— Все шутишь, Елисеев? Мне ваши шуточку, знаешь, уже где стоят? — Он провел рукой по шее жестом, которым намекают на перерезывание горла врагу. — Вот тут. Чтобы сегодня был на тренировке. Она сразу после вашего последнего урока. Час родной школе можешь выделить, занятой ты наш. — Да зачем мне ваша тренировка? Я и без того бегаю ежедневно. — А взаимодействие с командой? Нам важно что, Елисеев? Чтобы вы четко знали всех своих сокомандников и не передавали эстафетную палочку кому попало. — Дмитрий Семенович, у нас школа не для дебилов, — напомнил я. Он поперхнулся аргументами, которые хотел передо мной выложить, грозно посмотрел и выдал: — Елисеев, не спорь, если хочешь положительную оценку по физкультуре. Положительную оценку я хотел, тут он меня уел. — Приду, — нехотя выдавил я. — Вот и ладненько, — обрадовался физрук и сразу меня отпустил. Но обрадовался я рано, потому что на меня тут же налетела Полина и, злобно прошипев: «И что это было?», ущипнула за руку. Щипок был весьма болезненным, в том числе и для моего самолюбия: мог бы уже запомнить, что она непредсказуемая особа и держать щит с ее стороны. — Ермолина, еще раз так сделаешь — останешься недоучкой. Я тебе учитель или где? — Учитель, — неохотно согласилась она. — Но тебе никто не дал права лезть в мои сны, понял? — Ермолина, не ори. Видишь, как на нас смотрят? На нас действительно поглядывали с любопытством, но Полина на мое замечание не отреагировала. — Пофиг. Пусть смотрят, если других дел нет. — Решат, что ты мне сцену ревности закатываешь, — меланхолично заметил я. — Дурак ты, Ярослав! — вспыхнула она. — Лучше объясни, что это такое было ночью. Только не надо вешать лапшу на уши, что мне приснился кошмар. — Я — и вдруг кошмар* – оскорбился я. — Там от тебя только голос был, а лицо и вообще все — совсем другое, — неожиданно ответила она. Упс, вот это серьезный прокол. Я настолько привык ходить в снохождении в своем виде, что и к Полине пришел на автомате. Айлинг бы сейчас гнусно захихикал и сказал: «Ничему тебя жизнь не учит, мальчик мой», а потом стукнул бы заклинанием поболезненней, таким, чтобы до самых кончиков нервов проняло, и добавил: «Маг должен продумывать все. Не бывает неважных деталей, бывают плохие маги». Но Айлинга тут не было, поэтому я решил сделать хорошую мину при плохой игре. — Может, это мой идеал? То, к чему я стремлюсь в будущем. Видишь ли, Ермолина, при таком визите в чужое сознание можно принять любой вид. — Стремись к чему–нибудь другому, — неожиданно ответила она. — Этот идеал уж больно стремный. — С чего вдруг стремный? — искренне возмутился я. Илинель, не будь она к ночи помянута, всегда говорила, что я красивый. Хотя ей соврать, конечно, ничего не стоило. Она наверняка говорила то же самое и Дамиану. — Не знаю, — Полина пожала плечами. — Весь какой–то темный и мутный. Ты симпатичнее. — Она окинула меня каким–то взрослым оценивающим взглядом и добавила: — Но ты так и не ответил, что это было. — Видишь ли, Ермолина, это один из способов магического общения. — То есть я тоже могу прийти в твой сон? — Можешь, — подтвердил я. — Если позволю. И не обязательно в сон. Для общения нужно входить в специальное состояние. То есть ты чувствуешь вызов и отвечаешь или не отвечаешь на него. А то и вообще можешь блокировать нежелательного абонента. — То есть я могу заблокировать тебя? — Нет, — расстроил я ее. — Ученик не может заблокировать учителя. Особенность клятвы. Но если тебе не нравится, что я прихожу в твои сны… — Мне не нравится, — перебила меня Полина. — То могу не приходить, — оскорбленно сказал я. — Или приходить только в случае крайней нужды. В некотором роде я ее даже понимал: сны бывают такими, о которых даже рассказывать по доброй воле никому не станешь не то что показывать. У нее, конечно, все было прилично, но кто знает, что я увижу в следующий раз? — Которую ты будешь определять сам? — скептически уточнила Полина. — Нет уж. Лучше не приходи вообще. Точнее, лучше научи меня этому способу общения, чтобы я могла решать сама, общаться с тобой или нет. Прозвенел звонок, чем я и воспользовался, не ответив ни да, ни нет на ее просьбу. Практика несложная, но тогда уже Полина будет дергать меня по ерунде или пытаться попасть в чужой сон. В сон ей, конечно, не попасть. Мой. А вот в сон сестры — запросто. И тогда Мальцевы могут узнать, что в чужой сон может забрести посторонний, как к себе домой. И история с Андреем Мальцевым заиграет новыми красками. Но Полина устроилась опять за моим столом и начала ныть на каждой перемене, поэтому я пообещал показать, но не сегодня, и не завтра, а когда она начнет показывать хорошие устойчивые результаты. — Пока я таковых не вижу, — отрезал я. — Гоняешь магию, укрепляешь каналы. Она оскорбленно надулась, но для меня это было только к лучшему: я спокойно открыл тетрадь и принялся рисовать схему артефакта, выписывая формулы с нужными правками. Полина косила туда глазами, но ничего не понимала, поскольку в этот раз я безопасностью не пренебрег и все изображал символами, принятыми в мире, из которого я пришел сюда. Да что там Полина — в моих записях и местный архимаг не разобрался бы. Зато я теперь точно представлял, что и как делать. Тренировка у физрука получилась длинной, нудной и совершенно ненужной. Создавалось впечатление, что проводил он ее для галочки, чтобы в случае чего отрапортовать директрисе, что