– Бобби предупреждала, что за Джиллиан нужен присмотр – очень уж она своенравна. Тут не только самостоятельность. Она была самостоятельной, но и с червоточинкой, понимаете? – Вся в отца, – кивнула Наоми. – Она была умнее отца, – не согласился Алекс. – Еще несколько лет, и выросла бы в хорошего капитана. И «Предштормовой» был хороший корабль. Лучше него для меня только «Роси». – Правда? – спросил Джим. Алекс покачал головой. – Ну, он был жутковатый. Все лаконские корабли меня малость пугают. Просто у меня на глазах только что погибли друзья, вот ностальгия и пробрала. Связь включилась, не дав Джиму ответить. Голос Терезы, разбитый отрывистым, тревожным собачьим лаем, прервал разговор: – Я в медотсеке. Нужна помощь. У него опять приступ. * * * Медицинские системы сделали для Амоса все, что могли; результаты их трудов можно было свести к фразе: «Выглядит не более необычно, чем обычно». Амос лежал в автодоке, откинув голову на светлую подушечку. Взгляд сплошь залитых чернотой глаз отслеживался с трудом, но Джим почти не сомневался, что механик смотрит на него. – Сколько я был в отключке? – Около получаса, – ответил Джим. – Как себя чувствуешь? – Не прочь прогулять смену. Изматывает меня эта дрянь. – Стало повторяться чаще, а? – Да нет. – А кажется, что чаще. – Ну, да, чаще. Но тут ничего плохого нет. Это просто док усердствует. Джим кинул растерянный взгляд на автодоктора. Амос покачал головой. – Нет. Окойе. Она жмет на полную катушку там, в Адро, спешит разобраться, а мы все, такие… – он указал на свои глаза, – как-то связаны, вот меня и накрывает. – Это точно? – Почти уверен. Я после каждого припадка знаю больше, чем раньше. – Например? – Ничего стоящего, – вздохнул Амос. – В их спектре есть дыры – вроде как проломы в пространстве. И существует свет, способный вроде бы мыслить. Нет, наверное, это любопытно, но за инструмент не сгодится. – Как тебе кажется, она чего-то добилась? – Это же не такая связь, как по направленному лучу. Мы с ней не разговариваем, – сказал Амос и сдвинул брови. – Во всяком случае, это не совсем разговор. Скорее, как если бы я подслушивал, что творится в соседней каюте. И… знаешь, если в комнате с тобой есть люди, ты и не глядя знаешь, где кто стоит. Нас там всегда трое. – Девочка и ее брат? – предположил Джим. – Насчет этого не уверен, но нас трое. Я понимаю, как неудачно, что в такой переделке на меня нельзя толком положиться, но сделать ничего не могу. Кроме как учить Кроху, чтоб заменила меня, если что. Джим собирался сказать: «Не знаю, готов ли я доверить наши жизни шестнадцатилетнему механику», – но тут в коридоре звонко тявкнули, и к ним присоединились Тереза с Ондатрой. В одной руке девочка держала пищевой тюбик, в другой – питьевую грушу. Волосы, чтобы не лезли в глаза в невесомости, стянула в узел на затылке. Была в магнитных ботинках, но магниты отключила. Собака ухмылялась и усердно махала хвостом. – Полегчало? – спросила Тереза. Джим изумился ее небрежной деловитости. Он почти год летал с ней на одном корабле, но в памяти оставалось давнее: не по годам серьезный ребенок – с грузом целой империи на плечах, но все же ребенок. Сейчас она достигла возраста, позволявшего подписывать долгосрочные контракты, возраста эмансипации и права на собственное базовое пособие – если бы жила на Земле, – возраста, когда тяжелый припадок у единственного в мире друга не выбивает тебя из колеи. – Привожу себя в порядок, – сказал ей Амос. – Я тебе принесла белую дробленку и лимонад. Соль, сахар и вода. Понимаешь, я прикинула насчет электролитов. У Джима при разговоре о еде напомнил о себе желудок. Джим не разобрал, требует он пищи или бунтует против нее. – Спасибо. – Амос протянул руку, Тереза ловко