Когда корабли подходили к Тире, Яр подумал, что не застанет никого в живых. Остров окутывал густой темный дым. Гора тужилась, плевалась огнем и камнями. Воздух был так пропитан ядовитыми газами, что все матросы кашляли, чихали и почти не могли дышать. Но на тонком перешейке, выдающемся в море, капитан увидел людей, которые его ждали. Все до одного жители города собрались здесь со своим скарбом. Они помнили обещание Климены прислать за ними флот. – Сначала женщины и дети! Все делаем очень быстро! – скомандовал своим людям Яр. – Капитан! Как быть с ранеными? Из-за них задерживается погрузка! – нервничал один из молодых капитанов. – Всех раненых – на мое судно, – распорядился Яр. Они вышли в море последними, но отплыли уже далеко, когда услышали страшный грохот. Яр обернулся – и остолбенел. На его глазах большая гора вдруг разлетелась на куски, а из ее центра взметнулся столб пламени до самого неба. Огонь вырывался из земли с такой силой, будто все ее нутро было заполнено только им. Оранжевая лава падала в море, так что казалось – полыхает сама вода. И эта горящая вода мгновенно растекалась во все стороны: того и гляди настигнет. – Скорее, скорее! – кричал Пелопс, стоя рядом с Яром. Тот лавировал так умело, что они неслись на своих парусах, как на крыльях, и в какой-то момент показалось – уже ушли от бегущего по воде огня. Остальные корабли шли впереди, но совсем рядом: Яру удалось их нагнать. В этот момент Пелопс еще раз обернулся на Тиру. И застыл с открытым ртом. Тиры не было. Была огромная, упирающаяся прямо в небо темная стена, которая вдруг выросла посреди моря. И эта стена двигалась на них. – Эй! – позвал он капитана. – Оглянись. Яр оглянулся. Невероятная волна – да нет, не волна, это было само вставшее поперек море – шла прямо на них. – Это то, что я думаю? – спросил Пелопс. Яр побледнел. Это была неминуемая смерть. – Я видел сегодня странный сон, – вдруг наклонился к его уху поэт, боясь, что в грохоте тот его не расслышит. Яр глянул другу в лицо: не сошел ли он с ума? Нашел время рассказывать сны! – Будто бы прошло много лет. Может, тысяча. Ты стал царем и великим мореходом. Насовершал кучу подвигов. Спрятался в деревянном коне и захватил какой-то город. Победил одноглазых великанов. Да много чего. Но разгневал Посейдона. И он не давал тебе вернуться домой, где тебя ждала Мина. Ее замучили женихи, весь твой двор разорили, но она все терпит и ждет тебя. И вот я сижу – одежда на мне какая-то странная. И рассказываю историю твоих подвигов. Стихами! Понимаешь? Я все же написал эти хроники! – Дождалась? – не поворачиваясь, спросил Яр. Он все еще пытался выжать из парусов максимальную скорость, хотя понимал, что в этой гонке им не выиграть. – Кто? – Мина меня дождалась? – Да. Только ее как-то по-другому звали. Вот, вспомнил! Пенелопа! – Дурацкое имя. Но сон хороший. – Ничего хорошего, – пробурчал Пелопс, повернувшись так, чтобы не видеть вставшего на дыбы моря. – Опять ты – герой и красавчик, а я – уродливый рифмоплет. Жизнь несправедлива к поэтам. Яр понял: Пелопс просто заговаривает свой страх. Сам он хотел бы встретить смерть молча, но друг словно и ее старается заболтать. Потому Яр спросил: – Так что тебе не понравилось? – Понимаешь… В том сне я был слепой! …За спиной орали от ужаса бросившие весла гребцы. Волна накрыла корабль, даже не заметив эту соринку, и покатилась дальше с мощной, невиданной силой, сминая все на своем пути. Последнее, что успел подумать Яр, состояло из одного слова: Мина! Афины …Все путешествие в трюме Мину жестоко тошнило. А когда становилось легче от качки, она начинала рыдать. Как! Как могла Климена так с ней поступить! Ей казалось, она не сможет больше жить: любая еда была ей отвратительна, от запаха с кухни начинался приступ тошноты. Только когда судно пришло в Афины и она поселилась у чем-то похожей на Климену родственницы, Мина