— Конечно, во-первых, немного похож на него, во-вторых, когда Ковальчук старший писал завещание, то сделал тест ДНК. — А Кирилл знает, что его отец сомневался? — Нет. Да сам Ковальчук то не сомневался, это жена ему что-то в пылу ссоры ляпнула насчёт отцовства. И он проверить решил. — Бразильский сериал. У них в семье память никто не терял? – ощутив прилив алкогольно-увеселительного настроения, подшучивал Иван, сопровождая свои изречения мерзким смехом с обнажением идеальных зубов. — Нет, разве что жена забыла о своём семействе и улетела в теплые края, — веселился ещё один сплетник. Непонятно, чем было вызвано желание двух взрослых мужчин перемывать косточки Ковальчукам, толи склонностью адвокатов к состязаниям в остроумии, толи попыткой оправдать свою ненависть к тем, кому они служили. Уже под утро мужчины разъехались по домам. А на следующий день так же верно защищали принципы правосудия. Хотя. Стоп. Нет. А на следующий день так же верно защищали интересы своих клиентов. Как не крути, дело они своё знали, и Кирилл быстро вышел на свободу, по крайней мере, до суда. Все волки были сыты, а овцы находились в святом неведении и предполагали, что всё дело в лояльности судьи и его глубоком понимании того, что виновник ДТП не представляет опасности для общества. Иногда лучше и правда не знать, кто тебя окружает. Они неосознанно помогли тогда и Анне. Где бы взяли денег на операцию, если бы Кирилл сидел в СИЗО и не познакомился с родителями своей случайной жертвы? Ох уж эти стечения обстоятельств, когда моральные уроды действуют во благо попавших в беду людей, руководствуясь корыстными намерениями или защитой собственной шкурки. Глава 9. Реабилитация Вот и начались дни, заполненные физической и моральной болью, которая затмевает всё вокруг и практически лишает силы воли. Если раньше Анна боролась со скукой, то теперь заскучать ей не давали бесконечные процедуры и тренировки на специальных тренажерах. Специалист, занимающийся восстановлением после операции, был действительно хорош. Точнее, жёсток и даже иногда жесток. Его не интересовала усталость Вольной, её истерики, неверие в продуктивность собственных трудов, отчаянье и минуты смирения со своей неспособностью передвигаться самостоятельно. Он, как опытный тренер какого-нибудь профессионального спортсмена, плевать хотел на её нытье и жалость к себе. Важен был лишь результат. На фоне этого садиста, иногда захаживающий к Анне Сергей Алексеевич казался сущим ангелом. Хирург даже иногда потворствовал нарушению режима питания и проносил ей сладости, немного смягчая спартанские условия восстановительного процесса. На этот раз он принес с собой пирожное с творожным кремом. Сергей Алексеевич открыл коробку со словами: «Надеюсь, Гиппократ простит меня, если что». И протянул Анне маленький источник эндорфинов. Она улыбнулась и взяла ещё теплую выпечку. — Ого, свеженькие. Где вы их взяли? — Оказывается, здесь поблизости есть пекарня. Видели пожилую опытную медсестру. Она посоветовала туда зайти. Медсестра была пухлой жизнерадостной женщиной, называла всех пациенток «своими любимыми девочками», а когда ей по роду своей деятельности приходилось причинять боль, то всегда приговаривала: «Потерпи, моё солнышко». И как тут не поверить в силу добра шоколадок и эклеров? — Очень вкусно и вредно. Но, с другой стороны, это полезнее, чем попадать в аварии. Я вам как эксперт говорю. Сергей Алексеевич засмеялся и наигранно заговорщицки прошептал: — Я, к счастью, в таких делах бываю только сторонним наблюдателем, но полностью с вами согласен. Лето было уже в самом разгаре, и солнце било сквозь ажурный тюль, висевший в палате, прямо в лицо хирургу. Он прикрывал глаза левой рукой, а с помощью правой поедал пирожное. Та самая медсестра принесла им чай, так как никому, кроме неё, нельзя было доверить их сладкий секрет. — Может быть, отпросимся у вашего блюстителя режима погулять во дворе. Погода чудесная. Скажу, что под мою ответственность. — Было бы отлично. Со мной, конечно, гуляют, но обычно недолго. — Подождите, сейчас я сбегаю, спрошу и вернусь. Сергей Алексеевич вышел и захлопнул за собой дверь палаты. Но тут же опять выглянул из-за неё. Анна вздрогнула от неожиданности. — Пссс…, — попытался обратить на себя внимание хирург. Вольная оглянулась и посмотрела на него. Он иронично улыбался. — Что? — спросила она. — Пирожное спрячьте на всякий случай! Давясь от смеха, Вольная положила коробку в верхний выдвижной ящик тумбочки. — В надежном месте, — отчиталась она. — Отлично, — с наигранным одобрением сказал Сергей Алексеевич и повторно захлопнул за собой дверь. Бронной вернулся в палату и сообщил, что их отпустили. Он сам помог Анне перебраться в кресло и повёз её по коридорам клиники. Хирург спустил кресло по пандусу, и они отправились в небольшой парк, оборудованный для прогулок пациентов. В центре парка стоял фонтанчик с восседающим возле него маленьким каменным Гиппократом, перед которым сегодня немного провинился Сергей Алексеевич. Но, несмотря на это, во взоре статуи не было никакого намека на укор, скорее какая-то печаль. Почему изваяние грустило непонятно, в таком парке можно было только радоваться. Уже распустились цветы на клумбах, березы шелестели листвой и предоставляли птицам места для пристанища на своих ветках. Гуляли и другие пациенты: кто-то задумчиво сидел на разноцветных скамейках, наверно, мучаясь вопросом о своей дальнейшей судьбе, кто-то раскатисто смеялся, возможно, шёл на поправку, и заживающие раны уже не казались кошмаром. Журчавший фонтан привлекал наибольшее количество людей, особенно вечером. Из окна палаты Вольная видела, что в темное время суток он подсвечивается разноцветными огоньками. Форма его была достаточно предсказуема для данного учреждения - чаша с обвивающей её змеёй. Собственно, из пасти пресмыкающегося и лилась вода. — Вечером фонтан красиво светится, — начала отвлеченную беседу Анна. — Ни разу не видел. Я обычно в другой больнице засиживаюсь допоздна. — А что, дома никто не ждёт? «И зачем я об этом спросила» — пронеслось в голове у пациентки. — С моей работой жена — это непозволительная роскошь, — с улыбкой произнёс Сергей Алексеевич. Анна даже не знала, что сказать и смущенно молчала. — Куда пойдём к фонтану или по тропинке ближе к деревьям? — нарушил тишину хирург. Здравый смысл говорил Анне, что нужно пойти к фонтану, там многолюдно и смущение быстро пройдёт, но душа требовала прогулки среди берез. — Давайте пройдёмся по парку, — решилась Вольная. — Надеюсь, мне не придётся привыкать к перемещению в кресле. — Когда вернемся, посмотрим, как идёт процесс. Я поприсутствую на вашем занятии. Анне не хотелось, чтобы Сергей Алексеевич наблюдал за её безуспешными попытками встать на ноги и последующими истериками от собственной беспомощности. Врач, занимающийся её реабилитацией его, кстати, она называла просто Егор, давно привык к этим её слабостям. Они уже давно перешли на «ты», что не удавалось сделать им с Сергеем Алексеевичем. Егор часто орал на неё, и ему было как будто наплевать на то, что Вольная платная пациентка, с которой предполагалось вежливое обращение. Она никогда не обижалась, потому что знала, что такое жесткое отношение помогает ей не впадать в отчаянье. Он чем-то напоминал её до аварии, такой же сухой и холодный, только на его лбу эти черты уже оставили отпечаток в виде глубокой морщины, которая образуется, когда человек часто хмурится. Хотя Егор был моложе