– Простите, что делаем? – Короче, проехали. Говорите, что от меня надо? – Когда вы последний раз видели Волкова? – брякнул Крячко первое, что пришло на ум. – Видел Волкова? Вы что, издеваетесь? – Мухамбетов снова разозлился. – Как я мог его видеть? Он же «жмурик», или вам об этом неизвестно? – О смерти Волкова мы знаем, – спокойно произнес Гуров. – Но нас интересуют последние дни его жизни. И вопрос, адресованный вам, как раз подразумевает под собой, что видеться с ним вы должны были до его смерти. – Ну, видел я его накануне. – Мухамбетов вроде как успокоился. – Встречались за неделю или около того. – У нас другие сведения. От проверенного источника поступила информация, что вы виделись с Волковым в день смерти, вернее, в ночь его смерти. Что можете сказать на это заявление? – Ни хрена я вам говорить не обязан! – вдруг выдал Мухамбетов. – Ваш источник, вы и проверяйте. Какого ко мне приперлись? – Поосторожнее с выражениями, – предостерег Крячко. – Не забывайте, что разговор у нас официальный. – Да плевать мне на это! – Мухамбетов намеренно нагло развалился на замше кухонного уголка, всем своим видом выказывая пренебрежение и к официальной беседе, и к званию визитеров. – Мой коллега предупреждает вас не для проформы, – поморщился Лев. – Ваше поведение может быть истолковано как отказ от помощи следствию. Не думаю, что вам понравится, если мы заберем вас в отделение в таком виде. В «обезьяннике» замшевых подушек на сиденье не кладут. – А вы мне не угрожайте. Я свои права знаю, – выдал Мухамбетов. – Только троньте, и мои адвокаты вас в порошок сотрут. И срать им на то, что вы из столицы прикатили. – Давайте вернемся к вопросу, – еле сдерживаясь, предложил Гуров. – Итак, вы утверждаете, что виделись с покойным Волковым за неделю до его смерти, так? – Мне каждый ответ по два раза повторять придется? – Мухамбетов на контакт идти не желал. – Может, диктофон достанете? А то язык бить неохота. – Нам придется проверить ваши слова, – предупредил Лев. – С законом о даче заведомо ложных показаний вы знакомы? – Да не пугайте вы меня. Пуганный уже. – И все же предупредить я обязан. – Гуров выдержал паузу не столько ради того, чтобы Мухамбетов мог осознать сказанное, сколько ради того, чтобы успокоиться самому. – Значит, вы утверждаете, что не виделись с покойным в ночь его смерти? – Нет, не виделся. – На этот раз Мухамбетов ответил без ерничанья. – Где были в ту ночь, помните? – А вот на этот вопрос вы ответ получите только при адвокате. – Хотите пригласить своего защитника или удовольствуетесь назначенным? Стас, у тебя наручники с собой? Мне кажется, гражданин препятствует следствию. Придется его задержать. – Да пошел ты! – взъярился Мухамбетов. – Спектакль тут разыгрываешь. Нет у тебя права меня допрашивать. И арестовать ты меня не можешь. Прошли ваши денечки, когда беспредельничать вам позволялось. Сейчас без адвоката вы и пукнуть права не имеете. – Проверим? Крячко соскочил с подоконника, сорвал с ремня наручники и двинулся к Мухамбетову. Тот дернулся в сторону, полотенце слетело с бедер, оголив причинное место. Это отрезвило Крячко. Он нагнулся, поднял полотенце, бросил Мухамбетову на колени и процедил сквозь зубы: – Срам прикрой, придурок! Мухамбетов подхватил полотенце, накинул на бедра. Инцидент его смутил, хоть он и пытался этого не показать. Гуров дождался, когда Крячко вернется на свое место, после чего снова заговорил: – Послушайте, Руслан. Мы понимаем, что пришли в неподходящий момент, но такова уж наша работа. Давайте забудем все, что наговорили друг другу, и начнем беседу с самого начала. Оговорюсь сразу, перед нами не стоит цель доказать вашу вину. Мы лишь желаем разобраться в ситуации. А ситуация такова: есть человек, который утверждает, что вы были последним, кто видел Волкова живым. Раз он так говорит, на это должна быть причина. – А нет никакой причины. Надо же, кто-то что-то видел, а компенсацию с меня сорвать хочет! – взвился Мухамбетов. – Ну, все, мне это надоело! – Крячко снова спрыгнул с подоконника, резким движением заломил правую руку Мухамбетова вбок, заставляя повернуться к нему спиной, и быстро защелкнул наручники на запястьях. Гуров напарника не останавливал. «Сам напросился, – решил он. – Все равно разговора по душам не получится». А Мухамбетов уже крыл на