– Я поняла, – кивнула она. – Сделаю, что возможно. – Есть-есть! – Боттон встал навытяжку. Она разорвала связь. Перемирие? Это что-то… что-то ей известное? Что-то выскользнувшее из памяти, пока она спала? Пока она включала новости и добиралась до просочившихся к репортерам переговоров Нагаты и Трехо, в голову пришли самые сверхъестественные объяснения. А хватило бы просто вспомнить. Танака знала о перемирии Лаконии с подпольем, потому что сама доставила мирное предложение. Нагата только что ответила согласием. Стоя посреди комнаты, она перебирала репортажи, пока не отыскала нередактированное сообщение: «Чем скорее мы установим рабочий протокол, тем скорее сможем заняться возникшей ситуацией». Дочку Дуарте она даже не упомянула. Не было надобности. Девчонка теперь отошла в сторону: наживка для капкана, который Танаке уже не придется ставить. Это не означало, впрочем, что девчонка стала бесполезной, и Танаке досадно было сознавать, что Трехо уступил Нагате, не получив ничего взамен. Она только задумалась, не стоит ли что-нибудь съесть и послать запрос Трехо, когда пришло сообщение. Выскочило в закрытом списке, с пометкой срочной передачи от самого адмирала. Она открыла его щелчком пальцев. Трехо на стенном экране выглядел сердитым. Взгляд метался, будто по написанным в воздухе строкам. Хоть мошкары над ним не было. Сообщение – это объект, а не разум. – Окойе нас продала, – сказал Трехо. – Не знаю, сколько они с муженьком наболтали, но исходить надо из того, что мы влипли вконец. Хорошо в этом то, что все выплыло. А плохо – что нам прежде придется заниматься другим вопросом, тоже поганым. Я послал им доклад Очиды – тот, что он посылал вам. Лучших, самых головастых они отправляют к кольцам. Мне бы хотелось, чтобы там были и вы. Задание остается прежним. Добраться до Дуарте и вернуть его. Только обстоятельства несколько изменились. Не знаю, чем он занимается, но это действует. Очида больше не наблюдает ничего подобного Сан-Эстебану. Глюки прекратились. Мир возвращается к норме. Танака почувствовала подступающую к горлу волну – гнева, страха или тошноты – и отогнала ее. – То есть Дуарте остается первоочередной задачей, – продолжал Трехо. – Когда вы его разыщете, мы должны понять, как он действует, и любой ценой взять под контроль. Номинально Нагата контролирует трафик врат, так что нам не придется дуть в свисток, пока не лопнем, но между нами хочу уточнить: ваш статус «омега» в основном сохраняется. Если вам придется выбирать между целью задания и сохранением перемирия, я доверяю выбор вам. Сообщение оборвалось. Вот это было сильно. Танака набрала воздуха в грудь, повела плечами и снова связалась с Боттоном на «Дерехо». На сей раз он ответил сразу. Она задумалась, успеет ли раздобыть себе сэндвич. – Я связалась с адмиралом Трехо, – сказала она. – Передайте команде: всем готовиться к старту. Мы идем к кольцам на рандеву с Нагатой и верховным консулом – стартуем, как только я буду на борту. – Есть, сэр, – отозвался Боттон. – Кто сейчас занимается безопасностью? Боттон моргнул. Взгляд его метнулся вправо. На миг она испугалась, что он ответит: Нобуюки, – хотя она не знала на «Дерехо» никого с таким именем. – Лейтенант Де Каамп. – Пусть она немедленно пришлет мне на станцию двух вооруженных сопровождающих. – Будет исполнено, – сказал Боттон. – У вас проблемы? – Нет. Мне до отлета надо кое-где побывать, и я не уверена, что меня впустят, – пояснила она. И со смешком добавила: – Или выпустят. Через час она входила в психиатрическое отделение медкомплекса Гевиттера в сопровождении двух десантников. В приемной дежурил молодой человек с длинной, не по моде, стрижкой. При виде нее он стал белее мела. – Я к доктору Ахмади, – сказала она. – Конечно. Присядьте в приемной, а я… – Я должна видеть доктора Ахмади немедленно. – Я точно не знаю, где она сейчас. Танака, опершись руками о стол, склонилась к нему и ласково улыбнулась. – А если представить, что дело действительно важное, как бы вы ее искали? Ординаторская в самом деле была почти пуста. Теплая комната с рассеянным освещением и живыми растениями – папоротниками и лианами, свисающими из настенных кашпо. Две длинные кушетки, позволяющие поспать, и автокамбуз такой сложности, будто ему предстояло кормить целый корабль. Она не знала, то ли других врачей предупредили, то ли Ахмади и раньше сидела одна, но, сев напротив, Танака заметила, что чай в ее кружке подернулся пленкой, как бывает, если напиток остыл нетронутым. Взгляд психиатра, прежде чем