– Моя мать. – Она попыталась прицелиться опять. – Ведь я росла без отца, помнишь? – Опусти локоть, – объяснил я ей и кивнул, когда она сделала, как я велел, – и не ограничивайся тем, чтобы выбросить вперед руку. Используй свое плечо. Я продемонстрировал ей, как нужно действовать на своей руке, а она наблюдала. Джози слушала меня, и ее напряженные плечи немного расслабились. Она несколько раз попрактиковалась в этом движении. – Давай! – Я сделал шаг назад, и она прицелилась опять. Она взглянула на меня еще раз, прежде чем кинуть, и я готов был поклясться, что она хочет что-то сказать. Но она промолчала. А потом сделала бросок, следуя моим советам, и шарик попал в один из четырех бокалов. Джози подскочила, пораженная тем, что у нее получилось, и, когда она улыбнулась мне, я почувствовал, что мое сердце готово вырваться из груди. Она заправила волосы за ухо, быстро отвела от меня взгляд, будто стыдясь своей оплошности, и я уселся рядом с ней. Уилл и его друг победили, но после моего урока по технике броска она играла намного лучше. – Ты сыграешь с победителем? – Джози повернулась ко мне и ткнула большим пальцем в сторону Уилла. Ей пришлось выпить слишком много пива из-за проигрыша, и я видел, что она немного подшофе. – Нет! – Я покачал головой и откинулся на спинку стула. – Я хочу играть только с тобой. Она сделала шаг ко мне, и ее колено ткнулось в мое. Не знаю, случилось это нечаянно или она сделала это нарочно, но мне захотелось обнять ее и притянуть к себе. – Я могла бы сыграть еще раз. И победить тебя, раз уж теперь я умею бросать. – Она ухмыльнулась, и я понял, что она хочет достать меня. – А ты не думаешь, что я лучше, чем Уилл? – Я выгнул бровь, но игривая улыбка сошла с ее губ. – Нет! – Она покачала головой. – На мой взгляд, ты намного хуже. Она права. Я в подметки ему не годился. Он подойдет ей как нельзя лучше. Такой парень, как он, хороший выбор, но меня это не устраивало. – И все же сейчас ты разговариваешь со мной, а не с ним. Она уставилась на меня, и я понял, что еще несколько секунд – и она повернется и уйдет. И велит мне убираться к черту. – Прости! – Я подался вперед и взял ее за руку. Ее пальцы были вялыми, но я продолжал их держать. – Вести себя как засранец – это своего рода рефлекс. – Это видно, – заметила она, но не отняла руки. – Мы можем отойти и поговорить? – Я сжал ее пальцы и увидел, как в ее глазах отразилась неуверенность. Ей хотелось находиться рядом со мной, но ей так же хотелось бежать от меня со всех ног. – Не думаю, что это хорошая идея. – Она отвела глаза, затем ее взгляд вернулся ко мне. Я вскинул свободную ладонь, будто защищаясь. – Хочу только поговорить, обещаю. Она прикусила нижнюю губу, и мне безумно захотелось ее поцеловать. – У тебя есть три минуты. – Она показала мне три пальца и помахала ими перед моим лицом. Что ж, три минуты, значит, так тому и быть. Она высвободила руку и пошла прочь. Я быстро последовал за ней, не представляя, куда она направляется, но она двинулась к задней двери, прежде чем я успел что-то спросить. На заднем дворе тусовалось несколько человек и было гораздо спокойнее, чем в доме. Внезапно я ощутил нервозность и почувствовал себя слабаком. Я провернул свое дело с Джози без страха перед последствиями, но сейчас, глядя на ее печальные глаза и слегка растрепанные ветром волосы, я понял, что не могу это исправить. У меня больше не появится такого шанса. Я не заслуживал этого момента, не заслуживал того, что она готова была мне дать. И хотя я понимал, что нам не стоит вести этот разговор, потому что она выпила, я боялся, что больше не получу такой возможности. Джози скрестила руки на груди и уставилась на свои туфли. – Я не понимаю, о чем ты хочешь говорить. Мое сердце неистово забилось, когда она посмотрела на меня. – Ты не дала мне возможности объяснить. Она покачала головой, и я понял, что ей плевать, что я собираюсь сказать. Она не хотела слушать мои жалкие оправдания, и я не мог ее винить. – Какое у тебя самое любимое воспоминание? – Я спросил ее о