Четверг, 17 декабря 2015 года, 3 часа 36 минут дня Леннокс и Чейз шагали по вестибюлю Медицинского центра Монтефиоре. Стеклянные стены приглушали доносившиеся с улицы крики. Какой-то человек, скорее всего неуступчивый лечащий врач лежащего в коме убийцы, рассказал журналистам о сложившейся ситуации, и они осаждали здание. За густым рядом телекамер то взмывали вверх, то опускались лозунги пикетчиков, протестующих против решения ФБР привести раньше времени в чувство человека, который получил опасную травму головы. – Боже мой, какая же короткая у них память! – пробормотала Леннокс, когда они, ориентируясь по указателям на стенах, направились в отделение интенсивной терапии. Чейз ее не слушал. Он шел рядом с начальницей, отвечая за нее на телефонные звонки. На каждом шагу фрагменты его бронежилета, соприкасаясь друг с другом, издавали противный, действующий на нервы скрип. – Да, сэр, я понимаю… Да, сэр… Как я уже говорил, в данный момент она не может подойти. Навстречу им шел пожилой мужчина в длинном коричневом пальто и с любопытством глядел на них. Не успела Леннокс предупредить Чейза, как человек выхватил из одного кармана фотоаппарат, из другого диктофон: – Агент Леннокс, вы считаете, что закон для ФБР не указ? – осуждающим тоном бросил он, когда Чейз прижал его к стене. Леннокс шла вперед, не обращая на него внимания. – Судья, присяжные и палач – так теперь у нас все устроено? Пока Чейз пытался обуздать брыкающегося журналиста, тот продолжал кричать ей вслед: – Родственники согласия не давали! С тем же непробиваемым видом Леннокс миновала двух полицейских, выставленных у двери реанимации, и вошла в отделение. Здесь атмосфера была накалена еще больше. На каталке в углу зловеще ждал своего часа дефибриллятор. Вокруг проводов и трубочек суетились три медсестры, доктор готовил шприц. Никто даже не подумал ее поприветствовать, когда она вошла и окинула взглядом лежавшего на больничной койке человека. Хотя ему было не меньше двадцати, он выглядел как мальчик. Всю правую часть тела покрывали страшные ожоги. Он был такой худой, что слово, вырезанное на его груди, заехало на бок. Но оно было неправдой: Кукла под видом Наживки, убийца под видом жертвы. Его голову фиксировал прочный шейный корсет, из крохотной, просверленной прямо в черепе дырочки торчала заполненная кровью трубочка. – Позволю еще раз выразить свое категорическое несогласие, – сказал доктор, не сводя глаз со шприца в руке, – я решительно против того, чтобы проводить эту процедуру. – Я поняла, – сказала Леннокс. В палату вошел Чейз. Она была рада, что теперь здесь хоть кто-то на ее стороне. – Риск принудительного вывода из комы человека с таким поражением мозга и без того огромен, а с учетом психических расстройств в анамнезе он возрастает по экспоненте. – Я поняла! – повторила Леннокс, на этот раз громче. – Итак, начнем? Врач покачал головой, склонился над пациентом, приладил первый шприц к трубочке, соединявшейся с веной на руке, и начал вводить препарат в систему кровообращения неподвижно лежащего человека. Поршень опускался медленно-медленно, жидкость, попадая внутрь, тут же теряла свою прозрачность. – Каталку держите наготове, – приказал доктор подчиненным, – внутричерепное давление должно быть как можно ниже. Следите за пульсом и артериальным давлением. Поехали. Леннокс смотрела на неподвижное тело. На ее лице не было ни малейших признаков бушующей в душе бури. Что бы ни случилось, на ее карьере в ФБР, скорее всего, можно ставить крест. Она вызвала на себя огонь прессы, проигнорировала прямые приказы сверху, солгала врачам, чтобы заставить их сделать то, что ей было нужно. Теперь она лишь надеялась, что жертва, на которую она пошла, будет не напрасной, что