Она застала Джима спящим. Он все еще был худее, чем ей помнилось до его тюремного срока. И до ее срока в самоизгнании. Возможно, просто от седины, но веки казались темнее, чем были, словно их залили неизлечимые синяки. И тело даже во сне оставалось напряженным, словно он готовился встретить удар. Она уверяла себя, что он поправляется, и, вероятно, не обманывалась. Она чувствовала, что и сама меняется с течением дней и недель. Позволяет себе немного продвинуться туда, куда не давала себе доступа, пока они были в разлуке. Все стало не так, как раньше. Бобби нет. Клариссы нет. Амос превратился во что-то такое, от чего у нее, стоило об этом задуматься, мурашки ползли по коже. Зато появилась Тереза со своей собакой – постоянные пассажиры и в то же время постоянная угроза. Но даже такая жизнь была ближе к тому, на что она смела надеяться. Семья, уж какая ни есть, снова собралась вместе. Иногда это утешало. Иногда превращалось в ностальгию по тому, что вернуть невозможно. Будь у них время остановиться, опомниться, пройти декомпрессию, может, удалось бы спасти что-то еще, но времени не было. Она легла с ним рядом, пристроила голову ему на согнутый локоть. Джим шевельнулся, приоткрыл один глаз. Улыбка у него осталась прежней – светлая мальчишеская радость от того, что она здесь. И Наоми улыбнулась в ответ. – Привет, соблазнительница, – сказал Джим. – Я что-то пропустил? «Годы, – подумала она. – Ты пропустил годы». Проглотила невысказанную правду и улыбнулась. – Ничего важного. * * * – Я, правду говоря, не прочь бы притормозить, – сказал Алекс. Наоми как раз отправляла объедки в камбузный утилизатор. Они снизили тягу, и чмоканье засасывавшего остатки еды вакуума прозвучало почти так же громко, как голос Алекса из динамика. На стенном экране висело кольцо системы Кронос на фоне звезд – неестественная темнота. Искажение материи на его периметре было различимо только благодаря обработке системой «Роси». Система с каждой секундой сокращала увеличение. Кольцо имело в поперечнике тысячу километров, расчетное время до прохождения составляло двенадцать минут, но невооруженным глазом его все еще было не разглядеть. – Кто тебе мешает нажать на тормоза? – спросила Наоми. – Только если в пространстве колец нас ждет недружелюбная встреча, им так будет проще в нас попасть. – Мне бы хотелось зарядить рельсовую пушку, – объяснил Алекс. – Но ты не разрешила, вот я и сублимирую. – Можешь перепроверить торпеды и ОТО. – Этим уже занимаются Амос с Терезой. Как бы не подумали, что я им не доверяю. – Можешь заложить заряды на корпусе, чтоб сорвать при нужде маскировочные пластины. Алекс протяжно вздохнул. Джим с другого конца камбуза одобрительно показал ей большой палец. – Да, так и сделаю, – сказал Алекс. – Хотя на самом деле мне бы рельсовую. – На той стороне заряжай, сколько душе угодно, – утешила Наоми. – Все обещаниями кормишь. Щелчок сказал ей, что Алекс прервал связь. Увеличение обзора кольца продолжало сокращаться. Наоми вызвала на экран маленькое окно с задним видом. Помехи от их двигателя сделали изображение размытым и зернистым, весьма приблизительным, но она и на таком поняла, что «Черный змей» их не преследует. – Не вижу транслятора, – отметил Джим. – Наш они подорвали, а своего, похоже, не оставили. – Я тоже заметила. О координации с той стороной не думают. Так что есть хотя бы шанс, что мы гоним не в ловушку. – О да! Осталось десять минут. – Готовность? – спросила Наоми. Вместо ответа Джим подтянулся к захвату на стене и оттолкнулся в сторону центрального лифта. Наоми вышла на связь с Амосом. – Мы занимаем посты в рубке. Не то чтобы ждали неприятностей, но на случай… – Слышу тебя, босс. Щен уже в конуре, на случай болтанки. Под «болтанкой» он подразумевал маневры уклонения от огня. – А Тереза? Опять эта странная пауза перед ответом. – Мы пристегиваемся в машинном. Если что нужно, только скажи. Наоми отключила связь и двинулась вслед за Джимом. Лифт ждал вызова внизу, а они проплыли по пустой шахте до уровня командной палубы. Заняли свои обычные места, подтянули крепления, развернули экраны, чтобы сразу увидеть, не ждет ли за переходом опасность. Кольцо оставалось на месте, только теперь телескопическое изображение захватывало меньше звезд вокруг. – В рубке готовы, – доложила Наоми. – В кабине, – отозвался Алекс. – Да, – сказал Амос. – У нас порядок. Работайте. Счетчик показал зеро. Джим резко втянул воздух. Кольцо, моргнув, перескочило в зернистое заднее окно – структура та же, только теперь позади и удаляется. Сразу погасли все звезды. – Вот и проскочили, – сказал Алекс. – Угроз не наблюдаю, только тесновато, скажу я вам. Сейчас перевернусь и приторможу, пока не разберемся, куда летим. Он все-таки включил предупреждающий сигнал, и после мгновенного головокружения верх и низ поменялись местами. Гелевые подушки давили Наоми на спину. Она уже вывела на экран тактическую схему. Пространство колец – про себя она все еще называла его Медленной зоной, хотя жесткое ограничение скорости давным-давно отключили Джим с протомолекулярным симулякром детектива Миллера, – занимало места чуть меньше, чем солнце системы Сол. В нем мог бы уместиться миллион Земель, а сейчас находилось только тысяча триста семьдесят одно кольцо, одна загадочная станция в центре и пятьдесят два корабля, считая «Роси», – каждый на своем переходе. Алекс был прав. Тесновато. Опасно. – Как считаешь, сколько мы