для победы сделал все, что мог. Каким–то он не совсем вменяемым стал после нашей победы на соревнованиях. Дернуло же меня ей поспособствовать. После тренировки я удачно удрал от Полины, вовремя набросив отвод глаз, и отправился изготавливать артефакты. Сначала я срезал лезвием ветку подходящей толщины, замаскировав свое противоправное действие иллюзией. Тащить всю смысла не было, поэтому я вырезал несколько кругляшков: два на артефакты, остальные про запас. После чего уже отправился домой. Обедом я, разумеется, пренебрегать не стал, но после него уже засел плотно за работу. Магии не хватало, поэтому приходилось делать паузу и восстанавливаться. Во время одной из них ко мне внезапно постучал Дамиан, и я так удивился, что не успел отреагировать до того, как на него сработала заготовка, выставленная на Илинель. Возможно, это было не так уж и плохо, но мне внезапно стало интересно, с чего ему приспичило пообщаться, к тому же пришлось создавать новую заготовку и тратить так необходимые крохи магии уже на нее. Закончил я поздно, скоро должна была прийти мама даже несмотря на то, что собиралась проводить вечер с Олегом, поэтому я быстро сделал себе бутерброд и набрал Глаза. — Встретиться нужно, — немного невнятно сообщил я ему. — Срочно. Не у меня, но где–то рядом. Он заинтересованно предложил скверик неподалеку от моего дома. Договорились на через пятнадцать минут. Я спокойно дожевал бутерброд, потом спокойно дожевал еще один, запив стаканом горячущего чая. Есть все так же приходилось как не в себя, но зато похудение удалось остановить. О наборе мышечной массы речи пока не шло, но зато смерть от истощения уже не грозила. Отвод глаз я набросил, выходя из квартиры, уже привычно. Да, постоянно ходить под отводом глаз было неудобно, но меня не отпускала мысль, что за мной могут следить, да на улицах уже было немноголюдно, поэтому я легко лавировал между прохожими, почти не задерживаясь. Глаз уже ждал, куря и задумчиво изучая фонарный столб, больше все равно изучать было нечего: в это время эта часть парка пустовала, и даже сканирование не выявило поблизости ни одной ауры. Но я снимать отвод не стал, напротив, расширил его на собеседника и добавил полог от прослушивания. — Привет, — мрачно сказал Глаз, как только я проявился. — Чего звал? — У меня есть два артефакта против мозгодеров. Диману с сестрицей бы передать. — Сделаем, — оживился Глаз. — Как работают? — Не позволяют замечать те воспоминания, которыми носитель не хочет делиться. Работает в постоянном режиме, поэтому требуют перезарядки раз в два дня. Их вечерами не трясут? — Неа, — он лениво сплюнул, — только днем. Видать, не хотят мешать нашей работе. — Ну да, — поддержал я шутку. — Вы ж трудитесь по ночам. Лови. Я протянул два кругляша, посверкивающих при искусственном освещении, как настоящие драгоценности. Глаз Глаза заинтересованно загорелся, но сразу потух, как владелец примечательно устройства обнаружил, что это всего лишь деревяшка со стеклом. — Держать деревом к коже. Диману расскажешь все, его сеструхе что–нибудь соврете, чтобы носила. Амулет на удачу или что–то такое. Послезавтра принесешь на подзарядку. Все. Пока. Я оставил отвод глаз только на себе, и для собеседника это выглядело, словно я растворился в воздухе. Глаз удивленно пялился на то место, где я только что был, потом засунул артефакты во карман олимпийки и не торопясь побрел к ближайшему выходу. Я же помчался в сторону дома Серого — после утренней проверки я почти не волновался за процесс, но обещал проверять, значит, нужно. Серый встретил меня гадкой ухмылочкой и словами: — Соседка жаждет встречи с милой Инночкой, которая мастерица по приготовлению оздоравливающих зелий. — Долго же ей придется ждать Инночку, — принял я подачу. — Не мог имя посимпатичнее придумать? — Что первое в голову пришло, то и выдал, — отмахнулся он. — Хорошо хоть, вообще понял, о чем речь. Так что ждет тебя просьба о зелье при новой встрече. — Боюсь, Сереженька с Инночкой разругается. В процессе болтовни я дошел до автоклава и вовсю проверял и обновлял заклинания. Я уже понимал, что с моей стороны это была чистая перестраховка и процесс прекрасно прошел бы и без моих проверок, но отказываться от контроля не собирался, слишком многое зависит от итогов. Две проверки в день занимали меня ненадолго, зато давали гарантию, что все пойдет, как надо. — Вера Павловна ужасно расстроится. Она уже собралась пинетки вязать. — Попроси ее носочки для себя для начала, чтобы убедиться, что качество ее изделий подойдут для твоего наследника. — Я лучше для Инночки попрошу кофточку связать. Ярослав, ты чем вообще думал, устраивая такое представление? — О твоей репутации, разумеется. Куда лучше, когда из квартиры выходит утром красивая девушка, чем задрипанный подросток, — не моргнув глазом сказал я. — Мы партнеры? — Партнеры, — согласился я, не понимая, куда он клонит. — Тогда на фига ты меня подставляешь? Мне ж Веря Павловна теперь прохода не даст. Не вздумай больше ни Инночками, ни Настеньками, ни Мариночками от меня уходить, понял? — Все. Понял. Больше не буду. Заболтал меня Серый так, что я от него вышел безо всякого отвода глази спохватился, уже почти подойдя к дому. Но ставить не стал — и устал, и смысла особого не было. То есть мне так казалось, что не было, ровно до того момента, как ко мне подошла парочка качков и один из них хрипло сказал: