Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 6 из 61 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Растерянная Офелия подошла к фонтану с водоемом, в котором стояли на длинных ногах розовые фламинго. Смочив платок, она вытерла вспотевшее лицо и отпила газировки из своей бутылки. Потом присела на бортик фонтана, поглаживая шарф, свернувшийся клубком на дне раскрытой сумки, и с интересом разглядывая рыночное сборище. Судя по многообразию цветов кожи и наречий, здешнее население состояло из множества самых разнородных Семей. И, однако, все они вели себя как один сплоченный народ, а с Офелией обходились как с непрошеной гостьей. Девушка решила не задерживаться на площади. Сквозь толпу проходил патруль, состоявший из мужчин и женщин. Поверх туник стражники носили кирасы[3], а на головах – шлемы с назатыльниками, и доспехи придавали им весьма воинственный вид. Они бросали на людей если не враждебные, то довольно суровые взгляды; их зрачки отливали золотом. Этот неестественный блеск свидетельствовал об их семейном свойстве – всевидении: от глаз стражников не могла укрыться даже муха. Офелия предпочла не обращаться к ним с вопросами: все близкое к власти вполне могло иметь отношение и к Богу. Она прошла через весь рынок и увидела трамвай на воздушной подушке, который уже готовился отойти. Его борта были оклеены рекламными афишами с изображением солнца и словами «Светлейшие Лорды». Вошедшие пассажиры прикладывали билеты к валидатору. Убедившись, что в трамвае нет контролера, Офелия поспешила войти в вагон, но не успела опомниться, как один из пассажиров встал с места и мягко вытеснил ее обратно на тротуар. – Не сочтите за оскорбление, miss, – вежливо извинился он. – Но у вас нет билета, а значит, вы нарушили правила; я всего лишь выполнил свой гражданский долг. – Послушайте, мне обязательно нужно попасть вот сюда! – воскликнула девушка, размахивая своей открыткой. – Не могли бы вы сказать мне, где… Но тут автоматическая дверь закрылась, положив конец этому диалогу. Досада Офелии перешла в ужас, когда она почувствовала, что трамвай тащит ее за собой: ремешок сумки застрял в двери! Девушка изо всех сил дернула сумку к себе, но пошатнулась и упала; трамвай проволок ее по мостовой еще несколько метров, и она поневоле выпустила ремешок из рук. – Нет! – в отчаянии прошептала Офелия, глядя вслед трамваю, увозившему за собой злополучную сумку. Сумку, в которой остался ее шарф. Таксвист Офелия со всех ног бежала вдоль рельсов за ушедшим трамваем. Пот заливал ей глаза; руки, расцарапанные при падении, саднило, поврежденное ребро разболелось не на шутку, а легкие горели огнем. После моста и нескольких улиц трамвайные пути раздвоились. В какую же сторону свернул ее трамвай? Девушка озиралась в поисках указателя, но видела вокруг себя, в галдящей толпе, только горожан, омнибусы, коляски рикш, велосипеды, животных и роботов. В этой всеобщей сумятице Офелия чувствовала себя безнадежно одинокой. Как ей теперь найти свой шарф? Как разыскать Торна? И как она могла так необдуманно пойти на эту авантюру, вообразив, что справится без посторонней помощи?! Ведь и тетушка Розелина, и Арчибальд, и Гаэль с Ренаром умоляли ее потерпеть, но Офелию гнало вперед нетерпение. – Скажите, пожалуйста, – обратилась она к рикше, – как мне найти конечную остановку трамвая, идущего от рынка? Но когда тот повернул к ней безликую голову, Офелия поняла, что разговаривает с роботом. Его пассажирка, дремавшая под навесом коляски, сонно ответила вместо него: – Девушка, вам следует наводить справки у гида-постового. – У какого… гида? Пассажирка приоткрыла глаза, и ее нос, в котором поблескивало кольцо, внезапно вздрогнул, словно принюхивался к Офелии на расстоянии. – Гиды-постовые стоят на всех перекрестках, они информируют людей. Я вижу, вы нездешняя, так позвольте дать вам совет: оденьтесь поприличнее. Офелия удивленно смотрела вслед коляске. Ее скромное серое платьице было, конечно, не первой свежести, но все-таки… ведь не разгуливает же она голая! Оглядевшись, девушка увидела на перекрестке железную статую – высокого робота с восемью руками, которые указывали в разные стороны; видимо, это и был тот самый гид-постовой. – Э?