– Сейчас, – сказал Алекс. – И жди десантника из системы Торфен. – Как только покажется. Наоми, несмотря на цейтнот, открыла учет боезапаса. У них еще прилично торпед и болванок для рельсовой. Для ОТО маловато осталось. А ведь они в тылу, если только у сферического фронта может быть тыл. Установилось соединение. С той стороны ответила женщина со связанными в удобный пучок черными волосами и старомодным рассеченным кругом АВП на ключице, хотя на вид во времена, когда АВП был в силе, она еще на свет не родилась. «Роси» подсказал Наоми ее имя. – Капитан Мелеро, приказываю перехватить и задержать вошедшие в пространство корабли. Возьмите «Даффи», «Кане Россо» и «Малик Алвур». Взгляд молодой женщины погас, лицо побледнело. Обе понимали, что ей огласили смертный приговор. «Отставить! – думала Наоми. – Бери своих и драпай. Доживи до следующего боя». Только другого боя не будет. Для всех настал последний день, и сроку ему было столько, сколько они сумеют отбить для Джима и Терезы. Она отогнала мысль о Джиме. – Компра тодас, са-са, – сказала Мелеро. – Положись на нас, ке? Она разорвала связь. Наоми не помнила, чтобы раньше встречалась с капитаном Мелеро, и была уверена, что больше ее не увидит и не услышит. Она бы рада была организовать согласованную оборону, но удавалось ей разве что сбивать мелкие группы, предоставляя им действовать на свое усмотрение. И еще надеяться. У нее сработал таймер, и Наоми, достав из кармана таблетку, проглотила ее всухую. «Это ни к чему. Сдаться не стыдно. Так или иначе, этим кончится». Наоми не стала отгонять этой мысли. Ей чудилось, что, реагируя на чужие мысли и воспоминания, даже сопротивляясь, она их усиливает. Лучше было позволить им всплывать и уходить и давить лекарством, пока почки не закричат караул. О долговременных последствиях она не думала. Передозировка – это плохо, но вариантов она не видела. Если она погрязнет в чужих «я», затеряется в гомоне других умов, ее можно считать покойницей. А с точки зрения тактики – и хуже того. – Держитесь все, – сказал Алекс. – Стреляю. – Держусь, – отозвался Амос по связи, а Наоми выровнялась по центру амортизатора. Отдача рельсовой, уравновешенная тягой двигателя, была почти неощутимой, но ей не хотелось в случае просчета вылететь на пол как выбитый со стола шар в голго. Она включила вид с телескопов как раз к моменту, когда десантный корабль рассыпался светящейся пылью. На том корабле людей не было. Она задумалась, умерли они или их воспоминания, мнения, ощущения своих «я» все еще мерцают в миллиардах других голов, тоже оставшихся без хозяев. Или они были мертвы еще до того, как рассыпались их тела? Возможно, это одно и то же другими словами. Гудок коммутатора сообщил о запросе на связь с «Сокола». От Элви. Наоми сверилась с временными метками. Уже открылось окно для входа в систему «Вихря». «Магнетар» мог войти в пространство в любой момент – в зависимости от того, насколько жестко разгонялся и тормозился. Конец – ближе некуда. Она ответила на запрос. Элви выглядела еще более измученной, чем обычно. В голове у Наоми мелькнуло воспоминание – темнокожий мужчина со светлыми волосами и мягким взглядом из-под тяжелых век цитирует: «Моя свеча горит с двух концов. Я ночи не продержусь». Она не знала, ее это воспоминание или еще чье-то. – Порадуй меня хорошими новостями. – Ну, – сказала Элви, – похоже на то, что изолирующая камера сдерживает эффект разделенного сознания. Находящийся в камере катализатора не включается в ульевое сознание даже после того, как перестают действовать психоактивные препараты Танаки. – Сколько времени уйдет, чтобы расширить ее, скажем, до размера крейсера? – Если хватит рабочих рук и материалов, уложимся, может быть, в пару лет. До тех пор можешь выбрать трех, самое большее четырех человек, чтобы запихать их туда, пока кто-то не откроет дверь и не выволочет их наружу. Наоми не сдержала смешка, хотя веселья в нем не было ни капли. – Да, – сказала Элви, – понимаю. – Пришли мне доклад. Как действует изолирующая