– Тот, у кого есть деньги, может их тратить. А что прежде всего купит невольник? – Свободу, естественно. Вот только сколько пройдет времени, прежде чем он соберет нужную сумму? – Немало. Но как много, моя пустынная приятельница, как много значит надежда… сколько дает сил. Следующие реформы князя обещали стать еще более освежающими. Среди моих подданных ходили самые разные слухи. Если Род Войны принял бы какого-то паренька к себе, вся его семья тотчас получала бы свободу. Невольников уже стало бы нельзя калечить, никакого выбивания зубов или обрезания пальцев на ногах. За чрезмерную жестокость их хозяева могли быть наказаны. А потому смерть Самереса Третьего оказалась для моих подданных вестью о том, что солнце не взойдет никогда. Бунт висел на волоске, а те, кто купил много молодых невольников, продали бы их позже с огромной прибылью. Деана искренне жалела, что эта женщина все равно не поймет ее жеста злобного удовлетворения. – А кому-нибудь… – начала она медленно, – твоему, например, храму, не приходило в голову, что сплетни о княжеских планах распускают те же самые люди, которые и купили всех тех невольников? – Нет. Никогда. – Деменайя покрутила большими пальцами, сцепив ладони. Кивнула. Потом широко улыбнулась. – Плохо разговаривается, когда ни одна из нас не понимает иронии другой, верно? Естественно, что мы об этом знали. Мы тоже наблюдаем за Тростниками, а потому Храм Служанки и я сделали все, чтобы остановить восстание. И нам удалось благодаря чудесному происшествию. – А именно? – Пришла весть, что некая дикая воительница спасла жизнь Лавенереса и что Коноверин все еще имеет владыку из Крови Огня. А все знали, что Слепой Князь поддерживал своего брата в любом решении. Некоторое время они молча переглядывались. – И он продолжает так делать? Королева Невольников снова закрутила пальцами «мельничку»: – Быть может. По крайней мере он не согласился ни на очищение, ни на ловлю. Деана тихонько вздохнула: снова понятие, которое ничего ей не говорит. – Очищение? – спросила. – Более легкая версия бунта. Невольников – много. Слишком много. Они дешевы, а потому владельцы плантаций покупают их с излишком. Это глупо, поскольку если для работы на тысячу уров земли нужна тысяча рук, то три тысячи вовсе не вытянут из нее больше ростков. Потому, если их где-то слишком много, а хозяева не обеспечивают их достаточным количеством работы, чтобы те не имели сил ни на что больше, кроме еды и сна, то рабы начинают организовываться. Как и бывает с людьми. И тогда Род Тростника окружает местность, ловит бóльшую часть, заковывает и вывозит на торг за границу княжества. Владельцам обычно оставляют третью часть… инвентаря. Потом, естественно, тем достается часть денег, полученных от продажи, но не слишком много, поскольку если они утратили контроль над своими невольниками, то сами и виноваты. Ловля – это что-то похожее, но куда хуже: Буйволы и Соловьи просто врываются на плантацию и вяжут кого попало. Женщин, детей, стариков. Потом их отправляют на княжеские рудники, а владелец получает возмещение. К счастью, невольники так дешевы, что в рудниках и так хватает рук, а потому вот уже двадцать лет ловли не случалось. Деана тихо вздохнула. Это княжество было словно узел, сплетенный из сотен ядовитых змей. Предательство, коварство и жестокость на каждом шагу. Она вспомнила несколько оброненных Сухи слов. – Но ведь Род Буйволов требует права Объять Вознесением кайхов, – сказала она. Черная великанша вздрогнула и прищурилась. Ее взгляд попытался пробуравить экхаар Деаны. – Откуда ты это знаешь? Она заколебалась, однако же Сухи не говорил, что это тайна. Кроме того, ему-то она точно ничего не должна. – Мне сказал это княжеский отравитель. – Ах, наш дворцовый герой. Тот, который спас жизнь Лавенереса, когда молодой князь чуть не отравился. И никому не показалось странным, что он так быстро и безошибочно распознал яд – и что как раз имел при себе противоядие. К тому же с той поры он правая рука и правый глаз князя. Что он еще говорил? Деане не понравился ни тон, ни ухмылка Деменайи. – Не помню, – обронила она холодно. – Прости, я позабыла, что тебе он якобы тоже спас жизнь. У этого человека множество талантов, а некоторые говорят, что отравительство – лишь один из них. Но твоя реакция доказывает, что это правдивая информация. Когда б могла, Деана зашила бы себе рот. Выглядело так, что она задаром отдала ценные