Деана выбралась перед самым рассветом. Оставила им всю воду и все припасы. Если ей не удастся вернуться, это даст им еще немного времени. Оменар был прав. Без воды они выдержат день, два, может, три. А потом? Похитители желали получить князя живым-здоровым, а мальчик мог бы вы… она кисло улыбнулась… вымолить жизнь для своего слуги. Ей же не следовало рассчитывать на милосердие бандитов. Не после того, как она пролила кровь их побратимов. Что бы там ни говорили о чести головорезов, но за кровь они всегда платили кровью. Но теперь… Прежде чем солнце согреет мир своей улыбкой, прежде чем ночной холод вползет под камни, будет время охоты. Бандиты наверняка продолжают их выслеживать, по двое-трое прочесывают околицы, и у них наверняка есть с собой вода. А полупустая баклага была бы ценнее всех сокровищ всех царств мира. Если удастся найти кого-то из охотников… Она остановилась в глубокой тени, внимательно осматривая окрестности. Время помогало ей, предрассветный час всегда делал охранников ленивыми, притуплял внимательность охотников. Те, кто прочесывал окрестности, уже наверняка собирались возвращаться в лагерь и отдыхать. Знали, что их добыча не рискнет идти днем. К тому же, если с ними и правда был одаренный магическим талантом следопыт, возможно, он только и ждал такого шага беглецов. Деана прикрыла глаза. Великая Госпожа, я пыль на лице мира, но руки мои держат не только мою судьбу. Дай мне силу, чтобы я подняла эту тяжесть, если не к жизни, то хотя бы к Твоим рукам. Дай мне мудрость, чтобы я распознала, какой тропой… Колдовство поймало ее врасплох и ударило в бок, вырывая из укрытия. Она покатилась по камню. Чувствовала, как заклинание вцепляется ледяными пальцами ей в глаза, уши и нос, как давит готовый вырваться из горла крик, как вырывает саблю из руки. Она резко ударилась о булыжник, чары прижали ее к шершавой поверхности, сильно, еще сильнее, словно пытаясь расплющить тело о скалу. Потом внезапно ослабли, и в тот же миг вокруг возникли люди с оружием, один пинком отбросил ее саблю, это был единственный пинок, которого она не почувствовала. Остальные обрушились на нее вместе с кулаками и палками, словно каменная лавина. Они били раз за разом, в ударах их были страх и ненависть, пока в боку ее что-то не хрупнуло. Ребра. А потом они бросились на нее втроем или вчетвером, прижали к земле, выкрутили руки, захлестнули ремни. Затем посадили ее под валун, рывком вздернули голову. Только тогда подошел маг: медленно, словно слегка испуганный. Свободные одежды хлопали вокруг него, дергаемые ветром, который не мог пошевелить даже зерна песка. Из кончиков пальцев, словно седой дым, стекали чары. – Ты удивлена? Она не ответила, обведя равнодушным взглядом серые лохмотья и невольничий ошейник. Он улыбнулся, обнажив пеньки зубов: – Ты была ловкой. Очень ловкой и умной. Но этого не хватит, чтобы обмануть меня. – Я сбежала. – А я тебя поймал. – Мужчина поднял руку в жесте, которого она не знала. Появился тот, кого Деана до сих пор считала предводителем бандитов. Теперь уже и сомнения не было, кто тут слуга, а кто господин. Тот, кого она полагала атаманом, не осмелился подойти ближе чем на три шага к оборванцу, замер со взглядом, направленным на его ноги, ведя себя словно коза в компании льва. Страх из него струился с той же силой, с какой струилась магия из руки колдуна. – Что прикажешь, хозяин? – спросил он тихо, бросая на Деану полный ненависти взгляд. Наверняка даже если его не наказали за их бегство, то наказание всего лишь отложено. – Мы легко можем выпытать у нее… Нон непроизвольно положил руку на рукоять ножа. – Нет, – старик ухмыльнулся еще шире. – Взгляни на нее. Она не пила пару дней, они – наверняка тоже, а значит, ослабли. Не могли уйти далеко. Но я знаю иссарам, она их не выдаст, по крайней мере не слишком быстро. Попытаемся иначе. Он присел подле Деаны. Она внезапно почувствовала на языке соль, а туманные ленты, струящиеся из его пальцев, коснулись ее ноги. Холод был почти приятен. – Я сделал ошибку, оставив тебя в живых – впрочем, как и оставив в живых его слугу, но пойми, я не мог противиться. Способен ли камень