камера. Принципы конструкции. Вложим в торпеды и отправим за несколько врат. Нам уже не поможет, но вдруг кому-то пригодится. – А можно начать так: «Знай, незнакомец, и передай Лаконии, что здесь мы покоимся, покорные ее воле?» – Запрещать не стану, – сказала Наоми. – Сол, Оберон, Бара Гаон… куда еще отправим? – Надо бы повсюду. Дуарте, вероятно, сосредоточится на больших промышленных центрах. У колоний поменьше может не хватить ресурсов и мощностей, но знание сохранится, пока есть кто-то, кто не вошел в ульевое сознание. – Если такие останутся. У меня сейчас тридцать один корабль, считая нас. Скоро будет меньше. Тринадцати сотен торпед не наберется, а каждое отправленное сообщение – это одним снарядом меньше для защиты нас и Джима. Элви кивнула. – Я пришлю данные. – Поскорей, – попросила Наоми. – Времени у нас мало. Элви отключилась. На тактическом экране «Лин Синьян» и его маленькое боевое соединение сцепились с двумя вражескими кораблями. В разных квадрантах пространства колец появились еще четверо. «Они рвут нас на части, – подумалось ей. – Отвлекают от станции». Им это удавалось. Маленький флот Наоми разваливался на глазах, и помочь ему было нечем. Она видела, как зеленая точка «Кане Россо» превратилась в оранжевую и погасла, как остывший уголек. Тридцать кораблей для защиты одной станции, а против них силы тринадцати сотен систем. – Алекс, – сказала она, – к нам на танцульку еще четверо друзей подтянулись. Установи лучевую с… «Ластиалусом» и «Кайвальей». – Сейчас будет, – ответил Алекс так хладнокровно, словно она попросила полетный план. Он большую часть жизни провел ее пилотом. Они ловили настроения и ритмы и под давлением только точнее прилаживались друг к другу. Может быть, групповое сознание – не такая уж новость. В каком-то смысле подобное за десятилетия сложилось у команды «Роси», и получилось что-то большее, чем сумма его частей. Теперь оно пошло трещинами и рассыпалось: Бобби нет, Клариссы нет, Джима нет, Амос изменился, – но они с Алексом еще сохраняли его искру. Последняя гладкая поверхность в ставшей грубой и кусачей вселенной. – Ну, зараза! – воскликнул Алекс. – Похоже, объявлен последний танец. Одновременно с его словами на тактической схеме появилось предупреждение. Из лаконских врат вышел новый корабль. Без транспондера, но в нем и нужды не было. Хватило силуэта. Размерами он уступал разве что космическим городам, и в очертаниях виделось нездоровое сходство с органической структурой. В пространство колец вошел «Голос вихря». Наоми взглянула на него едва ли не с облегчением. Ужасно было ожидание. А теперь худшее настало, и осталось сделать последние ходы, а потом сложить доску и проверить, кончается все со смертью или будет еще что-то интересное. Она начала запись: – Говорит Наоми Нагата. Весь огонь сосредоточить на «Вихре». Когда иссякнет боезапас, эвакуируйтесь, кто как может. Мы будем держать позицию. Дотянувшись до поста связи, она приказала «Роси» передавать сообщение всем кораблям по очереди. К тому времени, как она закончила, «Вихрь» заметно продвинулся от врат. Он шел на пугающе большой скорости и беспощадно тормозил. «Роси» мгновенно прогнал расчеты. «Магнетар» держал курс на станцию кольца и должен был покрыть полмиллиона километров менее чем за двадцать минут. Шел на защиту Дуарте. – Эй, – позвал по связи Амос, – как считаешь, сколько снарядов рельсовой успеем всадить в эту штуку, пока она сюда доберется? – Есть один способ проверить, – ответил Алекс, и Наоми захлестнула огромная любовь к ним обоим. По всему пространству колец, в последнем прибежище человечества, горстка еще владеющих собственным разумом швыряла торпеды, обстреливала из ОТО и рельсовых приближающееся чудовище, ясно сознавая, что это ничего не изменит. Наоми отслеживала выпущенные торпеды, потоки быстродвижущихся снарядов. От одних «Вихрь» уклонялся, другие игнорировал. Для него они были мошкарой, мог позволить себе равнодушие. Пришло сообщение от Элви с данными по изолирующей камере. Наоми вложила его в торпеды «Роси» – как прощальное письмо в бутылку – и выстрелила. Боезапас «Роси» упал до нуля. «Ну, ты хоть старалась, – сказал какой-то старик. – Ты очень старалась». Она представляла себе его дом: маленький глинобитный домик на улочке Боготы – и рыжего кота на подоконнике. Она уходила в грезы наяву – ощущала вокруг себя другие жизни, чувствовала, как забывается Наоми Нагата вместе с ее болью, потерями, гневом. И радостью тоже. Она проверила сроки. До следующей дозы лекарства оставался час. Впрочем, это уже ничего не значило. Она включила общекорабельную связь. Поискала последние слова. Такие, чтобы в них уложилась ее любовь к этим людям, кораблю, жизни. «Вихрь» уже покрыл полпути до станции, хотя вторая половина займет больше времени. «Роси» и за четверть миллиона километров улавливал избыточное излучение в его дюзовом следе. Прозвучавший вопль был буквально неописуем. Все забил вкус мяты, бьющий в глаза фиолетовый и содрогание оргазма без наслаждения. Ее разум дергался и метался, тщась понять непостижимое, сопоставляя сигнал то с одним, то с другим полем ощущений, пока она не очнулась, зависнув над своим амортизатором и не представляя, сколько прошло времени. – О! – сказал Алекс. – Вы почувствовали, люди? – Угу, – хмыкнул Амос. – Есть идеи, что это было? – Не-а. Тактическая схема еще висела на экране, но она изменилась. «Вихрь» вырубил тормозную тягу и теперь должен был миновать станцию с огромным перелетом. Другие корабли – и ее, и вражеские, просто разметало. На панели связи светилось радиосообщение, и Наоми поняла, что глушилка заткнулась. Она включила прием. Женщину на экране – молодую, темнокожую, коротко стриженную – Наоми однажды уже видела. – Я адмирал Сандрин Гуярат с лаконского корабля «Голос вихря». Буду очень благодарна, если мне объяснят, что за хрень творится. Наоми занесла палец над «Ответить» и соображала, что сказать. В этой позиции ее застало еще одно сообщение, на этот раз с «Сокола». Элви блестела круглыми глазами, а ее яростная улыбка больше походила на оскал. – Я доктор Элви Окойе, глава научного директората Лаконии. Сознание каждого из вас подверглось манипуляции. Возможно, вы дезориентированы или испытываете неадекватные эмоциональные реакции. Ни один корабль в этом пространстве вам не угрожает. Прошу вас лечь в дрейф и оставаться на месте. Мы скоро окажем помощь. Повторяю… Наоми выключила связь. В тишине «Росинанта» отпустила свои мысли – и не услышала ни одной чужой. Ни посторонних воспоминаний. Ни голосов. Ни угрозы невидимого присутствия. – Наоми? – окликнул Алекс. – Мне тут как-то странно. – Ему конец. Ульевому разуму. Его больше нет. – Так это не только у меня? Амос ответил спокойно и дружелюбно: – И мне в затылок больше никто не стучится. – Он справился, – сказала она. – По-моему, Джим справился. Она закрыла глаза, расслабилась, и тут ее ударило – болезненным пинком со всех сторон разом. Глаза распахнулись, но она не понимала, что видит. Рубка ничуть не переменилась: пост связи, амортизаторы, переход к кабине и вниз, на другие палубы. И в то же время все стало другим. Экран связи светился всеми пикселями, мигал и переливался со скоростью, неуловимой человеческим глазом. Все формы мира, каждая кнопка стали неуловимо абстрактными, невоспринимаемыми, как не воспринимается кривизна планеты с ее поверхности. Она подняла руку: кожа на костяшках была горной страной с расщелинами и долинами, такого сложного переплетения не создала бы никакая эрозия. От ее вскрика воздух затрепетал, волны расходились, искривлялись, то усиливая, то поглощая друг друга. Она пошарила в поисках пряжки креплений, но и на ощупь не различила, где кончается одна поверхность и начинается другая. И сквозь пустоту предметов, сквозь вакуум, живущий в сердце материи, протянулись пряди живой тьмы, более осязаемые и реальные, чем ей доводилось видеть. Они извивались, они плыли, а за ними извивалось и распадалось все. Маяк остался без смотрителя, и старые боги вернулись. «О, – еще сумела подумать она. – Значит, так…»