Вольной на два года. Реабилитолог был среднего телосложения, среднего роста, с серыми грустными глазами и слегка опущенными уголками губ — в общем, внешность имел непримечательную. Когда Анна и Сергей Алексеевич зашли в палату, парень уже поджидал их там. — Где вы ходите! Опоздали на полчаса, — отчитал он их, — Сегодня у нас твой любимый тренажер, Аня. — Только не он! — взмолилась Вольная. Слова врача отдавались болью в ногах, о которой она умудрилась забыть во время поедания пирожных и прогулки. Она обречённо посмотрела на Егора и приготовилась к тому, что будет выглядеть не в лучшем свете перед человеком, в которого немного влюблена. Так она сама для себя обозначала эмоции, возникающие при мыслях о Сергее Алексеевиче. В общем, хирург видел и не такое. Он оперировал и её, в конце концов. Все трое переместились в «камеру пыток» для людей, проходивших реабилитацию. Тренажер был действительно похож на орудие инквизиции. Огромная махина с датчиками, которые прикреплялись к телу, чтобы контролировать состояние пациента. Егор помог Анне подняться, закрепил тело в положении стоя, что само по себе уже вызывала адскую боль, но она лишь слегка поморщилась. Но это ещё не всё, нужно было пробовать двигать ступнями. Парень, как обычно, прикрикнул на Вольную, но она не могла пошевелить ногами. Сергей Алексеевич стоял рядом, но не вмешивался в процесс. — Егор, не ори так! — не выдержал хирург. — Анна, посмотрите на меня. Попробуйте пошевелить только правой ногой. Сосредоточьтесь на этой цели. Вольная опустила голову и сконцентрировалась на своей ступне так, как обычно показывают в фантастических фильмах о людях, обладающих способностью силой мысли передвигать предметы. Все попытки прибегнуть к телекинезу не увенчались успехом, и она проглотила невидимый комок в горле, появившийся от накатывающего приступа рыданий. — Не переживайте, — сказал хирург. — Отдохните немного и попробуйте ещё раз. Егор, наблюдавший всё это время за попытками Сергея Алексеевича заниматься его делом, посадил Анну обратно в кресло. Она откинула голову на спинку и постаралась успокоиться. Её охватил какой-то стыд из-за собственного бессилия. — Может, выпьем кофе, а потом продолжим? — беззаботно предложил хирург. — Я согласна, — откликнулась изможденная девушка. — Вы совсем обнаглели, что ли? Сначала опаздываете, а потом кофе пить собрались. Вам круассанов не принести? Вообще-то тренажер наш ещё полчаса, а потом он нужен другим пациентам, — сказал реабилитолог. Вольная улыбнулась, вспомнив про пирожные в тумбочке. — Как так можно? Круассаны? Ты же сказал, у меня диета. Давайте попробуем ещё раз, я отдохнула. Сергей Алексеевич улыбнулся, чем подтвердил, что понял её намёк. — Да, продолжим. Обойдёмся без твоих подачек, Егор. Вольную опять установили в адскую машину, и она, вместо того, чтобы сосредоточиться на своей правой ноге, смотрела на надутые щеки врача, который не разделял их с Сергеем Алексеевичем веселье. Хирург проследил за взглядом Анны. — Не дуйся. Хочешь, мы угостим тебя кофе после завершения процедуры? – сказал он. Серьёзный взгляд Егора, но при этом смягчающееся выражение лица рассмешили Вольную, и она инстинктивно сделала шаг правой ногой в направлении мужчины, но тут же закричала от боли. — Умница! — заорал Егор. — Получилось! Ты видел, видел? — обратился он к Сергею Алексеевичу. — Да, ты умеешь навертеть такую гримасу, что и мертвый встанет и пойдёт, — съязвил хирург. Мужчины рассмеялись, и даже Анна попыталась улыбнуться сквозь пронизывающую её ногу боль. Ей помогли пересесть в кресло. — Ты благотворно влияешь на процесс, Серега, — заметили Егор. Они-то были на «ты». Врач обладал завидной непосредственностью и почти со всеми общался по-простому.