потеряли? – спросил Джим. Оглянувшись, она увидела перед ним ту же схему. – Кораблей подполья? – Нет, «мы» в широком смысле. Все. Лаконцы, подполье, гражданские, которые всего лишь пытались доставить товар туда, где его ждут. Как считаешь, сколько потеряли? – Не могу сказать, – ответила она. – Никто уже не считает. Война. Она поставила «Роси» задачу опознавать корабли по сигналам транспондеров, подписи двигателя, термальному профилю и силуэтам и отмечать любые отклонения от ожидаемого, а также помечать все корабли, связанные, насколько известно, с подпольем или Лаконской империей. Через три секунды корабль выдал список с перекрестными ссылками и удобным интерфейсом. Наоми досталась человеческая работа – все это пролистать. Из союзников Лаконии ближе всех к ним находился грузовик «Восемь принципов бусидо» с Бара Гаона и дальний разведчик «Летучий буйвол», базировавшийся в Сол, но принадлежащий сетевой корпорации, после капитуляции Земли и Марса моментально подчинившейся Дуарте. Ни тот ни другой не военные, и оба представлялись Наоми скорее вынужденными союзниками, чем верными последователями дела Лаконии. Так или иначе, официальная лаконская иерархия на них не распространялась. Из связанных с подпольем был, насколько она знала, только независимый астероидный прыгун, летавший под именем «Ядовитая сука», хотя в регистре числился как «Розовый поцелуй». Если за этим стояла какая-то история, Наоми она вряд ли интересовала. И еще в пространстве плавала «бутылка». – Из ваших? – спросил Джим. – Надеюсь, – сказала Наоми. – Посмотрим. Было время, когда человечество располагало довольно надежной сетью связи. Направленные в систему радиосигналы подхватывались релейными станциями у колец. Этим трансляторам хватало мощности перекричать помехи во вратах или физически пройти их, имея приемники на обеих сторонах. Расположенная посреди пространства колец станция «Медина» обслуживала трансляторы и мониторила поток передач. Много десятилетий сообщение с Земли на Бара Гаон и ответ на него укладывались в одни сутки даже тогда, когда на связь выстраивалась длинная очередь. После гибели «Медины» и восстания подполья все это пропало. Теперь тринадцать сотен миров общались через непостоянную лоскутную систему передаточных станций, отправляли сообщения кораблями и модифицированными торпедами, которые Наоми назвала бутылками. Та, о которой сейчас шла речь, была усовершенствованной конструкции: настроена на сбор и накопление предназначенных для Наоми входящих сообщений подполья и хранение их до особого сигнала. Система была далека от совершенства, Наоми не сомневалась, что немало теряется по дороге, зато она легко проверялась, трудно подделывалась, и проследить ее было почти невозможно. Наоми, задействовав управление эпштейновским двигателем, слегка подправила его работу. Никто из находящихся вблизи «бутылки» ничего бы не заметил – все вполне укладывалось в рамки нормальных флуктуаций двигателя. А датчики на поверхности бутылки распознали пароль. Сошлось. Бутылка коротко вскрикнула, выпустив пакет плотно упакованных данных в эфир, открытый для всех кораблей в Медленной зоне. Направленный луч, сумей кто-то его проследить, сошел бы за указующий перст. Возможно, подслушать их мог бы любой из десятков находящихся здесь кораблей. На такой случай подполье время от времени подбрасывало то во врата, то в Медленную зону фальшивые «бутылки» – чтобы запутать следы и для дезинформации. Система «Роси» всосала выплеск радиосигнала и тихонько принялась его распаковывать, а «бутылка» на краю пространства колец тем временем запустила свой двигатель и шмыгнула в ближайшие врата. Подпольщики Наоми увидят ее взрыв и поймут, что при первой возможности надо будет установить новую. Если же взрыв увидят лаконцы – даже если поймут, что он означает, ничего исправить уже не сумеют. Такой способ, действующий по образцу расширенной ячейки АВП, изобрела сама Наоми. Полезное применение для грехов молодости. – Что же, могло быть много хуже, – заговорил Джим. – Теперь вопрос, куда нам дальше. – Зависит от принятых данных, – сказала Наоми. – Я бы не стала дольше необходимого задерживаться в пространстве колец. – А мне бы не хотелось прежде времени попасть в зубы силам вне пространства и времени, – заметил Джим. Прежняя легкость, прежний юмор – все на месте, но за ними ничего не было. «Нет, это не пустота, – подумала Наоми. – Огромная усталость». – Если придется, – сказала она, – всегда можно… Ее прервал голос Терезы по корабельной связи: – Мне нужна помощь. В машинном. Нужна помощь, срочно. Джим отстегнулся раньше, чем она договорила фразу. В нем не осталось ни следа усталости. Дожидаться лифта он не стал, свалился в шахту, перебирая руками скобы, как ступени лестницы. Наоми отстала от него совсем ненамного. Что бы там ни было, она порадовалась вернувшейся к нему уверенности движений. Словно на минуту увидела прежнего Джима. Пусть он большей частью прячется, но где-то еще жив. – Что у вас? – спросил из кабины Алекс. – Что-то с Амосом, – отозвалась Тереза. Она говорила с напряженным спокойствием диспетчера скорой помощи. – Мы на подходе, – сказала Наоми. Джим промолчал. Они поравнялись с машинной палубой, когда Наоми услышала. Голос. Голос Амоса, но в нем не было слов. Тихий влажный звук: то ли рычание, то ли бульканье. Почему-то ей подумалось об утопленниках. Они с Джимом вместе шагнули в мастерскую машинного зала.