– Открой! Немедленно! – потребовал он. – Я и рад бы, да не могу, – со вздохом произнес Трамниц. – У меня нет ключа. Тилль в растерянности заморгал и спросил: – Как так нет? – Я не создавал это изделие. Такое заявление настолько изумило Беркхоффа, что он, заикаясь, залепетал: – Но, но… но кто тогда? Вне себя от охватившего его ужаса, Тилль принялся ощупывать поверхность ящика, но никакого рычага, поворотного колеса или шарнира не обнаружил. Не оказалось приспособления, с помощью которого можно было бы открыть этот дьявольский «инкубатор», и около круглых застекленных отверстий, видимо предназначенных для того, чтобы просовывать руки вовнутрь ящика, ни у крышки с изголовьем из стекла. Тогда его стал мучить другой вопрос: – А туда воздух, вообще-то, поступает? – Да, пока открыт этот клапан. С этими словами Трамниц указал на металлический стержень не больше колпачка шариковой ручки, располагавшийся сбоку ящика, а потом заметил: – Но стоит только закрутить его, и… Тут маньяк высунул язык и стал издавать сдавленные звуки, а когда имитировать удушье ему надоело, захихикал. – У кого же тогда ключ, если это изделие тебе не принадлежит? – спросил Беркхофф. – Кто сказал, что оно не мое? Конечно, мое. Это опытный образец, который я хранил в гараже возле Тельтов-канала. Но все соединения, а также клапан – новые. И изготовлены они не мной. – Тогда кем, если не тобой?! – воскликнул Тилль. В этот момент позади них послышался шорох, и споткнувшийся о порог Фридер, скорчившись, со стоном рухнул в проходе. – Стоит только упомянуть дьявола, как он тут как тут, – заметил Трамниц. При этом глаза у него засветились, как у подростка, которому подруга пообещала первый в его жизни секс. Глава 68 Вся верхняя часть тела хирурга, его лицо и волосы были в крови. Она виднелась и на ковровом покрытии, и на всем, к чему он прикасался. Тилль почувствовал привкус крови во рту и ощутил ее запах, словно он сам искупался в ней, хотя в действительности кровью Фридера было испачкано только его лицо и пропитана повязка на пальцах. Одновременно в ушах у Беркхоффа внезапно зашумело так, словно он оказался на берегу мощного горного потока. – Что ты только что сказал? – с трудом выдавил он из себя. «Правда, которую ты ищешь, не принесет тебе облегчения», – вспомнились Тиллю почему-то слова, адресованные ему в дневнике убийцы. – Бог ты мой! Тилль, отец Макса! Ты все еще не можешь сосчитать, сколько будет один плюс один? – спросил Трамниц, глядя прямо в глаза Беркхоффу. – Ты еще не понял, почему наш побег прошел так удивительно просто? Почему никто не попытался нам помешать? Почему двери в этом доме оказались открытыми? – Нам кто-то помогал, – догадался Беркхофф. Тут психопат указал на хирурга, сидевшего, опираясь на стену, в проеме между двумя подвальными помещениями, и сказал: – Позвольте представить! Тайный руководитель нашего побега. Он же доктор «Вермут», пардон, Хартмут Фридер, не любящий посещать встречи «анонимных алкоголиков» и чуть было не потерявший все из-за своего пьянства перед операцией. Это он сбил на своем «порше» в прошлом году дорогого нам Макса. – Закройте рот, – задыхаясь, проговорил Фридер, зажимая окровавленными руками свою рану. – Но ведь так оно и было, – заметил Трамниц. С этими словами он подошел к Фридеру, пнул его по вытянутым ногам и сказал: – Пьяный в стельку за рулем! Могу себе представить, какие мысли проносились в твоей задурманенной алкоголем голове, когда ты стоял в снегу рядом с тяжело раненным ребенком возле разбросанных деталей детского конструктора. Наверняка ты размышлял так: «Проклятье! Если это выплывет наружу, то я окажусь в полной заднице и потеряю и работу, и репутацию, и свободу. В общем, все!» – Так это были вы?! – воскликнул Тилль. Беркхофф отошел от «инкубатора», посмотрел на человека, чью жизнь пытался спасти всего несколько минут назад, и подумал: «А я его еще защищал!» – Он запихнул Макса в багажник и отвез его в свой загородный коттедж, – продолжал между тем Трамниц. – Чтобы в спокойной обстановке обдумать, что делать дальше. Маньяк ненадолго замолчал, а потом, посмотрев на Тилля, заметил: – Как бы то ни было, он лечил мальчика. Наложил ему на ногу шину и все такое. При этом на нем всегда была надета маска. Затем Трамниц продолжил, уже обращаясь к Фридеру: – Полагаю, что ты собирался когда-нибудь отпустить его, не так ли? – Тут маньяк вздохнул и заметил: – Однако как-то раз этот идиот забыл снять с себя халат. Вот до чего доводит пьянство! Поэтому Максу, чтобы узнать, кто перед ним, не потребовалось видеть его лицо. Он и так смог прочитать на табличке: «Доктор Хартмут