Крест, Удав и Фонарь встали из-за стола и вышли навстречу поздороваться. Все они были коронованными «законниками» и в преступной иерархии стояли вроде бы на одной ступени с Питом, как четыре генерала с одинаковыми погонами. Но если три из них служат в далеких, забытых начальством округах, а четвертый возглавляет Управление кадров в Министерстве, то оценка меняется. Так вот Пит в отличие от них периферийных, был центровым. К тому же, скоропостижно умерший при сомнительных обстоятельствах Фитиль передал ему московский общак. А сила плюс деньги создают абсолютную, несокрушимую мощь, поэтому Крест, Удав и Фонарь по-братски трижды расцеловались с опоздавшим гостем и вернулись на свои места только после того, как он занял пустовавшее до поры свое место. И хотя Крест опустился на тот же стул, что и раньше, но хозяином здесь теперь себя не чувствовал, хотя виду не подавал. Впрочем, сохранять невозмутимость ему удалось недолго: у входной двери вспыхнула короткая возня, в освещенный круг вылетели и с грохотом опрокинулись на спины Питекантроп и помогающий ему в досмотрах гостей Гном. Перешагнув через них, хозяина догнали двое охранников — наголо бритый Соболь с хмурым, угрожающим лицом, широким мясистым носом и чуть раскосыми глазами, и похожий на него, как брат-близнец Пыж. Хотя черты лица у него были совсем другими, но выражение презрения ко всему и всем, дерзкие взгляды и вызывающие манеры объединяли их больше, чем черты внешности. Так похожи все волки в стае, особенно, когда они вместе. Телохранители обошли стол «законников» и стали за спиной Лисицы, внимательно и угрожающе глядя по сторонам. — Что там такое? — растерянно спросил Крест у подбежавшего, непривычно возбужденного Гангрены. — Непорядок, хозяин! Они со стволами прошли! — громко прохрипел он. Крест откашлялся. — Вы что, с оружием, Пит? — сказал он, чтобы хоть что-то сказать. — Ну, конечно! — удивился Лисица. — А как же?! Время сейчас какое? Без пушки стремно, сами знаете! То одного кореша завалили, то другого… Хожу и оглядываюсь… Он завел пластинку, которую неоднократно слышали в элитных казино и ресторанах столицы, на КПП закрытых поселков современной знати, да и в других местах, куда запрещался вход с оружием. — А все почему? — Пит перешел на доверительный тон и понизил голос. — Меня почему-то не все любят, вот в чем заковыка. Не, любят, конечно… Но не шибко. Многие хотят завалить при случае. А мне что делать? — Каждого здесь хотят завалить, — не выдержав столь бесцеремонного нарушения закона сходки, вмешался Гангрена. — Но все сдают! А вы не сдали! — Конечно, не сдали! А как тебе можно дорогие вещи сдавать? — перебил его надтреснутый голос Пита. — У тебя ни номерков, ни расписок… А потом я вместо «Глока» столетний «наган» получу обратно? Если есть номерки — сдадим! Мы любим консенсус! Слыхали слово такое заграничное? «Законники» в очередной раз незаметно переглянулись. Они знали эту его слабость. Трижды судимый за вооруженный разбой и бандитизм, Петр Лисицын имел образование четыре класса, но на последней ходке ему попался словарь иностранных слов, который он выучил наизусть, забрал на волю и, по слухам, даже не расставался с ним надолго. При этом делал для себя много открытий и щедро делился ими с окружающими. Для тех это тоже частенько бывало открытием, а некоторые просто изображали радость познания нового, чтобы доставить Лисице удовольствие от возможности показать себя умным и образованным человеком. — Ладно, — после короткой паузы махнул рукой Крест. — В любом правиле есть исключения! Так ведь, братва? Удав и Фонарь синхронно кивнули. Сходка неопределенно зашумела: то ли соглашаясь, то ли возражая. В конце концов, испокон веку на сходке были все равны! Но Крест истолковал этот шум, как согласие. — Тогда продолжим, — сказал он. — На чем это мы остановились? — На том, как вы моего крестника, сына уважаемого Молота форшмачили! Как из кристального парня, Ворона, иуду сделать хотели! — грозно каркнул Пит. Наступила пугающая тишина. Коромысло весов криминального правосудия резко наклонились в другую сторону. — Да что ты, Петр, у нас и мысли не было никого форшмачить! — первым опомнился Удав, и Фонарь энергично закивал головой. Оба «законника» бросили осуждающие взгляды на Креста и даже вроде как отодвинулись от него, хотя стулья остались на тех же местах, что и стояли. — И в мыслях не было! — солидно подтвердил Крест. — Это сходняк, тут всю правду говорят. У кого были предъявы, те