Слуга опустил глаза. Метла. Серый пепел. Что еще можно сделать? Женщина, названная Китчи, вскочила на один из тронов и расселась на нем с наглостью, характерной для безумцев или бунтующих подростков. – Игра еще идет, дорогой. Ты уверен, что судьба тебе благоволит? Мужчина вздрогнул, а маска его – хотя, возможно, это была лишь игра света – искривилась в гневной гримасе. Девица, державшая его за руку, прошептала: – Ты нам угрожаешь? Эйфра намерена нарушить уговор? Объявить нам войну? – Никто не нарушил договора, солнышко, это не время, чтобы их нарушать. Моя госпожа играет всегда согласно правилам. Но скажем, что один из верблюдов наступил на шип и яшма не доехала в оазис вовремя, а потому один караван отправился в дорогу раньше, чем собирался. И все. Один маленький – ну, может, и не такой уж маленький, но все же – по сравнению с планами низвержения династии и выстраивания империй, совершенно несущественный шип. Установилась тишина. – Империй? – Одетая в черное женщина зашелестела шелками. – На чем вы намерены строить империю? На грязи, жидкой от крови? Кто будет ее строить? Девушка, бывшая голосом воина в алом, взглянула на нее равнодушным взором. Пальцы в багровой перчатке, охватывавшие ее запястье, затанцевали, словно мужчина играл на каком-то струнном инструменте. – Разве не вы учите, что роли господина и слуги всегда… спорны? – пробормотала она. – Так оспорим же их снова. После всего. Женщина в черном склонилась на своем троне, словно собираясь прыгнуть на замаскированного. Китчи энергично хлопнула в ладони, прервав зарождающийся скандал и привлекая к себе внимание: – Мои дорогие. Вы просили меня о… посредничестве в вашей подзатянувшейся войне, верно? А потому позвольте мне быть посредником. Красная перчатка затанцевала на бледной коже девушки. – Ты не должна была стать арбитром – лишь игроком. Должна была помочь ей в споре, чтобы гарантировать нейтралитет Владыки Огня. Или ты предпочитаешь выйти из договора? Делая вид, что его никогда не было? Что ты не собираешься играть? – Отчего же? – Колокольчики на косичках звонко рассмеялись, когда Китчи-от-Улыбки качнула головой. – Я собираюсь. Разве шип не воткнулся в копыто верблюда? А кроме того… отчего никто из вас не спрашивает, где наш хозяин? Два лица: закрытое маской демона и спрятанное за вуалью – повернулись в ее сторону. Слуга опустил взгляд. Метла. Пепел. Потолок плакал серыми хлопьями сажи. Глава 9 Утром изменилась погода. Сперва небо заволокло синей дымкой, потом поднялся ветер, дикий и пустынный, для которого скальный лабиринт Пальца Трупа сделался местом потехи и развлечения. Он приветственно засвистел, запел поверху, словно желая объявить: «Я иду», а после ворвался в путаницу серо-красных скал и показал, на что способен. Подхватил в танце лежащую на земле пыль, рванул сухие травы, загрохотал мелкими камешками. А потом… Два дня и две ночи они провели в пещерах, вход куда заслонили пледами. Два дня и две ночи Деана то сидела, то лежала на земле, с нее сняли бóльшую часть пут, оставляя связанными лишь колени и лодыжки. Все знали, что выйти наружу означает смерть. В их небольшой пещере теперь сидел атаман со своим рабом и еще четыре бандита. Похоже, предводитель решил лично следить за безопасностью своих узников, не слишком доверяя остальным. Это были два длинных дня, наполненных тяжелой тишиной и мрачными взглядами, с едва тлеющим на каменном полу огнем да с напряженными шепотками, ползущими по углам. А когда ветер стих и все вышли наружу, Деана не поняла внезапной перемены в настроении бандитов. Мир не слишком-то изменился. Правда, там, где недавно вставали песчаные, в рост человека, холмы, была голая скала, а проход, которым они шли пару дней назад, исчез, засыпанный мелкими камешками и сухими ветками, но ведь вихрь не изменил расположение каменных стен. Только под вечер, когда после дня пути они разбили лагерь в одной маленькой долинке, а атаман разослал бóльшую часть людей во все стороны, лишь тогда Деана, следя, как они возвращаются по одному, по двое, качая головами и разводя руки, поняла, что сделал ветер. Какие бы знаки ни оставили бандиты среди скал, какие бы следы ни должны были направлять их к новым укрытиям с припасами, ветер их уничтожил. Рассыпал с умыслом разложенные кучки камешков, стер с красноватых скал легчайшие знаки, смел умело разложенные ветки, указывающие на нужные проходы. Словом, у них были проблемы. Особенно у Деаны и переводчика. В данной ситуации их стоимость как товара резко упала. Бандиты еще этого не сообразили, в бурдюках пока плескалась вода, но, когда они выжмут из козьих шкур последние капли, окажется, что иссарская невольница стоит меньше лошади и меньше князя, который пьет мало, но за которого все еще можно получить королевский выкуп. В глазах разбойников еще не появилось обещание смерти и того, что можно сделать