первом, что пришло мне в голову, пока она оставила меня стоять здесь как дурака. – Что? – Она откинула волосы с лица. – Твое любимое воспоминание, – повторил я и огляделся. Рядом не было никого, кто мог нас услышать. Я мог задать любой вопрос, и никто бы ничего не узнал. – Тебя в нем нет. – Она фыркнула, и я рассмеялся. – Я этого и не ожидал. Она закатила глаза, подошла к большому дереву, растущему в центре двора, ткнула его носком туфли, затем повернулась ко мне: – Зато ты есть в моем самом нелюбимом воспоминании. – Надо же! – Я потер рукой грудь. – Ты хочешь сказать, что среди твоих воспоминаний нет ничего хуже? Ни сломанных костей, ни особенно неприятных кишечных инфекций? – Нет. – Она прислонилась к дереву и уставилась на меня: – Самое худшее – это ты. Я открыл рот, но она быстро перебила меня: – Я беру свои слова обратно. А то для тебя слишком много чести. Хуже всего видеть, как умирает мать. Она произнесла это так бесстрастно, и я не представлял, как мне реагировать. Я мог справиться с ее ненавистью или нахальством, но не знал, как быть вот с этим. – Мне жаль. – Я засунул руки в карманы. – Наверняка твое самое любимое воспоминание тоже связано с ней. На ее лице появилась едва заметная печальная улыбка. – Да, так оно и есть. Хотя это странно, ведь в нем нет ничего грандиозного. – А о чем оно? – Необходимо, чтобы Джози продолжала. Она заговорила о матери, позабыв о ненависти ко мне, и я наконец-то мог вздохнуть свободно. – Когда мне было десять лет, она устроила для меня и моих подруг дом с привидениями. Все было украшено лентами, вырезанными из черных пакетов для мусора, и висячими призраками, которым было, наверное, лет двадцать. – Она запнулась, но на ее лице по-прежнему играла улыбка. – Я сначала очень смущалась, но мои друзья были в восторге. Мама придумала для нас детективную историю с убийством, которое нам предстояло раскрыть, и к концу вечера мы были вне себя от страха. Она смотрела на меня сквозь полуопущенные ресницы. – Это глупо, да? Не таким должно быть любимое воспоминание. – Ничего не глупо. – Я сделал маленький шаг вперед, и она напряглась. – По-моему, это замечательное воспоминание. – Дело даже не в самом воспоминании об этом вечере, а в том, сколько усилий она в это вложила. Знаешь, я вела себя ужасно, потому что беспокоилась, что подумают мои подруги, а она так любила меня, что потратила столько сил, чтобы сделать этот вечер особенным. Она посмотрела на длинные ветки дерева, и я тоже посмотрел туда, пытаясь посмотреть на мир ее глазами. – Она всегда была такой, а я никогда не ценила ее. Я знал, что, вероятно, все испорчу, но необходимо что-то сказать: – Думаю, никто из нас не ценит то, что имеет, пока не потеряет это. Она кивнула: – Все это такая лажа, не так ли? А мы – это полный капец. – Мы люди. – Я пожал плечами. Мы оба обмануты, особенно я. – Не накручивай, дай себе шанс. – Ты хочешь сказать, чтобы я дала шанс тебе? – Она повернулась и посмотрела на меня. Ее красивая шея манила, губы были полуоткрыты и просили поцелуя, но ведь Джози не моя. Я все испоганил и теперь у меня нет права это делать. У меня нет права касаться ее после того, что я сделал. – Считаешь, что ты этого заслуживаешь? – В ее глазах горел огонь, она словно говорила мне: «Только попробуй на меня надавить». Она напрашивалась, но я не стану так делать. Я не потребую у нее то, что она не готова мне дать. – Нет, не заслуживаю. – Я покачал головой, но продолжал смотреть ей в глаза. – Я только хотел, чтобы ты поняла. Она фыркнула. – Ты хочешь, чтобы я поняла, почему ты сделал домашнее порно со мной? – Строго говоря, это не домашнее порно. Она сузила глаза, и я решил продолжить объяснение: – Клянусь, я не постил его. Знаю, это не делает меня невиновным, но я не хотел, чтобы его увидели все. – Нет. По твоим словам, ты только отправил это видео моему сводному брату, чтобы он его посмотрел. Ты хоть понимаешь, какая это лажа, эти твои попытки заставить меня поверить, будто он так поступил со мной? – Ты же веришь, что это сделал я.