вложила ему в ладонь тюбик – как будто подала инструмент. – Ты срочную инвентаризацию сделала? – Как раз собираюсь, – сказала она, потом повернулась к Джиму, впервые встретила его взгляд и кивнула, выходя. Ондатра, прежде чему уйти за хозяйкой, добилась, чтобы Джим и Амос по очереди почесали ей за ухом. Хромоты после перегрузки Джим у старушки не заметил. – О чем задумался, кэп? – Подумал, каково в шестнадцать лет быть такой важной особой, чтобы за тебя убивали. – Да уж, хреново ей приходится, – покладисто согласился Амос. – Но мы делаем для нее единственное, что можем. – Позволяем остаться? – Ну да. – Знаю, – вздохнул Джим. – Хотя я и с этим предвижу сложности. Танака так легко не отступится. – Она мне напоминает Бобби, – сказал Амос так, будто соглашался. – Наоми думает, не замышлял ли Трехо предательства с самого начала. – А ты нет? – Амос выдавил себе в рот каши из тюбика и кивнул Джиму: продолжай. – Ни разу не ловил Трехо на лжи. И Дуарте тоже, а он там задавал тон. Он был грандиозен. Он был беспощаден. В паре вещей даже гениален и потому вообразил, что хорош во всем. Но он верил, что действует во благо. – Из тех ребят, что запихнут тебя под цепную пилу, но в баре локтем не толкнут, – кивнул Амос. – Знавал я таких. – Эта, полковник Танака, – думаю, она потому так лютует, что не достала нас в Новом Египте. К тому же я стрелял ей в лицо. – Да, – согласился Амос, – это причина. – Думаешь, она остынет, если объяснить, что я хотел только убить? – Похоже, у них правое щупальце не знает, что делает левое, – сказал Амос. – У высшего командования не одна цель, да и править галактической империей – дело нелегкое. Может, насчет Трехо ты и прав. Может, Танака все завалила просто потому, что приняла это как личное дело. Они еще немного помолчали, а потом Джим снова вздохнул. – Такая беда с охотой с борзыми: если уж спустил их с поводка, так спустил. И не остановишь, пока они не поймают того, за кем погнались. Амос еще мгновенье молчал – Джим не знал, в задумчивости или опять эта его странная пауза. Зашевелился он так, будто его кто-то включил. – Я на Земле не водил компанию с народом, который любит охоту с борзыми, – сказал он наконец. – Зато был у меня в детстве знакомый, так он обучал служебных собак для полиции. Примерно то же самое, да? – Не знаю, – отозвался Джим. – Возможно. – Ну, к тому времени, как я с ним познакомился, он уже, можно сказать, никуда не годился. Пристрастился ко всякой дряни и медленно подыхал, но собак и тогда любил. Он рассказывал, мол, вся штука в том, чтобы найти псину, которая не станет сама решать, кого грызть. Он не обращал внимания на негодных щенков, а больше занимался теми, которые ему подходили. Отлично выдрессированные умные зверюги, но и с ними не все было просто. Умная собака отличает тренировку от дела. Он говорил, только в настоящем деле и узнаешь, подходящая ли собака тебе досталась. – То есть ты думаешь, Танака, пока не добьется своего, от нас не отстанет. – Если мы не сумеем ее убить, – уточнил Амос. – По большому счету, разница невелика. – Не представляю, чем все кончится. – Отлично представляешь. Все умрут. Так всегда кончается. Единственный вопрос: сумеем ли мы устроить так, чтобы умерли не все разом? – Если не сумеем, цивилизации конец. Пропадет все, чего добилось человечество. – Ну, хорошо уж то, что пожалеть о нем будет некому, – заключил Амос и добавил со вздохом: – Ты не бери в голову лишнего, капитан. Времени у тебя от сейчас до секунды, когда тебе отключат свет. Нет никакого времени, кроме сейчас. И думать надо о том, чем это время занять. – Просто мне хотелось бы, уходя, знать, что все и без меня будет хорошо. Что продолжение следует. – Что это не ты разбил игрушку. – Ну да.