– Я… so sorry[31], – шепнул Блэз, косясь на пистолет с испугом человека, впервые увидевшего огнестрельное оружие. – Опять моя невезучесть себя показала. – На самом деле, – ответила Офелия, – виновата скорее моя опрометчивость, чем ваша невезучесть. Так что скорее я должна просить прощения за то, что вовлекла вас в эту авантюру. И она начала торопливо прикидывать, как им выбраться отсюда живыми и невредимыми. Они находились в каком-то подземном лабиринте, под дулом пистолета мальчишки. Настоящая западня. Попытка бегства в такой ситуации не сулила им ничего хорошего. Офелия с удвоенным вниманием оглядела комнату. Ей показалось, что радиопередатчики и карты на стенах находятся здесь не так уж давно: их явно установили и развесили на скорую руку. И вдруг на пульте радиосвязи девушка увидела старинные, пожелтевшие от времени фотографии в рамках под стеклом; на самой бледной из них позировали две обнявшиеся молодые женщины, каждая с сигарой во рту и бокалом в руке. Офелия взглянула на снимок пристальнее, желая убедиться, что она не ошиблась. На одной из женщин было платье в горошек, ужасно безвкусное и… единственное в своем роде. Матушка Хильдегард! Офелия не верила своим глазам: Матушка Хильдегард – здесь, на Вавилоне, на старом снимке, вызывающе молодая и красивая?! Но это подтверждало интуитивную догадку, посетившую Офелию при виде вывески в форме апельсина над дверью кафе-театра. – Ага! – вдруг воскликнул мальчик, перестав насвистывать. – Вот и папа… со своим телохранителем! В самом деле, дверь отворилась, и вошел Бесстрашный-и-Почти-Безупречный. Он вытирал пот, струившийся по лицу, – похоже, выступление на сцене вконец обессилило его. Гигантский саблезубый тигр, вошедший следом, явно принадлежал к той же породе, что и звери, обитавшие на Полюсе и своими размерами наводившие ужас на людей. Каким чудом такому исполину удалось протиснуться в дверь?! С подобным телохранителем Бесстрашный и вправду мог никого и ничего не бояться. Вошедший знаком приказал тигру сесть, а сыну выйти. Затем он склонился над приемником, который все еще передавал симфонический марш. Офелия решила, что сейчас он его выключит и они смогут поговорить, но вместо этого он прибавил звук, уселся на приемник, как на стул, и прижал палец к губам, призывая гостей молчать и сосредоточиться на музыке. За свою жизнь Офелия часто попадала в необычные ситуации. Но слушать радио в компании с саблезубым тигром – такого и в страшном сне не привидится. Сия фантастическая сцена продолжалась довольно долго, как вдруг приемник поперхнулся и повторил дважды один и тот же музыкальный пассаж. Бесстрашный тотчас выключил радио, словно ждал именно этого момента. – Эхозвуки – rеa-a-ally[32] замечательное явление! – сказал он протяжно, с ярко выраженным вавилонским акцентом. – Наши ученые способны освещать города и посылать человека в пространство, но ни один из них – вы слышите, ни один! – не способен объяснить подобное явление природы. С тех пор как я увлекся тонким искусством радиопиратства, мне неоднократно доводилось ловить такие звуковые повторы, один из которых вы только что слышали. Вначале я находил эти помехи rea-a-ally неприятными, но мало-помалу они меня крайне заинтересовали. Я долго не мог понять условия, их порождающие. Но в конце концов сделал одно открытие, rea-a-allу интересное! Он старался говорить тихим, доверительным тоном, но его голос, совсем не способный на шепот, тем не менее разносился по всему помещению. – За последние несколько лет количество данных явлений многократно возросло. Эхозвуки слышны всё чаще и чаще, даже там, где их раньше не фиксировали… Вам интересно узнать мое мнение на сей счет? Офелия через силу кивнула. На самом деле она с большим трудом следила за речью Бесстрашного: банкетка непрерывно тряслась – ей передавалась дрожь Блэза, который не спускал глаз с саблезубого хищника. Если девушке было просто страшно, то Блэз буквально умирал от ужаса. – Итак, я сделал вывод, что это послание, которое пытается передать нам Вселенная! – торжественно объявил Бесстрашный. – Жизненно важное! И срочное! Он театральным жестом постучал себя по лбу и грозно произнес текст послания: – «Думайте сами, жалкие глупые людишки, вместо того чтобы бессмысленно повторять то, что слышите!» У него вырвался зловещий смешок, который гулким эхом прокатился по катакомбам. Офелия невольно восхитилась: каким образом это тщедушное тело может исторгать такие громовые звуки?! Однако миг спустя Бесстрашный вернулся к реальности и весьма недружелюбно оглядел своих гостей. – Евлалия, анимистка восьмой степени, курсантка-виртуоз, недавно принятая в «Дружную Семью», – пренебрежительно сказал он. – Блэз, обонятель третьего класса, рассыльный вавилонского Мемориала. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Единственный вопрос, достойный интереса здесь и сейчас, звучит так: что делают подобные овечки в логове хищников? И Бесстрашный подчеркнул сказанное, положив руку на огромную голову тигра. Зверь оглушительно заурчал, и лицо Блэза тут же сделалось пепельным, под цвет его тусклых волос. Да и Офелия чувствовала себя не лучше. Тигр был несоразмерно огромным для этой комнатки – девушке пришлось поджать под себя ноги, чтобы не наступить ему на хвост. Она торопливо перебрала в уме все приемлемые ответы, но ни один из них не показался ей убедительным. И тогда она сказала: – Представьте себе, я тоже знала Матушку Хильдегард. Бесстрашный даже глазом не моргнул. – Rea-a-ally? Это имя должно мне что-то говорить? Офелия бросила взгляд на фотографии, расставленные на пульте. Неужели она спутала и вывеска-апельсин и платье в горошек – простое совпадение? Однако миг спустя она поняла, в чем ее ошибка. – Возможно, это имя вам ничего не говорит, но под ним она жила там, где я с ней познакомилась. Мередит Хильдегард. Наверно, ее подлинное имя звучало по-вавилонски немного иначе. У нее было три страсти: архитектура, сигары и апельсины. – Донья Мерседес Имельда. Замечательная дама. Бесстрашный говорил без особого воодушевления, но и без малейших колебаний. Он протянул руку к пульту и взял одну из фотографий. – Эта юная lady рядом с доньей Имельдой – моя прабабка, – сказал он, указав на другую женщину, – я не так уж близко знал ее, но она сильно повлияла на меня в детстве. Дерзкая, свободомыслящая, как и донья Имельда, – таких сейчас уже не встретишь. Да и развлекаться в ту пору еще умели! Конечно, встречались и тогда зануды, которые учили всех прилично выражаться и праведно жить, но им далеко до нынешних. Куда как далеко! – Он вернул снимок на место и устремил пронзительный взгляд на очки Офелии. – Моя прабабка покинула нас полвека назад, притом в весьма почтенном возрасте. Так вот, я позволю себе усомниться в том, что ты могла лично знать донью Имельду, маленькая овечка. Офелия сжала кулаки. – Можете называть меня маленькой, но только не овечкой. Послушайте, – настойчиво сказала она, увидев ироническую усмешку на губах Бесстрашного, – Матушка Хильдегард была, конечно, очень старой женщиной, но она обладала железным здоровьем и незаурядным умом. Она и сейчас была бы жива, если… если бы не… Офелия не смогла договорить. Это тело, поглощенное пустотой кармана, эти искривленные члены и треск позвонков… От одного только воспоминания у нее все сжималось внутри. И ее потрясенное лицо, больше чем слова, заставило Бесстрашного погасить свою сардоническую усмешку. – А ты знаешь, почему апельсин считается rеa-a-ally важным фруктом? Девушка не ожидала такого вопроса. – Э?э-э… он лечит от цинги? – Это очень старая легенда, – сказал Бесстрашный и уселся на своем приемнике поудобнее, подобрав под себя ноги. – Я слышал ее от своей прабабки, а та – от своих далеких-далеких предков. В ней рассказывается об ангелах, которые некогда обитали в садах Познания, тогда как смертные ютились в темных пещерах Неведения. И так продолжалось многие тысячелетия. Но вот однажды некий мужчина (согласно другой версии, женщина) случайно попал в сады Познания. Этот голодный заблудший бедолага увидел там золотые яблоки и сорвал одно из них. Едва он надкусил яблоко, как разум его проснулся и он внезапно осознал всю глубину своего неведения – неведения, в коем пребывали его собратья. Тогда он похитил другие золотые яблоки, раздал их людям, и они вместе вышли из темных пещер Неведения, дабы открыть для себя мир. «Золотым яблоком» наши предки называли апельсин, – продолжал Бесстрашный, выдержав долгую драматическую паузу. – Вот почему апельсин считается rеa-a-ally важным фруктом. И вот почему такие люди, как я или донья Имельда, превратили апельсин в символ нашего единства. Он стал