Часть 32 из 42 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И вы сейчас об этом подумали, – прищурился майор. – Сегодня я хотел устроить опознание Романа Седова по фотографии соседями и пострадавшей Захаровой. А заодно убедиться в наличии или отсутствии татуировки. Согласитесь, Лев Иванович, что в случае с Захаровой, видевшей татуировку через стекло и мельком, не все так просто. А если тот парень, ее любовник, специально продемонстрировал ей временную татушку, чтобы отвести от себя подозрения? Вы такое исключаете?
– Нет, я ничего не исключаю, – покачал головой Гуров. – Сложно, но вполне может быть. Только совпадений с забинтованной рукой в одном и том же месте у разных людей вызывает сомнение. Но мысль интересная. С этим понятно, давайте про второй случай. Я слушаю.
– Второй случай сложнее. Узнали мы о нем фактически оперативным путем, потому что все документы и результаты уже готовы. Причина смерти банальная – остановка сердца. Речь идет о жене бывшего крупного чиновника Павла Владимировича Горбунова. Сейчас он на пенсии, член Общественного совета при министерстве культуры. Человек с положением и со связями. Не в его интересах раздувать такой скандал, когда уже все свершилось. Я понимаю Горбунова и его желание скрыть все, связанное с его женой.
– А подробнее?
– Подробнее можете считать, что мы имеем «явку с повинной» врача, делавшего вскрытие тела Ольги Горбуновой. Причиной смерти была остановка сердца, но сама остановка не имела патологический причины, а вызвана была передозировкой какого-то успокаивающего препарата. Врача «очень попросили» сделать это!
Павел Дмитриевич Горбунов открыл дверь, молча кивнул Гурову и посторонился, пропуская его в квартиру. Лев удивился, что мужчина дома ходит в костюме и ботинках. Может быть, собрался куда-то уходить? Но когда он вошел, сразу стало понятно, что в такой обстановке тренировочные штаны с вытянутыми коленями, пляжные шорты и даже джинсы будут смотреться как-то неуместно.
Внутри все было оформлено в стиле и духе начала прошлого века. Тяжелые бархатные шторы в дверных проемах, мебель из деревянного массива, стилизованная под старину. А вот дубовое бюро и отреставрированный комод явно были не «новоделами». Подсвечники, картины, обивка стен под тканевые шпалеры. Типичная квартира русского интеллигента начала XX века или конца XIX. Именно старинного русского интеллигента, а не дворянина. Почему-то эту тонкость Лев почувствовал сразу. Никакого излишества, тонко и со вкусом все подобрано, но…
Подойдя к комоду, он заметил слой пыли на его поверхности. И багет ближайшей к нему картины был тоже пыльным. Запустение и тоска.
– Я живу не здесь, – неожиданно сказал Горбунов, – а за городом. Не могу тут находиться, давит все.
Гуров повернулся и сейчас, когда свет падал на лицо хозяина квартиры в щель между шторами, увидел, что мужчина выглядит старше своих 62 лет. Неужели смерть жены так его подкосила? Или осознание ее неверности? Если он пошел на подлог, подкупил, оказал давление на патологоанатома, значит, для него это важно.
– Павел Владимирович, – заговорил Гуров. – Меня зовут Лев Иванович Гуров. Я работаю в Главном управлении уголовного розыска МВД страны.
– Я помню, вы мне говорили по телефону, – кивнул Горбунов и, отойдя в глубь гостиной, устало опустился в кресло. – Вы садитесь. Я так понимаю, разговор будет долгим. И непростым.
– Правильно понимаете. – Гуров сел в кресло напротив и положил на колени папку с документами. – И дело не только в трагедии вашей семьи. Дело еще и в судьбах других людей. Но самое неприятное, что были и другие смерти. И если вы не соберете все ваше мужество и волю в кулак и не поможете мне, то смерть и вашей жены не будет последней. Вы поможете мне?
– Как? – хриплым голосом отозвался Горбунов.
– Полно и честно отвечая на все мои вопросы. Ваши показания очень важны, они могут помочь нам найти и изобличить преступника. Я понимаю, вы пытались скрыть истинную причину смерти вашей жены, опасаясь огласки. Хотели сохранить репутацию вашей семьи, но сейчас речь идет о жизнях и других людей. Более правильным будет все же найти и наказать преступника.
– Спрашивайте, мне уже все равно, – бесцветным голосом ответил Павел Владимирович.
– Как вы узнали, что ваша жена вам изменяет?
– Сначала по мелочам. Это заметно, когда женщина перестает любить тебя. Заметно, когда у нее на лице счастье, но думает она не о тебе.
– И это все? Или были более серьезные основания подозревать ее?