все корки полковников. Минут пять разорялся, пока во рту не пересохло. Девица влетела было в кухню, но Крячко так на нее рявкнул, что она пулей вылетела обратно, чуть не сорвав дверь с петель. Та еще некоторое время качалась из стороны в сторону, издавая тонкий свист. Гуров остановил ее мыском ботинка, и дверь плотно вошла в косяк. Писк стих, а вместе с ним и брань Мухамбетова. Крячко перехватил взгляд напарника, едва заметно кивнул и приступил к роли «плохого полицейского». – А теперь поговорим, – присаживаясь перед Мухамбетовым, проговорил он. – Первое, что тебе придется усвоить, это то, что мы не в Москве. Тут свои правила, и от столичных они отличаются так же сильно, как каша от поноса. Здесь, дружок, курортная зона. Им до твоих проблем дела нет. Получить ордер на твой арест для нас не проблема, из комнаты выходить не потребуется, один звонок, и местный начальник сделает все, что потребуют от него полковники с Петровки. Уголовный кодекс здесь чтут свято. Полицейские, разумеется. Но и у уголовных авторитетов в курортной зоне свои интересы. Им за тебя шмон и облавы терпеть резона нет. Они бабки на этом теряют. Большие бабки. Это ты усекаешь? Мухамбетов не ответил, но в глазах появилось некое подобие осознания ситуации. Крячко с минуту вглядывался в его лицо, затем продолжил: – Мы с напарником приехали сюда не для того, чтобы в остроумии с тобой потягаться. Это тебе тоже придется усвоить. Нам нужна информация, и мы ее получим, как бы ты ни сопротивлялся. Сами руки марать не станем, не надейся. Повторюсь: местное начальство сделает все, стоит нам намекнуть. А мы намекнем, не сомневайся. Видишь ли, сроки нас подгоняют, а ты сопротивляешься. Так что прикажешь делать? Мы ведь предлагали по-хорошему, ты отказался. Ведь отказался? Мухамбетов пока держался, но было видно, что дожать его – вопрос нескольких минут. Крячко встал, подошел к Гурову, сделав вид, что хочет что-то обсудить. Мухамбетов напряг слух, и Стас решил ему подыграть. Стараясь говорить не слишком громко, он задал Гурову вопрос: – Слушай, может, прямо здесь его? – А девушка? – задал встречный вопрос Лев. – Да не проблема. Она ведь малолетка, по этой и пойдет. А уж ее мы научим, что нужно на суде говорить. – Добро, действуй! – кивнул Лев. Крячко не успел занять место напротив Мухамбетова, как тот полностью изменил тактику поведения. Растеряв весь апломб, просительным взглядом посмотрел на Крячко и кротким, почти вежливым тоном произнес: – До меня дошло. Снимайте наручники, говорить буду. – Э, нет, приятель, ты свой шанс упустил. Теперь у нас на тебя совсем другие планы, – заявил Стас. – Твое признание нам сейчас до фонаря. Определим тебя в СИЗО, там ребятки серьезные. Ты им про девочку свою малолетнюю все выложишь, а попутно и на наши вопросы ответишь. Им раскрываемость – нам информация. Как видишь, все в плюсе. Кроме тебя, правда, но тут ты сам виноват. – Да погодите вы! – Мухамбетов начал нервничать. – Девка эта никакая не малолетка, на ней пробу ставить негде. – Одно другому не мешает, – наставительно произнес Крячко. – Попробовали многие – отвечать только тебе. Закон подлости, дружок, на то он и закон, чтобы на ком-то срабатывать. – Волкова я видел, но к смерти его никакого отношения не имею, – выпалил Мухамбетов. – А видел его, потому что он меня сам вызвал. Честное слово! – Ну надо же! Этот человек имеет слово. Да еще и честное. Ну не смех ли, Лева? – издевался Крячко. – Мало того, что девочку не портил, так еще и конкурента не убивал. А ведь все указывает на то, что в обоих случаях виновен он. Слышал я, что люди бывают невезучими, но чтобы настолько… – Погоди, Стас, дай ему сказать, – вступил в игру Гуров. – Может, на этот раз что-то стоящее услышим. – Да туфту в очередной раз прогонит, – заметил Крячко. – Незачем на него время тратить. – Я буду говорить правду, – пытался заглянуть в глаза Гурову Мухамбетов. – Скажу все, что знаю про смерть Волкова. Вы проверить сможете, зуб даю. – Раз зуб, можно и поверить, – рассмеялся Стас. – Подползай поближе, приятель, помогу тебе сидячее положение принять. А за наручники – извиняй, пусть пока на тебе побудут. Гуров в очередной раз придвинул стул ближе к допрашиваемому и приготовился слушать. Рассказ Мухамбетова не сильно отличался от того, что опера слышали от Семибратова