сказали… — Да еще не все сказали! — вмешался Гарик — зам бригадира речпортовских. — Еще есть, что выкатить! Это было неуважение и к ведущему сходку Кресту, и к столичному коронованному гостю, чье мнение периферийный полублатной прилюдно сломал через колено. Но Крест сделал вид, что этого не заметил или не придал значения, и продолжил бесцеремонно прерванную фразу: — А сейчас мы как раз приготовились Ворона выслушать по сделанным предъявам… В зале недоуменно зашептались. Крест и сам почувствовал, что допустил косяк. Терпимость не входит в число криминальных добродетелей. Закон зоны прост: если тебя обозвали «козлом»[13], а ты не воткнул обидчику между ребер заточенную ложку, или не выбил глаз, то ты и есть козел! Если какой-то Гарик перебивает рулящего на сходке «законника», а тот ничего «не замечает», то это первый шаг вниз с занимаемого трона. Тот самый главный шаг, после которого скатиться вниз, где «корона» слетит с головы и «законник» превратится в обыкновенного «сухаря»[14] ничего не стоит. Ворон хорошо знал «законы» и понятия, поэтому он не стал пользоваться предоставленным ему словом, а молча смотрел на Лисицу, ожидая его реакции. Пит Лисица помолчал, по своему обыкновению, тщательно обдумывая каждое слово, перед тем как озвучить фразу, — Скажи мне, Крест, братское сердце, кто тут так противно и неуважительно лаял только что? — наконец сказал он, не повышая голоса, но смысл произнесенного заменял тональность, и в зале бывшего кинотеатра будто разнесся удар грома. Не тот, искусственный, киношный, а настоящий — гремящий за молнией, или нажатием на спуск крупнокалиберного пистолета. Гарик побледнел. Поднявшийся из «быков», он не умел заглядывать вперед и как змея — вначале инстинктивно кусал, а потом думал: к чему это приведет. А чаще и вовсе не думал. И сейчас он понял, что выступил явно не на того… — Это Гарик. Он у Валета в замах ходит, а Валет речпортовской бригадой рулит! — Так он и поперек своего старшего вылез? — удивился Пит. — А сколько лет он «хозяину» отдал? Где зону топтал? Почему я даже в череповецком дальняке[15] этого погоняла не слышал? Лисица форшмачил Гарика конкретно, словно лупил ремнем с оттяжкой при всем честном народе. А тот опустил голову и сидел молча, надеясь в глубине души, что еще сумеет поквитаться с московским законником. Хотя понимал, что в реальности такое малореально. Искоса он смотрел на братву, и на лицах многих видел улыбки — не любят его в Тиходонске, ох, не любят! Но с местными-то он поквитается, дай только время… Гарик был злопамятен и никогда не забывал, кто ему должен! — Так он ведь не из наших, — немного растерянно ответил Крест. — Он из новых, этих, как его… Рэкетиров… Это был не лучший ответ, но лучшего он не нашел. Настроение испортилось еще больше. — А что он тогда здесь делает? — насмешливо спросил Пит. — Если не наш-то? — Так мы ж с ними работаем… — Да, сейчас много шелупени отмороженной развелось… А я говорил и говорю: на наши сходки таких пускать не надо! Ни спортсмены, ни рэкетиры, ни «апельсины» у нас слова не имеют! Таков воровской «закон»! — Пит презрительно выпятил нижнюю губу. — Ко мне уже подкатывали с подходцами, чтобы разжиревших барыг, к нам принимать, как своих! Так вот, никогда такого не будет! Кто хочет работать с новыми, пусть работает. Но пускать в наш мир чужих нельзя! Я уже не одну купленную «корону» в землю закатал, вместе с головой! Сходка ощерилась: полублатных тут было немало, а заезжий гость перегибал палку. А ведь, несмотря на громкое имя и авторитет, он умрет точно так же, как обычный лох, если у кого-то хватит духа выстрелить ему в голову! Бывает момент, когда звания и регалии отсеиваются, словно семечная скорлупа на крупорушке, которую так любят вороны. Остается только духовитость против духовитости. Судя по тому, как себя вел Лисица, он ничего не боялся. И если бы в этот момент в заброшенном кинотеатре Тиходонска нашелся еще один такой же отмороженный смельчак, вся криминальная история России могла пойти по другому пути. Но второго такого, в данный момент, и в этом месте, не нашлось. Пауза затянулась, и напряжение рассосалось само собой. Судя по кривой улыбке Пита, он это предполагал с самого начала. — Ладно, с этим фраером ушастым мы чуток погодим. — Лисица махнул рукой в сторону Гарика, так и не повернув к нему головы. — Не из-за него уважаемых людей побеспокоили, планы серьезные перемутили. Слово Ворону дали, вот его и послушаем. Кстати, кто-то знает, что во`рон и