– Верно. Для обсуждения подробностей плана, который, надеюсь, ты подготовил, дорогой Тилль, отец Макса. – Я? – переспросил Тилль, почувствовав, как у него задрожали колени. У Беркхоффа возникло огромное желание опуститься на кровать, которую Трамниц уже аккуратно застелил. – А кто еще? Разве не так мы договаривались при нашей последней встрече? Ты должен был сделать несколько звонков, задействовать свои связи и вытащить нас отсюда. Верно? – Ты же знаешь, что это не сработало, и даже написал мне об этом. – Ах, ну да, конечно. – Излучая веселье, Трамниц схватился рукой за лоб. – Как глупо с моей стороны. В таком случае ты зря проделал свой путь ко мне, потому что я не имею ни малейшего понятия, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину, а потом из нее выпрыгнуть на полном ходу. В этот момент входная дверь открылась и в палату вошел человек в белом халате. – Кое-что произошло, и я должен… – начал было он, но, увидев, что Трамниц не один, тут же осекся. Мужчина изумленно посмотрел на Тилля и спросил: – В чем дело? При этом, если Беркхофф не ошибся, в глазах вошедшего промелькнула искорка узнавания. Тиллю он тоже показался знакомым. Это был тот самый хирург, который в свое время делал ему операцию. Правда, Тилль тогда находился под общим наркозом, но лицо этого человека настолько часто мелькало в средствах массовой информации, что ошибиться было невозможно. В последний раз хирурга, предпочитавшего розовый цвет, показывали по телевидению в репортаже о предстоящей экстренной операции Трамница. «Хартмут Фридер», – вспомнил Тилль имя и фамилию врача частной практики, привлекавшегося по необходимости к работе в «Каменной клинике». – Что вы здесь делаете? – спросил Фридер, держа одну руку на ручке двери, а другой доставая из кармана брюк мобильник. – И почему на вас халат доктора Касова? С этими словами он кивнул на табличку с именем, которую Тилль забыл снять. – Послушайте, я могу все объяснить, – поспешил сказать Беркхофф, не имея ни малейшего понятия, как это сделать. «Стоит ли мне говорить правду? – судорожно размышлял он. – И что я скажу? Представляю, как это прозвучит: «Меня зовут Тилль Беркхофф, и я отец мальчика, которого Трамниц похитил и, вероятно, убил. Поэтому мне пришлось проникнуть в клинику под видом больного, а халат, чтобы не бегать здесь в одной ночной рубашке, я одолжил у главного врача. Правда, мне пришлось предварительно избить его, так как он намеревался меня убить». Так, что ли?» Такому не поверил бы даже обладающий самой буйной фантазией человек. К тому же пациенту психиатрической клиники. А если бы и поверил, то что бы это дало? К тому же ему необходимо было выбраться из клиники самому и вытащить из нее Трамница, чтобы он привел его к Максу. Но ведь совсем недавно психопат очень ясно сформулировал сложившуюся ситуацию, сказав: «…я ни малейшего понятия не имею, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину». В этот момент Тилль почувствовал, что от волнения у него потекло из носа, и это после перенесенной им травмы головы было неудивительно. «Может быть, у меня пошла носом кровь?» – подумал он и принялся тщетно искать носовой платок в одежде Касова. – Держите ваши руки так, чтобы я мог их видеть, – потребовал Фридер. – Спрашиваю вас в последний раз: что вы здесь делаете? – Ну же, скажи ему, – рассмеялся Трамниц, стоявший возле кровати и наблюдавший встречу Тилля с врачом с видом зеваки на автостраде, не скрывая интереса узнать, чем все закончится. – И не забудь добавить, кто ты на самом деле. «Я просто в отчаянии. Что делать?» – подумал Тилль, непроизвольно зажимая пальцами предмет, который он вытащил из халата, когда искал носовой платок. – Я его заложник, – заявил Беркхофф, следуя внезапно появившейся мысли, пришедшей ему на ум. С этими словами, не дав сделать Фридеру ни единого шага, он бросил лезвие бритвы Трамницу и повернулся к маньяку спиной. – Ну, наконец-то! Хороший план! – смеясь, воскликнул Трамниц и, используя возникшее замешательство, применил по отношению к Тиллю полицейский захват, а затем прижал лезвие к его сонной артерии. Глава 60 Трамниц вывернул Тиллю руку за спиной вверх выше, чем требовалось, ведь его добровольный заложник и не думал сопротивляться. Однако садисту, видимо, доставляло удовольствие держать его под контролем подобным образом. Тилль боялся пошевелиться и вывихнуть себе плечо. К тому же Трамниц так крепко прижал ему к шее лезвие, будто задумал перерезать Беркхоффу сонную артерию. «Может быть, он на самом деле собирается это сделать?» – мелькнуло у него в голове. – Ну что, Фридер? – раздался позади Тилля голос Трамница. – Надеюсь, ты успел подзаправиться? Ведь для осуществления наших намерений хороший глоток не повредит! – Что за бред? – на удивление уверенным голосом спросил хирург. Такое было несколько неожиданным с учетом ситуации, что он стоял напротив вооруженного убийцы, для которого, как следовало