Фридер, «Каменная клиника». В этот момент слова убийцы стали доноситься до Беркхоффа словно издалека. У него заложило уши, а от тяжести в груди стало трудно дышать. По-видимому, его мозг отказывался воспринимать правду, которую излагал Трамниц. – Какая ирония судьбы! – воскликнул психопат, явно наслаждаясь произведенным впечатлением. – Макс в то время едва мог читать, ведь он тогда ходил всего лишь в первый класс. Но чтобы разобрать, кто перед ним, знаний у него хватило. – Зачем вы это делаете? – простонал Фридер, перестав держать руку на животе. – Не пойми меня неправильно, Тилль, – заметил Трамниц. – Фридер вовсе не плохой человек. Во всяком случае, не такой, как я. Он ругал себя за происшедшее и не знал, как поступить. Ведь с одной стороны, ему не хотелось попасть в тюрьму за похищение ребенка, а с другой – на убийство Макса Фридер был не способен. Он не сделал этого до сегодняшнего дня. И вот в игру вступаю я. С этими словами Трамниц сделал шаг вперед, как делают актеры на большой сцене. Приняв театральную позу, он продолжил: – А ведь Провидение позаботилось о нем, и я почему-то оказался на его операционном столе. Я, которого весь мир считал повинным в убийстве Макса. «Вот почему маньяк не признался в убийстве и не стал наслаждаться страданиями близких родственников своей жертвы, – нашел Тилль ответ на вопрос, заданный ему Трамницем в его дневнике. – Потому что он не убивал Макса!» – Все это время наш дорогой хирург прятал маленького Макса в своем коттедже. Точнее, в отдаленной рыбацкой хижине на берегу озера Шармютцельзе, где его никто не мог увидеть. Произнеся это, Трамниц театральным жестом указал на врача и продолжал: – После операции Фридер пришел в мою больничную палату и предложил мне сделку, суть которой заключалась в следующем: я должен был изобразить все так, как будто убийство Макса моих рук дело, и привести полицию к его трупу, а взамен он поможет мне сбежать. – А как же дневник? – спросил Тилль, все еще не в силах поверить в чудовищные разоблачения Трамница. Беркхофф никак не мог понять, стоит ли воспринимать услышанное как хорошую новость, означавшую, что Макс еще жив, или он стал участником какой-то особо жестокой игры, задуманной маньяком? Может быть, садист просто хотел зародить в нем ложные надежды? – Дневник – это часть сделки, – пояснил Трамниц. – Я специально завел его в психушке, чтобы позднее он был обнаружен и послужил окончательным доказательством того, что убийство совершено именно мною, а не Фридером. – Почему убийство? Ведь Макс жив! – воскликнул Тилль, повернувшись к «инкубатору». – Пока жив. Фридер и вытащил меня из клиники, чтобы я сделал за него всю грязную работу. «Великий Боже!» – пронеслось в голове у Беркхоффа. Только теперь до него дошло, что в своем дневнике Трамниц описывал не прошлые, а будущие поступки. До этого момента маньяк и в глаза не видел Макса. Он только собирался его убить. И именно сегодня. Здесь и сейчас! В этот миг, словно подтверждая страшную догадку несчастного отца, психопат заявил: – Я передал Фридеру точные инструкции относительно того, где ему найти «инкубатор» и как он должен его усовершенствовать по моим чертежам, чтобы аппарат работал. И я же указал Фридеру место, куда его отвезти, чтобы все выглядело так, как будто «инкубатор» с самого начала был у меня. – Где мы? – спросил Тилль, вспоминая свои ощущения от уличных фонарей перед домом и своеобразный зуд в носу, который он почувствовал при входе в этот подвал, оборудованный как жилое помещение. – Ты и сам знаешь, где мы находимся, – уверил его Трамниц. «Знаю, – подумал Беркхофф. – В лапах дьявола. В самом центре ада». – Когда я понял, кто ты есть на самом деле, то по моей просьбе Пиа отыскала этот адрес, – заявил маньяк. При этом он поднял вверх обе руки и сделал жест, который должен был означать: «Эй, не стоит так переживать!» Затем Трамниц поглядел на Фридера, пускавшего изо рта кровавые пузыри, и заметил: – Знаю, знаю. Это противоречило нашей договоренности. Место, в котором они находились, казалось Тиллю почти потусторонним. В физическом плане он был все еще здесь, в этом подвале, стоя между адским изобретением, в плену которого томился его сын, и двумя преступниками. Однако душа его витала совершенно в ином месте. Голоса вокруг него становились все тише, все звуки как будто отдалились. Он впал в настоящее шоковое оцепенение и был не в силах даже пошевелиться. – Мне показалось, что будет гораздо забавнее, если все произойдет не у меня, а именно здесь, – продолжал изрекать Трамниц, обращаясь к хирургу. – Я почему-то был уверен, что он поедет вместе с нами.