стать листьями? На моей арене уже долгие годы не сражалась ни одна убийца-иссар. – Он прищурился, а вокруг ее ноги сомкнулись ледяные клыки. – А на самом-то деле – не сражалась никогда. Ты была бы хорошим подарком для любви моего сердца, а она наверняка оценила бы тебя больше чем кого бы то ни было. Но увы, это в прошлом. – Он прищелкнул языком, дохнув ей в лицо запахом чеснока. – Я горд, что встретил в твоем лице врага, воительница. Будь у нас больше времени и иди речь только о тебе, я бы с радостью даровал тебе медленную, болезненную смерть, растянутую на много дней. Он вздохнул, и Деана готова была поклясться Слезами Матери, что он искренне расстроен. – Я не обещаю тебе жизни, золота, драгоценностей или свободы – обещаю только правду, потому что говорят, что с умирающим надлежит оставаться искренним, чтобы тот не забрал ложь по ту сторону Мрака. А потому я останусь искренним. Могу выдать тебя своим людям, и поверь мне, пройдет немало часов, прежде чем ты им надоешь. Могу также причинить тебе боль, которая сломает и величайшего из героев… Ледяные клыки вгрызлись глубже, до самой кости. Она застонала. – Но тут дело не в тебе, а в князе. Мы оба знаем: если мы его не найдем, он умрет вместе со своим слугой. Он не пил так же долго, как и ты, а потому еще день, максимум два, – и оба будут мертвы. В этом лабиринте мы можем искать их долго. Я единственный их шанс на то, чтобы выжить. Но… не твой. Ты доставила мне слишком много хлопот, а потому, если ты скажешь, где они прячутся, я подарю тебе быструю смерть и… – он вдруг выбросил руку в сторону ее экхаара, а она отдернулась, ударившись затылком о камень, – не стану смотреть на твое лицо до того, как ты умрешь. Несколько бандитов засмеялись. Колдун наклонился ниже, снова дохнул чесноком: – Это – хорошее время, не думаешь? Я знаю ваши суеверия. Если кто-то увидит твое лицо, ты либо он должны умереть до ближайшего восхода солнца. И порой у тебя есть на решение этой проблемы целый день и ночь, порой, – он указал на розовеющий горизонт, – три четверти часа, а может, и меньше. Так как? Скажешь мне? Она покачала головой, впервые жалея, что не может сплюнуть ему под ноги. Он ударил чарами: внезапно, парализуя ее холодом, после чего потянулся к экхаару. Тот поддался только после третьего рывка, и внезапно она оказалась с голым лицом перед всеми. Это была единственная вещь, о которой она могла думать. Ее лицо – голое, а чужаки могут на нее смотреть. Как из-за стен, услышала она свисты, покрикивания и громкий смех. Бандиты стояли вокруг нее, показывали друг на друга пальцами, делали неприличные жесты. – Видишь? – кивнул старик. – Так спадают завесы. Вы, иссарам, дурите мир своими закрытыми лицами, репутацией безжалостных убийц, умением убивать. Люди вас боятся, а это приводит к тому, что во время битвы слабеют и дают себя победить, добавляя очередной камешек к легенде вокруг вас. Но, если содрать маску, мы увидим молодую, перепуганную девушку, которая мало чем отличается от других женщин. Он поднял руку – и смешки замерли. – Итак – как оно будет? Ты сохранишь свою душу и жизнь князя или обречешь себя на проклятие, а его – на смерть? Мы сейчас отойдем в сторону и оставим тебя на четверть часа. Говорят, что важнейшие решения человек должен принимать в одиночестве. – Он прорычал несколько слов, и двое бандитов, подойдя, заткнули ей рот остатками экхаара. – Это чтобы ты случайно не откусила себе язык. Он встал и исчез где-то за ее спиной. – Четверть часа. Если не примешь правильного решения, остаток дня проведешь в компании с моими людьми. Со всеми. Она осталась одна. * * * Метла. Пепел. Работа. Пламя в середине комнаты раскрывало чужие тайны, словно для группки старых сплетников. События в пустыне, в сотнях миль от Коноверина, должны были потрясти Юг, отразиться в судьбах целых народов, а они глядели туда, словно в сказку, сотканную умелым чародеем из огня. И мрачный, тяжелый конец этой сказки известен всем. И хотя не раздалось ни слова, от мужчины в красном веяло таким ощущением триумфа, что даже дождь божественных трофеев, казалось, кружил вокруг него спиралью. «Победа, – говорило