эмблемой всех, кто хочет избавиться от неведения, в коем нас держат силой. А напоследок скажу тебе, miss: я не вижу никакой разницы между ангелами из той легенды и Светлейшими Лордами. Он выплюнул последние слова с таким отвращением, что его тигр оскалил клыки и злобно зарычал. Блэз без чувств свалился с банкетки. Офелия спросила себя, известно ли Бесстрашному о существовании Бога, как было известно о нем Матушке Хильдегард. Она уже собралась задать ему этот вопрос, но вовремя прикусила язык, вспомнив, почему находится здесь. Абсолютно все, что сейчас говорилось в ложе Бесстрашного, могла узнать Медиана, вздумай она еще раз покопаться в памяти Офелии. Девушка решительным жестом откинула конец тюрбана, скрывавший ее лицо, и посмотрела Бесстрашному прямо в глаза: – Вы хотели знать причину нашего появления здесь? Я скажу вам правду: мне приказали наведаться сюда, понаблюдать и послушать, а потом доложить, что тут происходит. Но даю вам честное слово: месье Блэз тут совершенно ни при чем. Поэтому предлагаю покончить с признаниями и мирно разойтись. А вообще-то, – добавила Офелия, призадумавшись, – вам следовало бы сменить адрес вашего кафе-театра. Бесстрашный долго молча смотрел на нее, сидя по-турецки на приемнике, потом откинул назад голову и разразился таким гомерическим хохотом, что стекла в рамках фотографий разлетелись вдребезги. – А тебе не пришло в голову, что мне гораздо проще натравить на вас моего тигра, чем отпустить? Меня зовут Бесстрашным-и-Почти-Безупречным – как ты объяснишь это «почти»? – Но… я думала… Матушка Хильдегард… донья Имельда… – пролепетала Офелия. – Нет, серьезно, чего ты ждала? Что я открою тебе объятия, типа «друзья моих друзей – мои друзья»? Когда же ты вырастешь, пигалица? Бесстрашный разом утратил все свое благодушие. Теперь он разглядывал Офелию с нескрываемым презрением. В этот миг перед ней был не кумир толпы, не пламенный оратор с громовым голосом. И уж тем более не тщедушный лысеющий человечек. Он показал свою третью ипостась, не имеющую ничего общего с первыми двумя. Теперь перед ними был зверь, сделавший страх окружающих своим союзником. Он вынул из-за пазухи два входных билета в кафе-театр. – Вы пришли ко мне потому, что я сам этого захотел. По правде говоря, я ждал кого-нибудь поважнее. Например, твою очаровательную подружку miss Медиану. Вот уж кто не привык размениваться на мелочи – прирожденная хищница! Если она когда-нибудь достигнет высот Лордов, то станет для меня грозной противницей. Бесстрашный сделал паузу, во время которой Офелия успела явственно расслышать стук своего сердца и бешеную дробь сердца Блэза. – Через час, – продолжал Бесстрашный, – все это: вывеска, столики, сцена, радиооборудование – бесследно исчезнет. И не оттого, что я последую твоему совету, пигалица; просто таков мой образ жизни. Подземелья Вавилона предоставляют мне неограниченные возможности, и только я один решаю, куда мне идти и кого у себя принимать. Бесстрашный встал на ноги, и его тигр тотчас поднялся мягким, но мощным движением, волной прошедшим по его шкуре. – Я не стану вас убивать. Я не сражаюсь с овцами, меня интересуют только хищники. Но поручаю вам передать miss Медиане следующее послание, – и он понизил голос до приглушенного рокота уходящей грозы: – «Кто сеет ветер, пожнет бурю». Компас – И вы… к такому… привычны? Это были первые слова, которые Блэзу удалось выговорить, когда они оказались наверху. Он привалился к обломку античной колонны, громко сопя носом под удивленными взглядами торговцев фруктами. Его шаровары, мокрые от пота, утратили всю свою пышность. Офелия подошла к ближайшему фонтанчику, чтобы набрать для него воды. Атмосфера базара, сжигаемого солнцем, гудящего людскими голосами, представляла разительный контраст с мрачными безмолвными катакомбами. – Я очень сожалею, – сказала девушка. – Правда сожалею… Это было единственное, что она могла повторять, раз за разом. Всё пережитое на Полюсе: темницы Лунного Света, шевалье с его гигантскими хаски, капризы Фарука, бесконечные покушения на ее жизнь, не говоря уж о встрече с Богом, – приучило Офелию к опасностям. Но то была часть ее собственной жизни, а не жизни Евлалии. Блэз смотрел на нее, выпучив глаза. – Еще немного, и у меня бы сердце разорвалось. Good Lords! Это он, да? Это он убил miss Сайленс?