э-э… как мне найти трамвайное депо? – спросила у него Офелия. Постовой молчал. Но тут девушка заметила в цоколе статуи, окруженной цветником, ручку – примерно такими, только поменьше, заводят музыкальные шкатулки. Раздвинув зелень, она взялась за ручку и несколько раз повернула ее. – ЗАДАЙТЕ СВОЙ ВОПРОС! – громко произнесла статуя. – Скажите, где находится конечная остановка трамваев, идущих от рынка? – КОНЕЦ – ДЕЛУ ВЕНЕЦ! – Ну, или бюро находок? – ЧТО ИЩЕШЬ, ТО ВСЕГДА НАЙДЕШЬ! – Или здание Двадцать второй Межсемейной выставки? – МЕЖ СЛЕПЫХ И КРИВОЙ – КОРОЛЬ! – Э?э-э… спасибо, конечно… Офелия в полном разочаровании прислонилась к умолкнувшей статуе. Теперь при ней остались только часы Торна да старая почтовая открытка. Она лишилась и документов, и сменной одежды, и своего шарфа – ну как он, бедный, выживет один в этом непостижимом городе?! «Что, если кто-нибудь найдет мою сумку, – подумала Офелия, яростно массируя веки. – Найдет и передаст ее жандармам Поллукса. Тогда, вполне возможно, Бог узнает о том, что на Вавилоне появился живой шарф». И, значит, едва попав на Вавилон, она утратит все шансы на успех. – Судя по вашей реакции, miss, попытка оказалась неудачной?
Девушка удивилась, услышав обращенный к ней человеческий голос. Она поправила очки и увидела перед собой мальчика-подростка, сидевшего в деревянном резном кресле под сенью прикрепленного к спинке большого солнечного зонта. Ослепительная белизна одежды подчеркивала бронзовый цвет его кожи. В этом юноше чувствовалось нечто странное – Офелия не могла определить, что именно. На самом деле он выглядел бы гораздо уместнее в светском салоне, нежели посреди улицы, в галдящей толпе. Но он не обращал на прохожих никакого внимания, его любопытство привлекла именно Офелия. – Этот гид-постовой – робот, – сказал он наконец, кивком указав на статую. – Вы должны назвать ему точный адрес, иначе он вас не поймет. И кроме того, не хочу вас обидеть, miss, но мне кажется, ваш акцент слишком непривычен для него. Подросток и сам говорил с акцентом – видимо, с вавилонским, – в котором сочетались напевность и четкость звуков. В этом юноше все было изящно и мягко: нежные оленьи глаза, длинные черные шелковистые волосы, тонкие черты лица и даже красиво уложенные складки одежды. Офелия была явно старше его годами, но сейчас чувствовала себя перед ним беспомощным ребенком. – Я потеряла сумку и документы, – сказала она, сама устыдившись своего дрожащего голоса. – И не знаю, что делать. Я тут впервые, на Вавилоне… Подросток с трудом шевельнулся в своем кресле, и Офелию снова поразила в нем какая-то непонятная странность. – Пройдите вон по тому бульвару до самого конца, а затем по мосту, – ответил он, рукой указывая направление. – Оттуда вы увидите очень высокое здание, похожее на маяк; оно заметно даже издали, так что вы уже не заблудитесь. – А что это за здание? Подросток слегка улыбнулся. – Мемориал Вавилона. Именно там проходила Двадцать вторая Межсемейная выставка. Вы ведь о ней спрашивали гида, не так ли? Sorry, miss, я не удержался и подслушал вас. Мой отец называет любопытство «прекрасным недостатком», а я вечно вмешиваюсь в то, что меня не касается. И еще слишком много говорю, – смущенно добавил он, – но это я тоже унаследовал от отца. А по поводу сумки не переживайте: я уверен, что она скоро найдется. На Вавилоне честность считается гражданским долгом. Офелия не знала, как его благодарить. Этот мальчик вернул ей бодрость духа. – Спасибо вам, месье?.. – Амбруаз. Только, пожалуйста, без «месье», miss. – А я Оф… Евлалия. Спасибо, Амбруаз! – Удачи вам, Евлалия, и… Он явно хотел добавить еще что-то, но смолчал. Офелия побежала прямо через площадь, запруженную транспортом, под возмущенные звонки велосипедистов и рикш, но все-таки, не удержавшись, посмотрела назад: ее мучило ощущение, что она упустила нечто важное. И