то, как воин сидел на каменном троне. – Блистательная, несомненная победа. Пришло время трофеев и пиров триумфаторов. И… никакой милости побежденным». Это не та игра. Женщина в синих одеждах сидела на своем месте неподвижно, словно некое волшебство превратило ее в скульптуру. Казалось, она даже не дышала. Он же тщательно обмел фундамент одного из пустых тронов, прежде чем взглянуть на картинку в глубине пламени. Девушка сидела под скалой, небо на востоке уже утратило румянец, золотясь обещанием рассвета. Если он правильно понимал, последнее солнце в ее жизни. Варвары и их суеверия. Поработали бы несколько столетий метлой – тогда бы поняли, что важнее всего. Что ж. Казалось, что и там и тут все замерло, ожидая неминуемого финала. Внимание его привлекло какое-то движение. Китчи-от-Улыбки лениво обмахивалась ладонью, глядя на приглашенную тем взглядом, каким рыбак окидывает пляшущий на волнах поплавок. Слуга видел девушку-подростка со стороны, а потому не знал, какой взгляд служанка Владычицы Судьбы получила назад. Потом решил, что не было никакого ответного взгляда, поскольку пестрая, раздражающая Китчи смотрела не на нее, а на тень за ее спиной. И в миг, когда тень ожила и выплюнула из себя молодого мужчину в пустынной одежде, с рукоятями мечей, торчащими из-за плеч, стало понятно: игра не закончена. А может, она только-только начинается. Они были интересной парой: он высокий, жилистый, с лицом, украшенным шрамом, и с носом, не один раз сломанным, – и она, мелкая, худощавая, почти по-детски хрупкая. Он склонялся над нею и говорил шепотом, резко выталкивая из себя слова на каком-то диком диалекте, и хотя не жестикулировал и не корчил никаких суровых мин, что-то в его стойке притягивало внимание всех присутствующих. Словно чувствовалось обещание пролитой крови. Мужчина вдруг наклонился ниже, и шепот его стих, хотя удалось заметить, что он продолжает шевелить губами. Черноволосая наконец развернулась в сторону молодого человека и положила ему палец на губы. Обронила вопрос, короткий, всего в несколько слов, и от лица воина отлила кровь. Но он ответил без следа колебания, кивком и тем, что приложил руку к сердцу. Эти варвары и их первобытные в своей простоте жесты… Некоторым образом это было даже красивым. Девушка встала и сделала несколько шагов, остановившись перед стеной пламени. – Кровь призывает, кровь идет, – сказала она звучно, словно была княжьим герольдом, оглашающим волю владыки. А потом добавила, с вызовом глядя на Китчи-от-Улыбки: – Кости катятся. Раздалось шипение, и сопровождавший ее воин исчез. * * * Тишина. Лишь каменные стены вокруг, всех оттенков серого и грязно-коричневого, медленно насыщавшиеся цветом по мере того, как подступал рассвет. С того места, где ее оставили связанной, Деана видела розовеющий горизонт. Еще полчаса, может, чуть больше – и солнце выглянет из-за него, поцелует ее лицо, и тогда… Она… она почувствует то же самое, что чувствовал Йатех, когда вырубал в стене дыру в том месте, где было написано его имя? Когда отбрасывал прочь все, что связывало его с существованием как иссарам, чтобы стать гаанех – скорлупой, лишенной души. А когда он умирал в пустыне, его тело сдалось без боя, потому что в нем не осталось духа, который наполнял его силой, или наоборот – он метался и вопил, проклиная людей, богов и демонов, поскольку у него не было души, и он знал, что после смерти у него больше ничего не будет? Или же, когда умрет она – пусть тело ее все еще продолжит дышать, – останется ли ей какое-то дело до того, что именно сотворят с ее телом? Пустынный тушканчик проскочил в нескольких шагах от нее, наверняка спеша спрятаться до рассвета в нору. Ей было негде спрятаться. – Мне интересно, Деана, хотя бы на миг ты раздумывала над тем, чтобы послушаться его? Чтобы выдать своих спутников в обмен на легкую смерть и спасение души? Помни, что ты ослабляешь племя. Она подскочила, ткнувшись головой в камень и тараща глаза. Рядом стоял он, странно одетый, без закрытого лица, только мечи носил, как и раньше, на спине. Неудивительно, что она не услышала, как он приближается: он всегда умел поймать ее врасплох.