– Она стала тратить денег больше, чем обычно, а новых вещей я у нее не видел. А потом… Это глупо, конечно, но я не смог удержаться – начал следить за ней. Ольга вдруг иногда перестала выезжать на своей машине, а вызывала такси. А она ведь так любила сам процесс управления автомобилем. Я видел, как однажды она выходила из такси за квартал от нашего дома, а мужская рука удержала ее за запястье с заднего сиденья. Ольга наклонилась в салон и поцеловала его. Я видел, как она выходила из гостиницы, и узнал, что это небольшой отель, где номера сдаются с почасовой оплатой.
– Вы уверены, что это не совпадение, что Ольга вам в самом деле изменяла, что это не были деловые встречи, может, ее дела заставляли общаться со множеством людей? Ведь Ольга Дмитриевна занималась организацией различных мероприятий, презентаций, выставок, творческих встреч. У нее обширный круг знакомых, и в публичном обществе принято при встрече и прощании прикасаться друг к другу щеками, имитируя поцелуй. Такова традиция этого круга.
– Она приводила его сюда, в эту квартиру, – перебил Льва Горбунов.
– Вы уверены?
– Уверен. Я давно уже не могу доставлять женщине радость как мужчина. Думал, что у Оли потребность в сексе тоже угасла. Не думал об этом, уже не беспокоился. Я вернулся в тот день слишком рано. Намного раньше, чем обещал. Видимо, любовник только ушел, а Оля меня не ждала. Она лежала на кровати, на растрепанной постели в домашнем халатике, и было видно, что под ним нет белья. От нее пахло сексом, другим мужчиной. Это было ужасно понимать, я думал, что у меня остановится сердце. И еще: она так испугалась, когда меня увидела. Стала торопливо что-то болтать, чушь какую-то про кино, про погоду, про звонок подруги. Это был нервный лепет. Не знаю, как мне удалось сохранить самообладание и не выдать своего состояния. Впрочем, я сослался на недомогание, и Ольга с облегчением поверила. Я видел это облегчение.
– А потом?
– Потом я решил застать ее на месте супружеской измены. Не знаю, зачем мне это было нужно. Я не хотел ее ни избивать, ни унижать, я просто должен был твердо знать. Скорее всего, расскажи она мне все, признайся, я бы оставил ее в покое и уехал жить за город. Друзья и знакомые просто ничего бы не узнали, все было бы прилично. Я нанял толкового парня, чтобы он проследил за Олей. До сих пор стыдно за свой поступок. Это было как-то недостойно, но поверьте, Лев Иванович, я был измучен неизвестностью, предательством жены.
То теребя подлокотники кресла, то потирая лицо, Горбунов рассказал, как придумал убедительную легенду о своем отъезде на три дня из города. И в первый же вечер нанятый им парень рассказал, что в квартиру вечером вошел молодой человек.
– Он вошел к моей жене, понимаете? Это было настолько ужасно, понимать, что Оля связалась с парнем лет на двадцать моложе себя. Меня трясло, я не мог говорить. Полетел домой как сумасшедший. Мне надо было взять такси, а я поспешил на своей машине и… попал в аварию. Серьезно разбил и свою машину, и другого человека. Я был в таком состоянии, что хотел бросить все и на такси ехать домой, но меня чуть ли не силой удержали. Видимо, посчитали, что я пытаюсь скрыться, уйти от ответственности. Это были ужасные три часа. Пока приехали сотрудники полиции, пока закончили осмотр и составили все документы. Я приехал домой, когда Оля была уже мертва.
– Павел Владимирович, я прошу вас дальше все рассказать подробно. Понимаю, что вам тяжело, но сделать это необходимо.
– Я не хочу огласки, – покачал головой Горбунов.
– Мы постараемся сделать так, чтобы огласки не было, судебное заседание может быть закрытым. Вы поймите, что все не так просто. В тот день, когда ваша жена лежала на постели и умирала от огромной дозы успокаивающего средства, которое ей дал преступник, он снимал с ее карты через онлайн-банк большую сумму денег. Понимаете? Это не любовные отношения, это убийство с ограблением! Что вы увидели, когда вошли? Мне важно все: какие следы, какие улики, что-то такое, что могло бы помочь найти преступника. Может, вы стаканы не вымыли, из которых они пили.
– Я всюду протер пыль и перемыл всю посуду после похорон. Специально, чтобы не удалось найти никаких следов, – отозвался из своего кресла Горбунов. – Я не хотел огласки, хотел уничтожить все следы… И здесь, и из памяти.
– Нам придется провести обыск, – напомнил Гуров.
– Это обязательно? – с каким-то болезненным выражением лица спросил Павел Владимирович.
