— Завтра к нам приедут какие-то ваши знакомые с визитами вежливости, мадам, — герцог смотрел на нее без всяких эмоций, в то время, как Аманде всегда улыбался, даже если она тревожила его дурацкими вопросами. Мирабелла закивала. — Да, да, я помню. Прошу вас, останьтесь до вечера дома, не хотелось бы принимать гостей в одиночестве. — Непременно, мадам. Гости на самом деле явились. Мирабелла изображала приветливую хозяйку и любящую супругу, сидела рядом с герцогом, и он снова склонялся к ее руке. Лицемер! Хотя чего она хочет, она тоже лицемерка. Играет не хуже собственной матери на сцене. Только сейчас сценой выступала гостиная их загородного дома. Она же попросила герцога и Аманду спеть, и они снова пели на два голоса какие-то веселые песни, а Мирабелла потом хлопала в ладоши громче всех, так, что чуть не отбила руки. Вечером, удаляясь в свою спальню, и оставив сестру и мужа сидеть на веранде и рассмативать какой-то сборник картин, недавно заказанный герцогом специально для юной родственницы, Мирабелла понимала, что больше так продолжаться не может. Три недели она не вынесет. Она не может выгнать герцога раньше времени, оговоренного контрактом, она не может выгнать из собственного дома собственную сестру. Она не может уехать сама! Стоп! Почему она не может уехать? Контракт контрактом, но дела никто не отменял. Мирабелла бросилась в кабинет, и достала из груды бумаг телеграмму, которой один из ее поверенных просил ее приехать на пару дней в Нью-Йорк по делам биржи. Мирабелла собиралась предложить поверенному приехать к ней в Бостон, но сейчас ухватилась за эту идею. Да, ее дела зовут в Нью-Йорк. А билет Его Высочества герцога на пароход поменять нельзя. Следующий пароход неизвестно когда. Вернее известно, но это не важно. Неизвестно когда. И потерять такой хороший билет будет ему жалко. Ничего. Он проведет в ее доме весь месяц, и Аманда будет его развлекать. Пусть смотрят альбомы и спорят о Рембранте. Мирабелла не будет смотреть на это три недели. Дела задержат ее в Нью-Йорке дней на десять. А потом она вернется, чтобы дать большой бал, а потом... а потом он уедет. И она не сможет больше смотреть на него. Не услышит больше его голоса, его смеха, веселых ноток, когда он поддразнивает Аманду. И красивого тенора, когда он поет вместе с ней о любви. Мирабелла села на стул и разрыдалась. Она сама загнала себя в ловушку. Слава Богу, месяц скоро закончится. Как жаль, что месяц скоро закончится! Мирабелла желала быть рядом с мужем не месяц, а всю жизнь. Она не готова была делить его с сестрой! Только вместе. Только навсегда. Он и она. Зеркало трюмо отразило ее заплаканное лицо. Ничего примечательного. Совсем не юная девица, не красавица, темноволосая, с миндалевидными темными глазами и непослушными кудряшками, обрамляющими лицо, как бы она ни старалась от них избавиться... Редкий тип женщины, полностью осознающей свою непривлекательность, и никогда не стремившейся понравиться мужчине. Мирабелла относилась к окружающим ее мужчинам, как к друзьям, и никогда не пыталась строить глазки или как-то еще привлечь их внимание. И мужчины отвечали ей тем же. Она убрала черный локон за ухо, пригладила волосы. Вытерла остатки слез. Она не для него. Не для красавца-аристократа. Она обещала ему, что не станет навязываться, что никогда не потревожит его, и не будет делить с ним постель. Она выполнит свои обещания. А титул... Мирабелла совсем забыла про титул. Титул откроет ей дорогу в лучшие салоны Бостона и Филадельфии, как она того и хотела. — Уезжаете? — герцог стоял перед ней, крайне удивленный, — мы же должны провести вместе в поместье месяц. Мирабелла дернула плечом. Она стояла около автомобиля, который должен был отвезти ее на вокзал, откуда поездом она планировала добраться до Нью-Йорка. — К сожалению, дела невозможно отложить, месье. — Вы всегда заняты настолько, что невозможно к вам подступиться, — усмехнулся он, — подождите, я возьму пиджак, — он кивнул своему слуге, и тот тотчас же исчез в дверях дома. — Зачем? — она вскинула брови. — Я еду с вами. ... Дорога до вокзала была недолгой, а в поезде Мирабелла спряталась за газетой, и только изредка выглядывала, чтобы посмотреть на герцога. Тот вольготно расположился напротив нее и смотрел в окно. Книга, которую Мирабелла предложила ему, осталась лежать на столике. — Вы очень увлечены чтением, — наконец сказал герцог, в тот миг, когда Мирабелла решила, что пора перевернуть страницу. Мирабелла вздрогнула и посмотрела, что за газета у нее в руках. — Я изучаю курс акций, месье, — сказала она, — это на самом деле очень увлекательно. Глаза ее забегали по строчкам, чтобы понять, что же на самом деле написано на листах, которые она держала в руках. — И как же вы посоветуете разместить деньги? — он откинулся на спинку дивана, и смотрел прямо на нее. Мирабелла хотела бы спрятаться за газетой от этого взгляда, но боялась, что ее поступок покажется супругу невежливым. — Я размещаю в разных фондах, — она провела рукой по строчке, — например вот здесь... Она положила газету на стол, чтобы герцог тоже видел, что написано, и стала комментировать каждую строчку. Да, об акциях Мирабелла могла говорить сколь угодно долго. Но в акциях есть польза и смысл, это же не картины Рембранта, нарисованные много веков назад, и стоящие безумных денег, но при этом совершенно бесполезные. — Вам правда интересно? — вдруг прервала она сама себя. Но герцог слушал заинтересованно и даже задавал какие-то вопросы. — Конечно, мадам, когда еще я получу такую подробную консультацию. — Я могу сделать все вклады за вас, — сказала она. Герцог усмехнулся. — Спасибо. Но несмотня на то, что вы обо мне думаете, я, пожалуй, справлюсь с этим делом сам. И вот извольте. Как можно заниматься делами, когда герцогу всенепременно нужно посетить музеи, варьете, гулять по набережной и зайти в порт, то есть всеми возможными способами терять драгоценное время? И если прогулки по набережной еще как-то Мирабелла могла терпеть, но в музее на нее нападала безумная тоска. Картины? Опять картины? Герцог таскал ее из залы в зал, а потом они отправились по лавкам, где эти картины продавались, и ее муж купил себе безумно дорогую мазню, от вида и цены которой у Мирабеллы чуть не случился удар. — Что это? — она уставилась на картину, пытаясь выцепить среди пятен утерянный здравый смысл своего супруга, — это же... — Это импрессионист, — герцог махнул рукой, будто понимая всю тщетность объяснить Мирабелле ценность покупки, — просто смиритесь, что часть ваших денег будет потрачено на живопись. Мне надо украшать замок самыми модными работами. — Потому что Рембрант у вас уже есть, — ехидно вставила она. Он вспыхнул, но не ответил.