и Шилова. И все же нюансы были. Махинацию с искусственным повышением цены на лом Мухамбетов подтвердил. Только в отличие от Семибратова идею приписал Якимушкину. Мол, он пришел к нему, Мухамбетову, с деловым предложением. Предложение выглядело сырым, недодуманным, но перспективным. И тут уж Мухамбетов развернулся. Он доработал детали, он же предложил взять в дело всех остальных. Только Волкова порекомендовал сам Якимушкин. Он же с ним и договариваться должен был да провалил миссию на первом заходе. Волков оказался совершенно невосприимчивым к чужим идеям, а Якимушкин – плохим дипломатом. Короче, дело он испортил. Вернее, чуть не испортил. Пришлось Мухамбетову и здесь поработать. Ему показалось, что с задачей он справился. По крайней мере, Волков обещал подумать. За день до его смерти Мухамбетов снова встречался с ним в кафе. На этот раз по инициативе самого Волкова. Оказалось, встречу тот назначил не только ему, но всем, кому было известно про план Якимушкина. Зачем он их выцеплял по одному? Да отговорить пытался. К совести взывал, к благоразумию. Пугал штрафными санкциями за нечистую игру и прочую лабуду гнал. Мухамбетов послушал-послушал и на хрен его послал. Что сделали остальные? То же самое – отказали все Волкову. Посоветовали не высовываться, раз уж легкие бабки его не интересуют, на том и разошлись. В тот же день Мухамбетов уехал в Сочи. Надоело «мульку прогонять», надоело этих чистоплюев обрабатывать. Не срослось и не срослось, он не в обиде. Не выгорело здесь, получится в другом месте. Таков мир бизнеса. Гуров усомнился в том, что Мухамбетов так просто отказался от идеи, и тогда тот заявил, что Волков, мол, аргумент привел железный. Какой? Да объявил, что выход на нужного человека нашел. И имя назвал. Сказал, что про махинации группы Якимушкина тому все выложит, а после этого у них так и так ничего не выгорит. Уж он найдет, каким образом вывести из игры всю четверку. Имя человека Мухамбетов назвал только после того, как Гуров дал ему честное слово, что при этом человеке о его персоне даже упоминания не будет. Им оказался некий Дмитрий Бородин. Мужчина солидный и возрастом, и положением. Именно ему сдавали свой лом Семибратов, Шилов, Паршин и Волков. Он, Мухамбетов, такой привязанности не имел, сдавать мог куда угодно, лишь бы выгода шла максимальная, а остальные только Бородину. Почему после того, как Бородин узнает про комбинацию, придуманную Якимушкиным, он должен помешать воплотить замысел? Да потому, что от этого замысла его, Бородина, бизнес понесет убытки. А так как Бородин мужик тертый, то не в его правилах спускать такой беспредел. Мухамбетов взвесил все «за» и «против» и умыл руки. Укатил в Сочи и забыл про все планы. Насчет предостережения по поводу алиби отнекиваться не стал, хотя и не сам операм эту информацию выложил, а только после того, как Гуров ему расклад дал. Да, с Шиловым и Семибратовым насчет того, чтобы почаще на людях бывали, говорил. Только не конкретную ночь называл, а предостерегал в целом. На обозримое будущее. И боялся он не за то, как бы их в смерти Волкова не обвинили, а гнева Бородина опасался. Он не предполагал, что Бородин может на жизнь их покуситься. Репутацию подпортить – это запросто, физию начистить – тоже легко, но чтобы жизни лишить? Нет, об этом Мухамбетов не думал. Зачем алиби? Да не алиби это было, простая предосторожность. Бородин не любит на публику играть. Не тот склад характера. По-тихому разобраться может, конкурентам слить тоже легко, но не на глазах у удивленной публики. Тем более не в кругу семьи, где жены и дети. Уважает он семью, хоть своей не имеет. Покой семьи и друзей семьи для него святое. Вот как-то так. Рассказ Мухамбетова звучал как-то чересчур приторно, но Гурову он дал новую фамилию, а это было уже кое-что. Чем больше деталей всплывает в ходе расследования, тем легче докопаться до истины, пусть даже без помощи свидетелей или вопреки таковой. Здесь же налицо утечка информации. Сколько фамилий уже всплыло, сколько подробностей по бизнесу вовлеченных в расследование людей. Это должно было облегчить понимание ситуации. Разумеется, Гуров понимал, что Мухамбетов восемьдесят процентов из рассказа выдумал и подтасовал так, как выгодно ему. Впрочем, так же, как и Семибратов. Но к этому полковник привык. Ни один