– Послушайте, вернитесь в реальный мир! – строго посоветовал Лев. – В этом реальном мире была убита ваша жена. Убита человеком, которого разыскивает полиция. На его счету как минимум еще одна смерть. О чем вы вообще говорите?
– Хорошо. Я понимаю, – кивнул Горбунов.
– Еще я должен допросить того парня, который следил за вашей женой в день ее гибели, который звонил вам и сообщил, что в квартиру вошел любовник.
Гуров достал из кармана блокнот и авторучку. Горбунов смотрел на него с таким выражением лица, как будто вот сейчас рухнет все то, что осталось, разрушится какое-то шаткое равновесие, на котором теплилась его жизнь. Или остатки его жизни.
– Ярик, – наконец произнес он. – Ярослав Зорин. Он в этом подъезде живет, шофером работал. Я часто его помощью пользовался. Замечательный парень. Добрый, честный.
Оперативная группа приехала через час. Как и ожидал Гуров, в квартире не нашлось отпечатков пальцев, которые можно было бы идентифицировать. Но на подземной парковке в машине, принадлежавшей покойной жене Горбунова, оперативников ждал сюрприз. В «перчаточном ящике» эксперт среди женских мелочей обнаружил конверт с логотипом барбершопа Topgun.
– Смотрите, Лев Иванович! – Молодой эксперт держал красивый конверт за уголок, повернувшись к свету. – Интересно, что в нем могло быть?
– Молодой человек, – усмехнулся Гуров, натягивая тонкие перчатки. – Вы отстаете от современной жизни. Знаете, что такое барбершоп? Нет? Это парикмахерская для мужчин. Прическа, укладка, окрашивание, стрижка бороды, усов. Не так давно это было именем собственным целой сети парикмахерских такого направления в Москве и по стране, а теперь появились и другие. Сейчас название «барбершоп» означает только то, что это заведение для мужчин, статусная парикмахерская. Быть клиентом одного из барбершопов престижно. Хм, кроме того, ты еще будешь идеально пострижен, и твоя борода или усы, если ты их решил носить, будут выглядеть максимально эстетично.
– Значит, – догадался эксперт, – в машине женщины конверт из барбершопа может означать, что там раньше лежало что-то, имеющее отношение к мужчине?
– Я думаю, что это был подарочный сертификат, – кивнул Лев и стал рассматривать конверт. – Барбершоп находится на улице Академика Янгеля, это у нас на юг по Варшавке. Вот что! Заберите с собой конверт и попробуйте найти на нем отпечатки. Чем черт не шутит, может, молодой любовник трогал его. Надеюсь, женщина, если она именно ему делала этот подарок, вручала сертификат прямо в конверте. А он вытащил, посмотрел, а конверт, случайно или намеренно, оставил в машине. По крайней мере, у нас есть шанс.
На квартире Андреевой тоже работали эксперты. Гуров приехал туда, когда почти все уже закончили. Крячко повернулся на шаги своего напарника, входящего в гостиную, и протянул руку.
– Ну что? Есть зацепки? – спросил Лев, пожимая ее.
– Трудно сказать, – пожал плечами Крячко. – В принципе, по всей квартире пальчики найти можно, но только они не пригодны для идентификации. То рисунок смазан, то только частично узор виден, без характерных признаков. Идентифицировать нечего, следов мужского присутствия тоже найти не удалось. Но один интересный момент все же есть. В шкафу мы нашли пленку от букета из цветочного магазина. Пленка свежая, она еще немного сохранила запах цветов. Одинокая женщина. Цветы обычно дарят или мужчины, или коллеги по работе. Я позвонил Протасову, он выяснит на работе у Андреевой, дарили ли ей там цветы в пределах последнего месяца.
– На пленке есть пальцы?
– Есть, – с улыбкой кивнул Стас. – Три почти полной и отчетливой пятерни и много пальцев. «Пальчики» Андреевой у нас имеются, так что ее отпечатки мы можем выделить. Будут еще отпечатки работницы цветочного магазина, но все равно есть шанс получить «пальчики» нашего юного афериста! Заодно сравним с отпечатками Романа Седова… Хотя…
– Мы поквартирный обход сделали, фотороботы наши показывали. И фото мужа дочери тоже. Вместе с другими. Знаешь, я рискнул показать соседям и фотографию дочери Андреевой. Ее никто не узнал. Редкий гость она была у своей матери. И Романа, ее мужа, не опознали. Двое только сказали, что наши фотороботы похожи на того молодого человека, который приходил к Андреевой. Но входящим или выходящим из квартиры его точно никто не видел. Спускался по лестнице после того, как дверь ее квартиры хлопнула. Одна дама видела, как парень звонил в квартиру Андреевой, но ему никто не открыл. Любопытные соседки приглядывались к нему, но прямых доказательств, что он был любовником Андреевой, что хотя бы входил к ней, у нас пока нет.
