— Да. — Так что я зарублю всех. — Белые лица, — промурлыкала она. — Не разделяющие нашей… нерешительности. Мы лишь их тени, брат, и потому не можем им солгать. Ты делал то, что должен был. Ты делал то, чего требовали они. — Я умер на руках сестры. — Не ты. — Уверена, моя королева? — Да. Он встал, сгорбившись, опустив голову. — Великая, я должен спросить: кто поджег этот мир? Она потянулась к нему, нежная рука в густой крови коснулась линии челюсти, подняв подбородок, чтобы он посмотрел ей в глаза. Насильники сделали свое дело. Забвения нет. Он помнил тепло сломанного тела под собой, рванину, в которую превратился свадебный наряд. Мертвыми очами она смотрела на него, и мертвые губы разлепились, чтобы вымолвить мертвые слова. — Ты. Глаза Нарада распахнулись. Была ночь. Немногие костры догорели, по сторонам лагеря виднелись тонкие черные пеньки. Остальные спали. Он сел, стянул неопрятную шкуру, которой укрывался. Он радовался, что она преследует его, но не любил этих иллюзий. Он ей не брат. Она не его королева — хотя, может быть, в некоем смысле он короновал ее — но эта честь, чувствовал он в тот миг на яростном берегу, не ему одному принадлежит. Это было заслуженно. Она вела народ, и ее народ стал армией. «Война внутренняя творит войны снаружи. Всегда было так. Ничего не осталось, но за все нужно сражаться. Однако кто решится назвать это благом?» Он поднес руки к кривому, изуродованному лицу. Боль так и не ушла совсем. Он еще чувствовал грязные пальцы на линии челюсти. Глаз уловил движение. Он торопливо вскочил и повернулся. В лагерь входили двое. Тот, что был выше, жестом остановил спутника и пошел к Нараду. «Не Тисте. У него обличье дикаря. Но тот, что ждет позади, он Тисте. Анди». Дородный незнакомец встал перед Нарадом. — Прости меня, — сказал он низким рокочущим голосом. — В земле под твоими ногами таится жар. Он пылает яростно. — Мужчина помедлил, склонил голову набок. — Если тебе так легче, считай моего друга и меня… мошками. Остальные пробудились и сели, но не пытались вскочить. Глаза были устремлены на Глифа, а тот присоединился к Нараду. Чужак поклонился Глифу. — Отрицатель, ты приветишь нас в лагере? — Не мне решать, — отозвался Глиф. — Я лишь согнутый лук, готовый пустить стрелу. В этих делах, Азатенай, за нас говорит Йедан Нарад. Нарад вздрогнул. — Я не заслужил подобной привилегии, Глиф! — Это время ночи — твое. Дело не в том, где ты стоишь, но когда. Нарад вернул внимание чужаку. Азатенай! — Ты нам не враг, — проговорил он медленно, содрогнувшись от намека на вопрос в собственном голосе. — Но тот, сзади — он солдат Легиона? — Нет, — сказал Азатенай. — Это лорд Аномандер Рейк, Первый Сын Тьмы. «Ох». Лорд шагнул вперед, но смотрел он лишь на Глифа. — Мы не станем задерживаться, если не пригласят. Отрицатель, мой брат обреченно блуждает по вашему лесу. Я хочу его найти. Нарад отшатнулся, колени вдруг ослабели. Еще миг, и он опустился на колени, ведь к нему вернулись сказанные вчера слова. «Откуда? — Из святилища. От алтаря, чернеющего старой кровью». Он ощутил на плече касание, ладонь мягкую и в тоже время крепкую. Вцепился было ногтями в лицо, но силы ушли, и руки упали, и ему было не скрыться. Дрожа, тупо глядя на почву под собой, он слушал бурю в черепе, но слова стали неразличимы в рёве. — Мы знаем его, — отвечал Глиф. — Ищите на севере. Но Азатенай вмешался: — Аномандер, мы еще не закончили здесь. — Закончили, — бросил Сын Тьмы. — На север, Каладан. Или отрицатель лжет? — О, сомневаюсь, — сказал Каладан. — Да, мы не закончили. Согнутый Лук, твой Дозорный страдает от неведомой муки. Он не готов приветить нас? Если так, мы должны покинуть лес… — Нет! — крикнул лорд. — Так не будет, Каладан. Гляди на этого… этого Йедана. Он не из жителей леса. У него меч легионера, клянусь Бездной. Очень