поняла: дело было не только в качке. Она беременна. Через восемь месяцев у нее родились близнецы: голубоглазый мальчик, похожий на Яра. И девочка с медовыми глазами – копия Мины. …Колыбельные, которые она им пела, были только о Крите. И сказки, которые рассказывала, – о Кноссе. О Священной горе. Об отважном юном капитане. Об удивительном художнике – своем отце. О могущественной жрице, разговаривающей с богами, – Мина так и не научилась называть ее матерью. О веселых дельфинах и удивительных птицах. О том чудесном мире, которого больше нет… Мина никогда больше не вышла замуж. И не вернулась в Кносс. А истории о нем остались: ее дети рассказывали их своим детям, те – своим. Только через несколько столетий ее потомки снова увидели Крит. Но это был совсем другой остров… Перед отлетом Крит. Наши дни Мы сидели в кафе аэропорта Ираклиона и смотрели в окно на ползающие по взлетной полосе самолеты: наш рейс на Москву задерживался на три часа. – Когда ты поняла, что это Рая? – спросила я Машку. Все прошедшие два дня мы не могли разговаривать о том, что пережили. Хватало допросов в полиции. Стаса с Тюхой до сих пор не поймали: они умчались на своем сверхскоростном катере в какую-то бухту, а там как в воду канули. Возможно, уже улетели по чужим паспортам. Машка тянула колу через трубочку: ни о чем похудательном она теперь не могла слышать. И наконец сказала: – Наверное, когда Оксанка заявила, что приняла много таблеток. Я вспомнила: во время качки, когда Райкины баночки раскатились по палубе, Оксанка помогала их собирать и вполне могла одну зажать. А потом она еще спросила тебя, помогают ли витамины от качки? Ты сказала, что их надо выпить много. Вот она и выпила. Думала, там витамины, а там – амфетамины. Помнишь, Райка еще сказала: «Оксана все в рот тянет». Поняла, что та ее баночку стащила. Я думаю, Татьяна тоже про это догадалась. Нашла в сумке Оксанки «Доктора Жевако». Проверила таблеточку. И когда они шли на автобус, что-то такое Райке сказала. Та попросила ее обождать. Проводила Изольду до шоссе, обеспечила себе алиби. Ни в какой автобус не села, вернулась к Татьяне. Та, наверное, на нее наехала. Никому не хочется путешествовать на яхте с наркотой. Райка испугалась, что Татьяна ее сдаст. Столкнула с причала. Сама прыгнула следом. А уж удерживать соперницу под водой она умеет. Я читала про нее в интернете: Райка в команде ватерполисток была мастером самых грязных приемов. – С чего ты взяла, что она прыгала за Татьяной в море? Может, та сама утонула? – Помнишь, Рая повесила сушиться белье, я на него облокотилась и на футболке осталось пятно? Это было пятно от соли. Райкина одежда промокла не под дождем, а в море. Я уже потом это поняла. – Все! – не выдержала я. – Больше никаких круизов! – Да, яхстмены как перспективные мужики себя не оправдали, – неожиданно свернула на любимую тему подруга. И добавила: – Интересно, Тюха на самом деле его дочь? – Маша! – заорала я. – Нас чуть не убили по милости твоего Стаса! А ты интересуешься, не врал ли он тебе про баб? Надеюсь, они оба сядут в тюрьму! – Насчет них не уверена. Небось уже загорают на Карибах. А вот Оксанка сесть может. – В смысле? – удивилась я. За это время мы несколько раз встречались с Оксанкой на допросах, но она делала вид, что нас не знает. – Мне следователь по секрету сказал. На нее запрос из России пришел. Эта дурища участвовала в махинациях с квартирами. Выдавала себя за хозяйку, с ней заключали сделку, а потом выяснялось, что квартирка совсем не ее. Здесь она, выходит, пережидала… – Так она что, аферистка?! – Не думаю. Запутал кто-то девку. Мужик какой-то всем рулил, вроде из ее клиентов. Но, боюсь, расхлебывать будет она. – Господи! Что за феерическая компания! – Чего ждать от яхты, полной голодающих одиноких баб, – вздохнула Машка. – Следующий раз – только веселая компания мужиков-гурманов!