– Хорошо, – задумчиво произнес Гуров. – Пусть заберут пленку на экспертизу. Трудно установить, в каком цветочном магазине парень покупал цветы, но будем надеяться, что все «пальчики» мы сможем на пленке различить. В деле Горбуновой тоже есть одна зацепочка. В машине погибшей нашелся конверт. Я думаю, что в нем находился подарочный сертификат мужского салона. Я его тоже отправил экспертам.
То, что это мужской салон, догадаться можно было сразу по внутренним интерьерам помещений. Отделка под красную состаренную кирпичную кладку, большое панно на стене возле стойки администратора с изображением какого-то голливудского монстра или страшилища из американского комикса. Глубокие кожаные диваны и кресла для клиентов были черного цвета. Рядом настольный футбол. Бросив взгляд в зал, где работали мастера, или как их здесь называли «барберы», Лев увидел оформление все в том же брутальном стиле. Огромное изображение самолета в каком-то штормовом апокалиптическом небе, вдоль стен массивного вида стеллажи с баночками и тюбиками. Молодые мастера в черных комбинезонах и темно-бордовых или камуфляжной расцветки футболках деловито занимались прическами молодых мужчин.
– Добрый день, – раздался за спиной вежливый веселый голос.
Лев обернулся. Парень лет 28 стоял перед ним, выжидающе улыбаясь.
– Чем могу помочь? Какая наша услуга вас заинтересовала?
– Я хотел бы поговорить с вашим управляющим. Это можно организовать?
– Сейчас, минуту, – кивнул парень и показал на черный диван. – Присядьте пока.
Через пару минут администратор провел гостя по узкому коридору в маленький кабинет, оформленный в таком же брутальном стиле. Управляющий, парень лет тридцати, был лучшей рекламой своему заведению. Идеальная прическа и укладка, изящный рисунок hair tattoo на виске, дорогой костюм. На лацкане бейджик с именем.
– Вадим, – поднимаясь из кресла, протянул он руку.
– Полковник Гуров, Лев Иванович, – представился сыщик, когда дверь за администратором закрылась и они остались в кабинете вдвоем. – Главное управление уголовного розыска МВД. Мне нужна ваша помощь, и очень срочно. Поверьте, это не каприз, речь идет о преступлениях, которые совершаются в городе. Есть погибшие невинные люди. Мне нужно навести у вас кое-какие справки, но вы не пугайтесь, возможно, человек, о котором я буду вас расспрашивать, никакого отношения к преступлениям не имеет. Просто мы обязаны проверять все версии.
– Да, да, конечно, – с готовностью кивнул управляющий, но вежливая улыбка с его лица исчезла, сменившись напряженным выражением. – Значит, вы подозреваете кого-то из моих мастеров?
– Нет, просто кто-то из них может нам помочь. – Лев достал из папки конверт от подарочного сертификата и протянул Вадиму: – Можно узнать, кто приобретал этот сертификат? Кто им воспользовался и воспользовался ли?
– Конечно, – разглядывая конверт, ответил Вадим. Он взял со стола телефон, набрал номер и сказал в трубку: – Леха, занеси мне свой черновой журнал сертификатов и использованные сертификаты на начало того месяца.
Когда администратор принес тетрадь и тонкую папку скоросшивателя с сертификатами, скрепленными с какими-то листами бумаги, Вадим выпроводил его и снова повернулся к гостю:
– Основной учет ведется в компьютере, но для простоты и оперативности мы сначала все записываем в тетрадь. Это не документ, но тут вся история каждого сертификата. Так, на конверте указана дата и имя Роман. Сертификат на три тысячи рублей куплен у нас три недели назад Горбуновой О. Д. Услуга клиентом получена на сумму две тысячи семьсот рублей. Мужская стрижка – тысяча семьсот рублей, укладка – пятьсот и коррекция воском – пятьсот. Четыре дня назад.
Управляющий выжидающе посмотрел на Гурова. Сыщик задумался. Значит, совсем недавно некто Роман здесь получил услугу. Роман ли?
– Скажите, вы удостоверяете личность тех, кто покупает сертификаты и кто воспользовался им, получив услугу?
– Ну, мы спрашиваем в некоторых случаях имя, отчество, фамилию, иногда контактный телефон просим, но это все для упрощения процедуры контакта, иначе как обращаться к клиенту, куда звонить, если мы договариваемся, что позвоним ему и известим о чем-то? Паспорт мы не спрашиваем, и клиент волен называться так, как ему хочется, но какой смысл выдумывать псевдоним? Я такого не помню.