задержаться на пациентке, немного поблуждал. – Это вы, – сказала Ахмади. – Я, – согласилась Танака и подтолкнула к ней через стол пакетик с двумя последними таблетками. – Как они действуют? Каким образом снимают остроту симптомов? Ахмади покивала. – Снижают активность височно-теменных долей, давая некоторый антипсихотический эффект. Ослабляют спонтанные включения нейронов по всей коре. Должн о помогать вам не реагировать на любые внешние сигналы. – А еще что так действует? Какие препараты? Мне нужен весь список. Ахмади протянула к ней ладонь. Танака поняла не сразу, а поняв, вложила в нее свой терминал. Ахмади, записывая названия лекарств, продолжала говорить. Голосом, мягким до расплывчатости: – Я еще работала интерном, когда мне попался пациент с невосприятием левого. – Не понимаю. – Из-за каких-то особенностей мозга он не воспринимал концепции левого. На просьбу нарисовать круг рисовал только правую половину. Если просили нарисовать циферблат механических часов, все цифры теснились в правой части. Это как цветная слепота, только в отношении половины поля восприятия. Танака склонилась к ней со стула. – Вы здоровы? – Я часто задумывалась, как странно чувствовала бы себя с таким недостатком. Но никогда не думала, какими странными мы представляемся ему. Невероятные люди, у которых мир вдвое больше, – он этого вообразить не мог. Изменив мозг, вы меняете доступные вам мысли. Она опустила терминал на стол рядом с забытым чаем. Когда она подтолкнула машинку к Танаке, звук был как ногтем по коже. Танака не взяла терминала. – С вами то же самое. – Да, – сказала Ахмади. – Я вспоминала тоннель. В нем были вы. Случилась какая-то беда. – С Нобуюки, – подсказала Танака. – Кто бы ни был этот хрен. – Нас связали, – продолжала Ахмади. – Создали перекрестное соединение между нашими нейронами. Так, что электрический сигнал в нейроне одного мозга вызывает возбуждение нейрона в другом. Знаете, мы проделывали такое с крысами. Вживляли в мозг одной электрод, действующий как радиопередатчик. А приемник навешивали другой крысе в другом помещении. Показывали одной красный сигнал, а другой давали удар. Через некоторое время та, что видела красный сигнал, вздрагивала, даже если удара не было. Мы это называли «телепатией для бедных». – Не хочу обидеть, но гнусными делами вы занимались. – Я задумывалась, как это… выглядело бы у человека. Вроде сна, но не сон. Это как быть частью идеи, не умещающейся в одной голове. Быть частью мозга такой величины и сложности, что он уже не человеческий. Он состоит из человеческих, но сам – нет. Так же как мы – не нейроны и не клетки. – Вы все еще считаете это насилием в интимной сфере? – О, да. – В тихом голосе Ахмади звучала непререкаемая убежденность. – Да. Танака взяла со стола ладонник. На экране висел список дюжины препаратов с дозировками и предостережениями. «Не принимать на голодный желудок». «При появлении сыпи прекратить прием». «Нежелательно при беременности». Она пришлепнула ладонник к запястью и убрала в карман две оставшиеся таблетки. – Это распространяется, – сказала Ахмади. – Не только у тех, кто оказался с вами в пространстве колец. Это расходится как эпидемия. – Знаю. – Как оно умудряется это проделывать? Танака встала. Ахмади показалась ей меньше ростом, чем на первом приеме. И лицо стало мягче. И восхищавшийся ею голос – тот, которому она напоминала жену, не звучал. Был занят другим. Или заглушен лекарством. – Не знаю как, – ответила Танака. – Но постараюсь узнать. – А как это прекратить? – И это я тоже выясню, – сказала она и вышла. В коридоре, направляясь к аптеке, перегнала список обоим десантникам. – Берем то, что у них найдется. И все, что понадобится для синтезирования новых на «Дерехо». – Откуда нам знать, что понадобится? – Потрясите фармацевта, – сказала Танака. Времени ушло больше, чем ей бы хотелось, зато и набрали много. Пришлось взять большие голубые мешки, в которых хранили личные вещи пациентов. Уходили нагруженные, будто обошли большой торговый центр. Один из докторов – маленький, круглолицый, с жидкой бородкой – до самого хаба бежал за ними, огорченно всплескивая руками. Танака обошлась с ним любезно: сделала вид, что не замечает. Лифт подошел через несколько секунд. Пока его ждали, один из сопровождающих откашлялся: – Прямо в док, сэр? – Да, – кивнула Танака и тут же спохватилась: – Нет, погодите. Лифт уже звякнул. Она открыла один мешок, нашла в нем знакомую упаковку таблеток. – Поезжайте. Встретимся на корабле. – Вы уверены, сэр?