из предыдущих его деяний, отправить на тот свет человека являлось детской забавой. И хотя жизни самого врача в данный момент непосредственно ничего не угрожало, хирург не мог не понимать, насколько опасными являлись подобные порезы. Фридер должен был осознавать также, что положение может быстро измениться, если Трамниц решит оставить свою жертву и наброситься на него. Тогда под угрозой смерти оказался бы он сам. – В лифте нас ожидают два санитара с электрошокерами и перцовым спреем. Далеко вам, Трамниц, все равно не уйти, – заметил Фридер. Тилль непроизвольно задался вопросом, почему эти санитары не стали сопровождать хирурга до палаты, хотя было ясно, что никто из них не мог предполагать возникновения подобной ситуации. Сама мысль о том, что пациент в такой клинике может оказаться вооруженным, казалась абсурдной. Между тем Трамниц отнял лезвие бритвы от шеи Беркхоффа, указал им на мобильный телефон Фридера и заявил: – Позвоните своим сторожевым псам и скажите, чтобы они проваливали. – А если я этого не сделаю, то вы убьете его? – спросил Фридер, кивнув на Тилля, стоявшего на цыпочках, чтобы ослабить боль в плечевом суставе. – Я пущу ему кровь, и, пока он будет ею истекать, вам придется прыгать здесь в своих дурацких туфельках для занятий парусным спортом, чтобы не промокнуть. Ведь в отличие от моих сапог подошвы у них очень тоненькие. Но вы не успеете даже заказать себе джин с тоником, как я перережу вам вены на ногах. При этом Трамниц говорил все быстрее и возбужденнее. Его больной мозг, видимо, начал генерировать самые извращенные фантазии, поскольку он продолжил: – А потом я намотаю ваши кишки себе на сапоги, а вас заставлю смотреть на это. Ну как? Нравится такая перспектива? Фридер с трудом проглотил образовавшийся у него в горле комок, и вся его самоуверенность мгновенно улетучилась. Теперь он стал походить на побитую собаку, пытавшуюся, поджав хвост, спрятаться под лавкой. Нажав на какую-то клавишу на своем мобильнике, хирург сказал: – Мне необходимо воспользоваться лифтом наедине с Трамницем. В воздухе повисла пауза. Затем Фридер закатил глаза, а его голос стал громче. – Мне известно, что это нарушает имеющиеся предписания, но… В этом месте он тяжело вздохнул и добавил: – Но у нас возникла ситуация с заложником. Нет. Со мной все в порядке. Пока во всяком случае. Речь идет о другом пациенте. О Патрике Винтере, кажется. Тут Трамниц покачал головой и, скорее всего, сурово посмотрел на Фридера. Этого Тилль, конечно, видеть не мог, но по движению тела маньяка догадался, что тот сделал знак хирургу, призывая пояснить своему собеседнику всю серьезность ситуации. – Трамниц вооружен. Он угрожает убить пациента и меня тоже, если вы не уйдете, – произнес Фридер. – Скажи им, что мы сейчас выйдем, – рявкнул Трамниц. – Я не хочу никого из них видеть. Ни в лифте, ни возле машины. В противном случае мне придется начать снимать с вас стружку и делать из нее шницели, о чем будут вспоминать еще лет так двадцать. Хирург сделал все, как ему было приказано, и Трамниц, заметив, что телефонный разговор окончен, подтолкнул Тилля к выходу. Фридер же без всякого дополнительного указания открыл своей карточкой-ключом дверь палаты и вышел в коридор. – Никаких глупостей! – угрожающе прошипел Трамниц, продолжая толкать Беркхоффа вперед, не оставляя ему выбора и угрожая при малейшем неповиновении либо сломать ему руку, либо вывихнуть плечо. Как только они оказались в коридоре, маньяк развернул Тилля в сторону лифтов. Никого видно не было, и весь этаж как будто осиротел. Не оказалось персонала и в лифте. В общем, на помощь заложнику никто не поспешил. – Хоп-хоп-хоп! Пошевеливайтесь! У нас нет времени на проволочки! – воскликнул Трамниц, и они двинулись в сторону лифта. – Ничего из этого не выйдет, – заявил Фридер, открывая дверь лифта, который в готовности стоял на их этаже. – Вот тут ты ошибаешься. У нас есть твои глаза и карточка-ключ, – ответил Трамниц и приказал хирургу встать лицом перед камерой сканера, чтобы после считывания информации с радужной оболочки привести лифт в движение. В этот момент у Беркхоффа возникло довольно странное чувство, которое заставило его забыть о боли в вывернутой руке. «Я что-то упустил из виду, но что?» – подумал он. – Где стоит машина для моей транспортировки? – спросил Трамниц. – Об этом я и толкую, – ответил хирург. – Вы сильно удивитесь, когда двери лифта откроются. Машина стоит при въезде, а чтобы туда пройти, нам потребуется миновать промежуточный этаж, а он плохо просматривается и создает великолепные возможности для атаки вас сзади. Вы будете быстро обезврежены. Двери лифта закрылись, и Тилль краем глаза увидел в зеркальном отражении его хромированных стен, что Трамниц улыбается. – Вот поэтому мы и не воспользуемся этой машиной, – проговорил серийный убийца. – Не понял, – удивился врач. – На каком уровне подземной парковки стоит твой «порше», Фридер?