с девушкой перед тем, как ее убить, но это был вопрос ближайших дней, а может, и часов. Глядя, как они садятся в круг и начинают советоваться на своем языке, она склонила голову и произнесла онаэв – молитву одного удара. Владычица, оружие мое сломано, а рука слаба, но враг мой должен умереть, чтобы мои дети и дети моих детей могли прославлять Твое имя до самого дня Прощения. Я не прошу о жизни или конце страдания – прошу о шансе одного удара, что отошлет его душу в Твои Руки. Молитва тех, кому уже нечего терять и кто рассчитывает на чудо. Посовещавшись, бандиты затолкали Деану в какую-то расщелину, настолько тесную, что она не могла даже развернуться, а слыша, как они начинают рассаживаться по лошадям, Деана едва не закричала. Даже нож был милосердней, чем оставлять ее здесь, чтобы она умерла от жажды. Но нет, скоро она услышала потрескивание огня и звон посуды. Они поставили лагерь, а часть вновь отправилась на поиски. Проваливаясь в полный дрожи и видений сон, Деана впервые искренне желала им удачи. * * * Утро принесло благословенное тепло, разогнавшее ночной холод. Деана вся задеревенела и замерзла, горло и язык ее пересохли, словно мочало. Естественно, вечером она не получила и глотка воды, но, к ее удивлению, прежде чем ее вскинули в седло, старый невольник подошел, поднял, зажмурившись, ее экхаар и приложил к губам Деаны глиняный кубок. – Пей, – пробормотал он тихо – как ни странно, на меекхе. – Потихоньку, потому что больше ты сегодня не получишь. Вода была теплой и отдавала горечью. Деана после первого глотка отдернула голову. – Что это? Старик улыбнулся: – Я добавил трав, что уменьшат жажду и удержат воду внутри. – Он сделал большой глоток из кубка. – Видишь, это не яд. Но больше ты не получишь до самого вечера, а потому – пей. Она выпила и, когда он вернул ее повязку на место, поблагодарила его кивком. Старик не ответил. Палец Трупа поглотил их на долгие часы. Скальные стены плыли вокруг отряда со скоростью идущих шагом лошадей. Похоже, бандиты не хотели мучить животных, разве что по двое-трое отрывались от главной колонны, чтобы галопом исчезнуть в одном из боковых ходов. Продолжали искать свои спрятанные припасы. И что хуже – дорогу. Ближе к полудню они сделали остановку, поскольку, несмотря на лежащую между скалами тень, путешествие стало мучительным для людей и лошадей. И Деана впервые заметила изменение в том, как смотрели на нее бандиты. Началось. Один или двое даже подошли к молодому атаману и заговорили, указывая на нее красноречивыми жестами. Он отослал их прочь, но она знала, что утром их придет пятеро, а послезавтра – все. Жажда – самый безжалостный советчик. Как и было обещано, до самого вечера она больше не получила воды, и лишь в сумерках слепой переводчик напоил ее половиной кубка горького отвара. Они не говорили, потому что двое бандитов сразу же оттащили его, а потом быстро и грубо проверили ее путы, не отказав себе в удовольствии пощупать и пощипать Деану. Цена ее уменьшалась с каждым часом. На следующий день она получила только четверть кубка отвара, горького, словно братоубийственный удар в спину, а перед тем как отправиться в путь, бандиты зарезали всех заводных лошадей вместе с той, на которой ехала и Деана. Ее привязали к лошади невольника и погнали вперед. Если бы они не продолжали двигаться шагом, она, вероятно, не дожила бы и до полудня. Потом на нее пожалели даже столько воды, чтобы она могла хотя бы смочить губы, зато стянули путы тщательней, чем обычно, снова завязали ей глаза и вбросили вместе с князем и его слугой в небольшую пещерку. Снаружи Деана слышала суету и перекрикивания. А потом там сделалось тихо. – Ищут. Шепот Оменара прозвучал хрипло, сухо. Она не повернула головы, не желая расходовать силы. – Они почти уверены, что их укрытие где-то поблизости, нашли нечто, что выглядит как остатки знака… но неверное, затертое… Знаешь, что это значит? Думать ей было сейчас непросто, но эта загадка оказалась легкой: – Не они оставили эти припасы… кто-то другой… они просто знали, как читать знаки. – Да. Много людей впутано в это безумие. Но… Если они найдут воду, мы спасены. – А если нет? Тишина. Он даже не шевельнулся. – Князь стоит столько, чтобы сохранять ему жизнь любой ценой. Остальные – нет. – Завтра… – прохрипела она. – Завтра утром, а может, даже нынче вечером они придут за мной. – Верно. Мне не дали для тебя воды. И запретили приближаться. – Вас не связали? Он тихо, с мрачный отчаянием, рассмеялся: – Слепец не опасен, ребенок не сбежит один. Они лишь тебе выказывают уважение. Она бы сплюнула, если б было чем. – Уважение. Будь у меня свободны руки… – И что тогда? – Молчание сделалось невыносимым. – Со сколькими бы ты справилась? Если тебя развязать и дать шанс? У нее не было сил даже смеяться: – Развязать? Ты видел эти узлы? Будешь распутывать их половину дня.