этот враг, единственный оставшийся в живых, сообщит сведения, которых им все это время так не хватало. Парень на койке открыл рот и стал жадно ловить ртом воздух. Его глаза широко распахнулись, он попытался сесть, но трубки и провода, поддерживавшие в нем жизнь, не дали этого сделать. – Тихо, успокойтесь, Андре, – участливо сказал доктор и положил ему на плечо руку. – Вы должны вести себя спокойно. – Давление 152 на 93, – сообщила медсестра. – Меня зовут доктор Лоусон, вы находитесь в Медицинском центре Монтефиоре. Парень огляделся по сторонам. Его глаза наполнились страхом; наверное, перед ними предстали ужасные картины, невидимые другим. – Пульс девяносто два и продолжает расти. Давление выше нормы, – встревоженно сказала сестра. – Не умирай… не умирай… – прошептала Леннокс, когда человек на койке заметался из стороны в сторону. Доктор Лоусон потянулся ко второму шприцу и приладил его к другой трубке. Через несколько секунд пациент успокоился, и казалось, что он вот-вот заснет. – Давление падает. – Андре, тут к вам пришли, хотят задать несколько вопросов. Вы не против? – спросил доктор, улыбаясь. Парень едва заметно кивнул. Доктор Лоусон сделал шаг в сторону, давая Леннокс возможность подойти. – Здравствуйте, Андре, – с улыбкой произнесла Леннокс таким тоном, будто собиралась провести самый благожелательный допрос в истории. – Говорите как можно проще, только короткие, прямые вопросы, – предупредил врач и подошел к монитору, на котором отражалось состояние жизненных процессов в организме пациента. – Ясно, – ответила она и повернулась к парню на койке. – Андре, вы знаете этого человека? С этими словами она протянула фотографию Алексея Грина. Красивые, ухоженные волосы до подбородка – вылитая рок-звезда. Андре долго пытался сосредоточить на снимке взгляд и, наконец, кивнул. – Вы когда-нибудь с ним встречались? Балансируя на грани сна, парень кивнул опять: – Мы… все… должны… – пробормотал он. – Когда? Где это было? – спросила Леннокс. Андре покачал головой, будто не мог вспомнить. Размеренное пикание, служившее фоном для их разговора, стало набирать обороты. Леннокс оглянулась на доктора Лоусона, тот ответил ей жестом, который она расценила как призыв продолжать. Агент с явной неохотой повиновалась и опустила глаза на слово «Наживка», вырезанное на впалой груди. – Кто это сделал? – спросила она. – Ругая. – Другая? Кто другая? Другая… Кукла? – последнее слово она произнесла почти шепотом. Андре кивнул, напрягся и выдавил из себя слова: – Мы все… вместе. – «Вместе»? Что вы имеете в виду? Он ничего не ответил. – Когда были в церкви? – задала следующий вопрос Леннокс. Андре покачал головой. – Вы были все вместе еще до церкви? Он кивнул. – Этот человек тоже был там? – она опять подняла фотографию Грина. – Да. Леннокс взволнованно повернулась к врачу и спросила: – Какова давность этих рубцов? – спросила она. Лоусон внимательно осмотрел рану и провел пальцем по едва затянувшемуся шраму, заставив Андре вздрогнуть. – Очень приблизительно, учитывая воспаление, инфекцию и состояние корки: недели две-три. – Как раз в это время Грин в последний раз приезжал в США, – подтвердил из глубины палаты Чейз. Леннокс повернулась к пациенту: – Вы знали, что церковь взорвут? Андре стыдливо кивнул. – Вы знали о других бомбах? Он посмотрел на нее ничего не понимающим взглядом. – Ну, хорошо, – сказала Леннокс, прочитав ответ по выражению его лица, – Андре, мне нужно знать, как была организована эта встреча. Как вам сообщили, куда ехать? Леннокс затаила дыхание. Узнав, как все эти люди общаются друг с другом, полиция сможет контролировать их контакты и не допустит новых смертей. Молодой человек мучился, пытаясь вспомнить. Потом поднес к уху руку.