подозреваемый никогда не говорит всей правды. Даже если на сто процентов невиновен. Такова уж психология человека: попал на крючок правоохранителям – старайся говорить поменьше или то, за что они точно зацепиться не смогут. Так, на всякий случай, для перестраховки. А то ведь как бывает? Ты им всю правду от чистого сердца, а они тебя твоей же правдой и в каталажку. Таково мнение обывателя, и с этим Гуров ничего поделать не мог. Что подумал Мухамбетов, когда узнал про смерть Волкова? Да что тут думать? Решил, что судьба его наказала. Не рой другому яму, так ведь в народе говорят? А он, Волков, рыл, да еще как рыл. Лишил всех возможности заработать хорошие бабки, за то и поплатился. Видно, не в почете у шутницы-судьбы чистоплюи. Предположение, что Волкова кто-то из их четверки убрал, в голову не приходило. Зачем? План-то все равно провалился. Месть? Нет, отомстить из этих хлюпиков никто не мог. Даже со злости, в состоянии аффекта, так сказать. А что касается того, что его видели в ночь смерти Волкова в городе, полная брехня. Здесь он был, в Сочи. И свидетель у него есть. Хозяин квартиры, в которой они сейчас сидят. Приехал Мухамбетов в Сочи рано утром, ключи от квартиры на руках, хозяина беспокоить не нужно. Только городок здесь маленький, все друг про друга знают, вот и доложили хозяину. А тот прикатил ближе к вечеру. Вроде как узнать, не нужно ли чего постояльцу. На самом деле аванс хотел получить. Дал ему Мухамбетов аванс, он и отчалил. С Мухамбетовым хозяин встречался около девяти часов вечера, так что ни на машине, ни на самолете до Череповца он добраться никак не успел бы. Тут и проверять ничего не требуется, километраж сам за себя говорит. Адрес хозяина Мухамбетов предоставил без возражений. Имя-фамилию назвал и номер телефона продиктовал. Все честь по чести. Мне, мол, скрывать нечего. Когда с алиби на момент смерти Волкова было покончено, Гуров перешел к московскому инциденту. Зашел издалека: где бывал Мухамбетов помимо Сочи и Череповца в последние месяцы? Да нигде не бывал, заявил тот. Кто может это подтвердить? Разве что девицы, если он их всех упомнит. Специально даты, когда один оставался, не записывал. Дата смерти Паршина, названная в числе прочих дат, никакой реакции у Мухамбетова не вызвала, по крайней мере, визуально не было похоже, что он забеспокоился. А вот сами вопросы не понравились. Чего ради по всему календарю его гоняют? Хотят получить алиби на все висяки, что за Петровкой числятся? Пришлось сообщить о смерти Паршина. И дату назвать. А Мухамбетов им снова алиби, и снова в Сочи, мол, был, здоровье поправлял. И вообще, в Сочи он бывает так же часто, как и в Череповце. Раз в месяц – стабильно. Недельку поживет и обратно возвращается. Зимой от холода отдохнуть, летом от духоты и смога. Чем плоха такая схема? Денег на подобный образ жизни ему хватает, квартира всегда ждет. Дома заскучает, может и дважды за месяц приехать. Курортная зона предполагает легкие связи, а другие Мухамбетова не интересуют. И ничего зазорного он в этом не видит. Он мужчина свободный, молодой и необремененный особыми заботами, так что кататься ему никто не запретит. Помурыжили его Гуров с Крячко, помурыжили и откланялись. Предъявить Мухамбетову нечего, на сотрудничество он согласился, все, что знал, выложил. Гуров понял, что большего из Мухамбетова не выжать, и решил закругляться. Наручники Крячко с него снял, велел отправить малолетнюю подругу домой. На том и распрощались. Выйдя от Мухамбетова, постояли возле подъезда и вызвали такси. Куда ехать, в аэропорт или в гостиницу, так и не решили. Таксист приехал, а напарники понятия не имеют, куда их доставить. Покрутил таксист пальцем у виска и стартанул на новый заказ. А Гуров с Крячко так и остались стоять на крыльце. – Надо было к хозяину квартиры рвануть, – вдруг осенило Крячко. – Получить подтверждение словам Мухамбетова все равно придется, так почему не сейчас? – Может, по соседям пройдемся? Соседи много чего видят и слышат, – предложил Лев. – Я вот все стою и думаю, почему у меня ощущение, что уезжать рано? Наверное, потому, что не все дела мы здесь закончили. – Да что тебе соседи скажут? Думаешь, они вспомнят, приезжал Мухамбетов год назад в конкретный день или квартира пустовала? Не смеши меня, Лева, ничегошеньки они не вспомнят.