сведения. В этом змеином гнезде нужно следить за каждым словом и жестом. – Можешь не переживать. – Королева взглянула на нее теплее. – Эта новость не навредит никому во дворце. Она означает лишь, что кто-то наконец заметил: Треугольник Манихи имеет слишком широкое основание. Но я не думала, что Буйволы первыми это осознают: их тупость достойна пословиц. И ты снова не понимаешь, о чем я, верно? – Верно. Но я уже привыкла, что не понимаю, о чем говорят все вокруг. Смех Деменайи был исключительно заразительным. – Прости. Я вспомнила, как сама учила управляющие княжеством законы, когда меня выбрали на роль Королевы Невольников. Обычную десятилетнюю девочку, прибирающую в храмовой кухне. Манихи был… – Она сделалась серьезна. – Его называют ученым, чтобы, наверное, вызвать стыд у всех в Библиотеке. Он написал две книги: «Добрый хозяин и счастливый невольник» и «Место для всякого». Это было более тысячи лет назад, когда отворилось Око, а Роды Войны отобрали власть у Самаидов. Именно он создал Треугольник Манихи, – она выставила один палец, – один невольник, Вознесенный до Рода Войны, – три пальца, – трое амрихов, домашних, четверо аувини, для работы в мастерских, кузнечных и ткацких, и пять, – показала полную ладонь, – кайхов, «грязных», неприкасаемых, для умирания в рудниках, за корчеванием лесов и работой в полях. Знаешь, что из этого следует? Деана осторожно кивнула: – Кайхов меньше, чем остальных невольников. – Было меньше. Это хорошая система, невольник мог легко упасть вниз, и ему очень сложно было перейти в более высокую касту, а потому домашние держались подальше от пепельных и одновременно хорошенько за ними присматривали за толику власти, что имели над аувини. Эти же держались подальше от «грязных», поскольку их собственная судьба, если сравнивать ее с работой в рудниках или тяготами сборов зерен перца, довольно неплоха. И одновременно они следили, чтобы кайхи не доставили проблем. Ты знаешь, что надзирателями в рудниках и на большинстве плантаций являются как раз «пепельные»? Считаются в сто раз худшими обычных людей. Да. Манихи был своего рода гением, понимающим человеческую природу лучше, чем другие. Я вынесу многое, если знаю, что другим – еще хуже. Буду покорным скотом, если только смогу насрать кому-либо на голову. Знаешь, сколько воинов у Родов Войны? Деана пожала плечами. – Мой храм полагает, что около двадцати тысяч. Восемь тысяч Соловьев и по шесть Буйволов и Тростников. Потому хорошо иметь верных слуг среди амрихов. И тогда – сколько должно быть «грязных»? – Деменайя помахала открытой ладонью. – Каких-то сто тысяч. А на сегодня их больше в пять раз. Из которых половина – это жители Империи, плененные во время войны с кочевниками и привезенные сюда двадцать лет назад. Или их дети. Из них лишь немногие вернулись на север и немногие вышли из касты «грязных». И из-за этого кайхов нынче как минимум в три раза больше, чем остальных рабов, вместе взятых. А это пробуждает… беспокойство. – И Род Тростника за это время не организовал ни одного подконтрольного бунта? – Нет – вот уже десяток лет, и это меня беспокоит. Я вижу тому две причины. Во-первых, меекханцы держатся вместе, и агентам Тростников непросто добиться их доверия. Во-вторых – и это наполняет мое сердце ужасом, – даже они, похоже, боятся, что не сумеют контролировать столь мощное восстание. Что, если бунт вспыхнет в каком-то из мест, он польется от плантации к плантации, от шелковой ткацкой мастерской до рудника золота. Потому что половина кайхов родились как свободные люди и рассказ об этом передали своим детям. Они совершенно другие, нежели невольники, носящие ошейник несколько поколений. К тому же большинство из них – матриархисты, а потому они хранят память о Баэльта’Матран, которая некогда владела здешними княжествами. Служанка получила новое лицо, лицо великой и гордой богини Империи, лицо, покорившее половину мира. Суровой, но справедливой матери, навязавшей остальным богам послушание и закончившей Войны с Нежеланными. Знаешь, что у «пепельных» бóльшая часть почти не поклоняется Служанке? Потому именно среди них Роды Войны выбирали своих воинов, а следовало делать вид, что они предпочитают Культ Огня. А теперь… Слова Сухи вернулись эхом: – Аувини начинают переходить в матриархизм. – Верно. Причем – массово. Ничего странного, что Буйволы хотели бы объять Возвышением «грязных» – это дало бы невольникам надежду на исправление судьбы и могло бы разрушить их единство в случае вероятного бунта. – Но для этого может оказаться поздно, – произнесла Деана раньше, чем успела прикусить язык. Лицо королевы рабов окаменело. Только глаза блеснули из-под опущенных ресниц. – Это очередная новость от отравителя? – Нет. Это весть с севера. От того, кто вырос по соседству с меекханцами. А те, если уж поставят перед собой цель, идут к ней любыми путями. Моя мать пожертвовала глазами, чтобы остаться с любимым мужчиной. Я бы не стала спать спокойно, имей я их в качестве врагов. – Соглашусь. – Деменайя едва заметно кивнула. – Белый Коноверин сделал ошибку, когда жадность застила глаза аристократии и приказала покупать дешевых меекханских невольников. – Она заколебалась: – Я хотела бы… чтобы ты передала весточку во дворец. От Королевы Невольников. Скажи князю или отравителю, что Род Тростника отозвал большинство своих шпионов с плантаций в южной части страны. Почти всех. И Буйволы покинули бóльшую часть гарнизонов в тех районах. Я не знаю, куда делись эти воины. И те и другие Возвышают больше аувини и амрихов, чем это позволяет закон. Мы в курсе, что у двора в моем Храме есть шпионы, и я подбросила им информацию, но, если князю о происходящем не известно, значит, эти люди служат двум господам, а у меня нет другого способа, чтобы быстро ему сообщить. Ты согласна? Деана закусила губу. – Бунта, который может вспыхнуть, – Деменайя, казалось, пронзала взглядом ее экхаар, – боятся все. Но никто ничего не делает, чтобы его предотвратить. Все ждут непонятно чего… Князь должен как можно скорее дать невольникам бóльшие права и одновременно отослать Соловьев в провинции. А еще, возможно, вызвать аф’гемидов Буйволов и Тростников, чтобы те явились в город и объяснили свое поведение. И он должен сделать это быстро. Приближаются Торги Цветов. – Что это? – Раз в несколько лет хозяева с тех плантаций, что находятся дальше прочих на юге, продают излишек детей. За цену хорошей коровы можно купить десятерых невольничьих ребятишек. – Взгляд Королевы затуманился, голос утих до хриплого шепота: – Рудники золота в Камбехии и других княжествах примут любое их количество. Чернокожая женщина налила себе вина и сделала большой глоток. – Ты знаешь меекханцев: позволят ли они продать своих детей? Деана показала ей стиснутый кулак. – Видишь! Может, у князя и есть свои обязанности, может, и ждет его с нетерпением стайка плодных самочек, но если он не начнет действовать… Проклятие, может, он и слеп, но пусть не ведет себя как безумец. Передашь весточку? Деана вздохнула. Не этого она ожидала, когда выходила сегодня на прогулку по городу. Паучья нить интриг таки до нее дотянулась. Вот только у нее не было намерения встречаться с Сухи, а при мысли о Лавенересе в горле ее возникал ком. – Я ничего тебе не обещаю, пока не скажешь мне, куда мы едем. Деменайя таинственно улыбнулась: – Не хочу испортить тебе сюрприз. Но ты удивишься, уверяю тебя. Глава 10 Их ждали. Три женщины и мужчина. Женщины были младше, чем Альтсин ожидал, примерно его возраста, зато мужчина мог бы оказаться дедом всех их. Вор сразу почувствовал, что он стоит в правильном месте, поскольку эта четверка дружно его проигнорировала, словно он был лишь призраком, сотканным из тумана случайным дуновением ветра, зато все внимание посвятила его спутнице. Произошел короткий обмен фразами, резкими уколами, сплетенными из слов наречия, которого Альтсин не знал, а потом хозяева развернулись и шагнули между деревьями. Он заколебался, но старческая ладошка толкнула его в плечо: – Пойдем. Лучше бы тебе не теряться. Воля Оума волей Оума, но стрелы в этих лесах летают очень низко. Он двинулся вьющейся между деревьями тропинкой, туннелем, наполненным танцующими тенями и пятнами света. Осторожно ставил ноги, обходя камни и корни, которыми деревья вгрызались в землю: те походили на пальцы великана. – И на что они злились? – спросил Альтсин, переступая очередное препятствие. – Что я тебя сопровождаю. – Ведьма заняла позицию за его спиной, что на миг напомнило ему о ее кинжале. – С несчастным случаем, не путайся я под ногами, все прошло бы полегче. – Потому что, когда кит умирает, молодые акулы начинают плавать быстрее? – Да. Некоторые из них верят, что, исчезни ты, он… – старая ведьма засопела, скверно выругалась и остановилась, – он поверит, что ты взял да и сбежал с острова. А потом забудет.