйдут позже. – Почему? – промурлыкала Арья. – Им нечего здесь делать в первый день Игр. Пусть придут в последний. Народец устанет от пьянства. Вот с похмелья мы их и уговорим. – Мудро. От похвалы Менелай самодовольно расплылся. – Но зачем нам Сатур? Я сделаю все лучше его. Брата здесь держат за дурачка. Менелай свернул улыбку. – Но меня ты за дурачка не держишь? Зачем тебе мне помогать? Будет так: мужской бог правит на небе, царь-мужчина – на земле. – Пусть правят! – серебристо засмеялась Арья. – Я сама не люблю женщин. И щелкнула Менелая по носу. – Ты же дашь мне что-нибудь небольшое в управление? Например, Фест. Соседний дворец Фест славился добычей дорогих металлов, прекрасными золотыми украшениями, рудниками. Хороший дворец. Богатый. – Кносс будет твоей резиденцией, а Фест – моей, – капризно протянула Арья. Она сама точно не знала, зачем ведет этот торг. Шансов, что у Менелая получится, почти нет. Но раз уж она все равно с ним переспала… Постель – лучший стол переговоров. Менелай тоже понял, что их разговор все меньше напоминает щебетание любовников. Поэтому ответил серьезно: – Хорошо. Я отдам тебе Фест. В обмен на вход в гавань наших кораблей. Арья поднялась с лежанки – и у него захватило дух. Гордые узкие плечи, яблочная грудь, узенькая талия, тугие бедра, стройные ноги. И длиннющие густые волосы, змеями падающие до колен. Менелай рванулся, сгреб ее в охапку, бросил на постель и вонзился в это совершенство со всей горячностью воина-захватчика. Никогда еще у него не было такой искусной любовницы. Но сейчас он взял ее грубо и быстро. «Вот так же я должен овладеть и этим царством», – думал Менелай, тяжело дыша. Полет стрижей Если вы не видели Игры на Крите, вы не видели ничего. О! Нигде никогда не бывало таких пышных празднеств и безудержного веселья! Такого вкусного вина! Таких расставленных прямо на улицах огромных столов – с кучей перепелов на вертеле, кусками мяса диких оленей, запеченных целиком кабанчиков, горшочков с томленной в углях бараниной, горами только что выловленных раковин, россыпью фруктов. А сладости! Дети облепляли подносы с ними, как муравьи, и мгновенно растаскивали тающие во рту медовые шарики, слоеные булки, жаренные в патоке орехи. На всех площадях выступали артисты: кривлялись клоуны в масках зверей, певцы и музыканты старались друг друга перепеть и переиграть, кружились в танцах девчонки всех цветов кожи: пантерно-гибкие африканки, похожие на бронзовые статуэтки египтянки, резво скачущие загорелые микенки… Молодежь шлялась от одного зрелища к другому с чашами в руках, и виночерпии на каждом углу подливали им темный эль, светлый мед или густое вино. Дворец плясал, ел, пил, хохотал, незнакомые люди обнимались друг с другом на улицах, подпевали песням на чужих, незнакомых языках. И все друг друга любили. Ровно до того момента, пока не начнутся состязания. Разноязыкая топла огненной лавой вкатывалась на загородный стадион в глубине кипарисовой рощи. И превращалась в огромного ревущего зверя. Здесь болели за своих, за талантливых чужих, в решающие минуты все зрители вскакивали, орали, свистели, становились частью переливающейся через трибуны сокрушительной волны, в которую сливались тысячи воплей. И если боги на самом деле пьют нектар людских эмоций, то у них сейчас был настоящий пир. Только в царской ложе висело мрачное молчание. К третьему дню Игр уже прошли состязания атлетов, бегунов, скачки на колесницах, метание дисков. Претендентов на главный приз Игр осталось двое: Сатур и Яр. Оба набрали одинаковое количество очков. Сейчас все ждали главного боя на мечах. Зрители на трибунах оживленно гудели, разбирая у юных наяд чаши с вином. Народ попроще, столпившийся у края арены, прихлебывал напитки из своих амфор. В царскую ложу обычно набивалась знать: поближе к царю и Климене. Но сегодня Гупан чужих к Верховной жрице не пустил: только Мину и Радаманта. Зеро сам к ним не пошел, уселся с Арьей рядом в ложе для членов совета. И все нервничали. Исход битвы для каждого здесь значил слишком много. Ученицы школы жриц уже бросили в жертвенный огонь благовония для богов. Мальчишки, облепившие деревья, принялись свистеть. Но тут Пелопс, который вел все церемонии, поднял руку. – Сейчас у нас будет небольшое показательное выступление. Юная жрица Мина приготовила вам сюрприз. Прошу! Климена удивленно уставилась на сидящую рядом Мину. Та ей улыбнулась, шагнула вперед, к самому краю ложи, так что ее тоненькая фигурка в нежном бирюзовом платье стала всем видна. Подняла руку. И вдруг над стадионом невесть откуда появилась огромная, бурлящая, как кипящая вода, стая стрижей. Мина взмахнула рукой: птицы выстроились ровным клином и пронеслись над трибунами. Еще раз махнула: стрижи ловко перевернулись в воздухе и теперь летели в другую сторону, образовав треугольник. Еще один взмах – стрижи разделились на две группы, каждая слилась в круг, потом эти круги соединились, как два кольца. И снова распались, превратившись в узкий прямоугольник, на котором вертикально стоит половина круга. Народ ахнул. Корабль! Это был парусный корабль из стрижей, и он плыл в синем, как море, небе прямо над головами зрителей, опускаясь все ниже, ниже… Трибуны затаили дыхание от этого невиданного зрелища. А корабль домчался до Мины, взмыл в воздух и рассыпался на сотни осколков, снова превратившись в густую птичью стаю. Мина помахала ей рукой, и стрижи унеслись к зеленому лесу. – Как ты это делаешь? – изумилась Климена, пока зрители радостно кричали и отбивали ладоши. – Их же так много!