воро`на — это не самец и самка, а разные птицы? Ответом было молчание. — Грамотешки маловато у вас, пацаны. Я весь ваш базар с самого начала слушал, вон там, на улице. — Пит указал на неплотно прикрытую дверь запасного выхода справа. — Слушал и плевался: не правильное толковище, а руганка в пивняке. Ворон объявил, что от моего имени базар трет, а вы, вместо того чтобы прислушаться, его помоить начали… Лисица скривил гримасу и противным голосом передразнил: — Кто он, да что, да пусть сходка имя определит, да как на малолетке оттоптался… Он встал, облокотившись двумя кулаками на стол. — Хорошо, что мой старинный друг, Молот, вас поправил, напомнил правила сходки, — уже обычным своим тоном произнес он. И резко повысил голос, почти до крика: — Имя у моего крестника есть — Ворон! На малолетке он кантовался достойно, а то, что потом Крашеный с взросляка его дело на себя взял, так в жизни блатной всяко бывает… И нос в чужие дела лучше не совать, а то без носа остаться можно! А кто он по жизни — отвечаю: по окраске — вор, по статусу — стремящийся! Знаете такое слово заграничное: статус? Нет? Вот и говорю — грамотешки у вас, пацаны, маловато! А у Ворона масло в башке имеется. Потому ему важное дело поручено, для него он своих ребят собрал, и это воровская бригада, а не барыжная ханайка! И лавэ он в центральный общак сдает, да побольше вашего! А крыша пацану не нужна — он сам себе крыша… Но раз Крест такой вопрос поставил, то отвечу: и я его «крыша»! И Удав! И Фонарь! Правильно я говорю, уважаемые? Да, Креста чуть не забыл! «Законники» солидно кивнули, будто с самого начала поддерживали Ворона. И Крест кивнул, правда, с небольшим опозданием. — Вот я вам на часть вопросов и ответил. — Лисица снизил голос и сел на место. — А если не убедил — давайте сюда Знающих, пусть подтвердят те гнилые предъявы, от которых я тут чуть не выблевал! Есть такие, кто за слова готов ответить? Свидетелей обвинения не нашлось. Но желание копаться в жизни Ворона прошло не у всех. — Пусть о прокурорше расскажет! — выкрикнул Клоп. — Да, точно, — зашумели и остальные. — Где он ее откопал? Ворон встал. — Мы с ней на море познакомились, оказалось — она тоже из Тиходонска. Откуда я знал, кем она работает? На ней разве написано? Встречались, то да се, жениться собрались… А в суде увидел ее в форме! — И она Серому по дружбе одиннадцать годков закатила, — буркнул Гарик. Он сидел с обиженным видом, что-то обдумывал и играл жвалами. — Не бреши! — возмущенно крикнул с места Серый. — Тебе что, глаза застило? Меня не видишь? Через месяц статью поменяли, условняк кинули! — То есть, выходит, прокурорша на Ворона работает, а не наоборот? — вроде удивился Лисица. — Выходит так, — кивнул Серый. И Крест с Удавом кивнули тоже. Сходка молчала, пережевывая услышанное. — А сомнение все же имеется, — неожиданно вмешался Лакировщик. — Она, все же, из ментовских! Пит Лисица помолчал, почесал в затылке, вздохнул. — Менты, пацаны, это менты. А прокуроры — это прокуроры. А есть еще судьи. И воры есть, и блатные, и собаки, и волки, и белки-стрелки! Вы хоть разбирайтесь, не валите всех в одну кучу. Неграмотно это. Можно, конечно, но сразу видно, что грамотешки мало! Он замолчал. И все молчали. Лакировщик ждал ответа, не зная, каким он будет. Но ответ оказался мирным. — Скажи мне, братское сердце, сколько ты отстёгиваешь ментам, когда твоих людей на угоне вяжут? — До хрена! Бывает, что и по две машины за одного отдавать приходится, и то только чтобы срок убавить… — А если через эту прокуроршу сможешь свои вопросы решать, разве плохо будет? — Да нет, не плохо… Хорошо… Только не доверяю я им… — Не доверяет он! Раньше вообще с ментами было западло дела иметь… А потом на союзной сходке решили: свою пользу с них получать, а за это до десяти процентов общака отстегивать! И что, вы впервые про «красные крыши» слышите? — Да нет, — вмешался Удав. — Все знают, что ментов в своих интересах использовать дозволяется. Скольких пацанов каждый год откупаем? — Ну, да, — кивнул Крест. — Дело обычное. Лисица кивнул. — Если дело обычное, чего вы к Ворону привязались? Мало ли кто на ком женится? Или Ворон обязательно должен жене в спальне наши дела сливать? К оперу «на стрелку» ему уже сложно было бы бегать? — А ведь такой вопрос уже был у нас на сходке, — ехидно сказал Клоп. — Давно, правда, в пятьдесят пятом. — Было, — подтвердил Цыга. — Только наоборот: Наташка-зажигалочка за участкового замуж собралась. Ну, и решили, как положено.