похоже, мы наткнулись на одного из славных бандитов Урусандера — потому он и сбежал в лес. Теперь я вижу в них негодяев не хуже Урусандеровых. Не заключили ли они союз? Нарад закрыл глаза. — Чудесная теория, — ответил Каладан. — Но, увы, полная чушь. Мой лорд, пойми — мы пойдем с миром или не пойдем вообще. Мы ждем слова Дозорного, сколь бы долго не пришлось ждать. — Твой совет сбивает с толка, — пробурчал Аномандер. — Меня окружает смятение. — Не в совете смятение, лорд, но в непокорной воле. На плече Нарада лежала не рука мужчины. Только потому он не смел открыть глаз. «Приветить этих двоих? Как я могу, не исповедовавшись? Слова признания кипят на языке. Брат несостоявшегося мужа, я последним насиловал ту, что не стала ему женой. Именно я видел, как свет покидает ее очи. Не простишь ли меня, добрый господин, и пусть все будет как прежде?» Когда Глиф заговорил, голос слышался с некоторого отдаления. — Его страдания не для тебя, Азатенай. И не для тебя, лорд Аномандер. Сны ищут путь к пробужденным, это время Дозорного. Мы ничего не знаем о его мире. Только это: ему придавали форму страдающие руки. Кто-то из вас растревожил нечто в его душе. — Так назови наши преступления, — велел Аномандер. — Я лично буду отвечать и не отвергну того, что свершил. Нарад поднял голову, не желая открывать глаз. «Ах, так». — Азатенай, — сказал он. — Тебе здесь рады. Охотники зашевелись, вставая и хватая оружие. Аномандер заметил: — Значит, меня отвергли. Нарад покачал головой. — Первый Сын Тьмы. Еще не время для… для приветствий. Но я обещаю вот что: когда будет нужда, призови нас. Наконец Нарад услышал голоса приятелей-охотников. Бормотание, ругань. Даже Глиф, кажется, зашипел от потрясения и разочарования. Но Аномандер ответил первым. — Йедан Нарад, эта гражданская рознь не твоя. Хотя я вижу, что твои товарищи порадовались бы, увидев творимое мною мщение. Ради сраженных в лесу. — Нет, — отвечал Нарад, и закрытые глаза показывали только серебристое королевство, ртутное, мерцающее от незримых огней. Вполне подходящее. — Не наша битва, ты прав. Не так… мы будем биться с… врагами. Я говорю о другом. — Уже уклоняешься! Каладан прервал Сына Тьмы, резко прошипев: — Закрой рот, глупец! — Когда пламя охватит море, — сказал Нарад, снова увидевший жуткую линию берега, где уже ходил. Рука на плече теперь жестко тянула его, посылая волны боли по телу. — На берегу, — сказал он. — Там, когда ты попросишь, мы встанем. — За чье имя? — спросил Каладан. — Её, — ответил Нарад. Отрицатели завопили от гнева и ярости. Но Нарад открыл глаза и встретил удивленный взгляд лорда. И повторил: — Её. Он видел, как Каладан хватает лорда Аномандера за левую руку и утаскивает из лагеря. Словно одно лишнее слово могло разбить всё. Через миг они пропали, скрывшись среди горелых деревьев. Глиф шагнул к Нараду и встал лицом к лицу, скривился: — Ты связал нас клятвой Матери Тьме? — Нет. — Но… я слышал! Все мы слышали! Твои слова Первому Сыну Тьмы! Нарад изучал Глифа, и что-то в выражении его лица изгнало гнев собеседника. — Она была не во сне, Глиф, — сказал он, пытаясь улыбнуться — отчего охотники попятились. — Тогда… — Глиф замолк и оглянулся, словно в поисках ушедших. Но их не было. — Тогда, брат, он тебя неправильно понял. — А другой — понял правильно. — Азатенай? Откуда ты знаешь? Нарад улыбнулся, хотя ему было трудно. — Потому что он это сделал, Глиф. Так быстро… быстро увел Аномандера. Без разговоров, видишь? Без шансов для… объяснений. — Азатенай решил обмануть Сына Тьмы? «Да. Но это, это между ними». — Не наша забота, — бросил он, склоняясь, чтобы собрать постель. — Когда лорд Аномандер призовет, мы откликнемся? Нарад покосился на Глифа. — Ему не нужно звать. Место, что я описывал? Боюсь, оно уже тут. «Твердо стоя на берегах мира. За ее имя». — Глиф?