поняла, чтo именно, увидев, как Амбруаз пытается привести в движение свое кресло. Кресло было инвалидным. И одно из его колес застряло между булыжниками мостовой. Офелия кинулась обратно, вызвав новую бурю негодования водителей, и налегла всем телом на спинку кресла, чтобы высвободить колесо. Амбруаз удивленно взглянул на нее: он думал, что девушка уже далеко. – Просто смешно, – сказал он со смущенной улыбкой, – всякий раз я тут застреваю. Вот из-за этого я никогда не стану хорошим таксвистом. – Таксвистом? – Да, miss, так называется водитель такси, которое останавливают свистом. Разве на вашем ковчеге таких нет? Офелия ограничилась неопределенным кивком, и Амбруаз снова удивленно посмотрел на нее. – Я помог вам, а вы помогли мне. Теперь мы друзья. Это заявление прозвучало так искренне, что Офелия не раздумывая пожала протянутую руку юноши. Вот тут-то она и поняла, в чем крылась главная странность: его правая рука находилась слева, а левая – справа. И судя по тому, куда смотрели носки его туфель без задников, с ногами дело обстояло точно так же. Офелия никогда еще не видела такой необычной аномалии, как будто Амбруаз тоже ухитрился когда-то застрять в зеркале. – Если я устрою вас в качестве таксвиста, miss Евлалия, садитесь в мой экипаж! Он повернул какую-то рукоятку, и за спинкой его кресла со скрежетом выдвинулась узкая скамеечка; Офелия неловко уселась на нее и чуть не упала, когда Амбруаз отпустил тормоз и «экипаж» рванулся вперед. Тряска была такая, что девушка ощущала под собой каждый встречный булыжник. Ей приходилось несколько раз покидать свое место, чтобы вызволить колеса, застревавшие между камнями. Большой зонт, плохо прикрепленный к спинке кресла, раскачивался под порывами ветра; его скрип заглушал мягкий голос Амбруаза, который что-то рассказывал, пытаясь развлечь свою пассажирку. Словом, поездка оказалась не очень-то комфортной, но Офелия забыла обо всех неудобствах в тот миг, когда кресло въехало на мост и Амбруаз указал ей своей «перевернутой» рукой на здание вдали. Под бездонным небосводом высилась, пронзая море облаков, гигантская башня в виде спирали, увенчанная стеклянным куполом; она располагалась на ковчеге-спутнике, таком крошечном, что один ее бок висел над пустотой. Однако архитектурное равновесие было соблюдено настолько искусно, что это сооружение, вопреки всему, выглядело незыблемым. – Это и есть Мемориал Вавилона, наше самое древнее здание, – объявил Амбруаз. – Его возвели еще до Раскола, но от той постройки осталась только половина. Ходят слухи, что там заключена коллективная память человечества. «Память человечества», – повторила про себя Офелия. При мысли, что Торн, быть может, отправился именно туда, у нее гулко забилось сердце. Она перегнулась через спинку кресла, чтобы Амбруаз мог ее расслышать. – Значит, только половина? – Часть башни обрушилась в момент Раскола, но Лорды восстановили ее много веков назад. Я люблю бывать в Мемориале, там столько интересных книг! Я готов сидеть в библиотеке с утра до ночи! Обожаю чтение, а вы? Как-то раз даже сам попытался что-то написать, но, видно, я не только скверный таксвист, но и скверный сочинитель: увлекаюсь и все время застреваю на побочных темах. Только не подумайте, что Мемориал – какая-нибудь старая замшелая библиотека, miss Евлалия. Это самое что ни на есть современное книгохранилище, там есть и семейнотеки, и трансцендии, и фантопневматика! И все это создали Лорды! Офелия понятия не имела, что такое семейнотеки, трансцендии и фантопневматика, но слово «Лорды» ей почему-то было знакомо. Потом она вспомнила, что видела его на всех рекламных плакатах, облепивших трамваи. – А безглавый солдат? – спросила она. – Он у вас тут есть? Амбруаз так резко нажал на рычаг тормоза, что Офелия ударилась головой об его затылок. – Никогда не говорите так на людях, miss, – прошептал он, испуганно глянув через плечо на девушку. – Не знаю, как оно принято у вас, но здесь, на Вавилоне, действует Индекс. – Индекс?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!