– Вот и славно. – Шилов поднялся. – Короче, на созвоне. Бывай, Михан! – Бывай, Димон. Шилов ушел первым. Семибратов еще немного посидел на скамейке, допил минералку, зашвырнул бутылку в урну и неспешным шагом покинул парк. Лицо его выражало задумчивость. Слова Гурова о смерти Паршина не шли из головы. «И что я не спросил, отчего он умер? Стреманулся, как пацанчик, испугался, что голос меня выдаст. А ведь и выдал бы, – размышлял он. – Вот ведь гнида! Добрался-таки. Не понравилось ему, что из радиуса доступа Паршин свалил. А ведь он, в отличие от нас, только краем дела касался. И все равно в расход пустили. Что мог знать Паршин? Чем ему угрожал? Да какая разница? Плевать ему на то, кто что знает. Мы вот с Шиловым тоже с боку припека, а под удар попасть как от нечего делать. Черт! Угораздило же так вляпаться». Заверениям Шилова о том, что тот ничего не боится, предпринимать не собирается и непременно выйдет на связь, если узнает что-то новое, Семибратов не поверил ни на минуту. Будь они с Шиловым друзья неразлейвода, и то сложно было бы поверить, а ведь они даже не приятельствуют. Просто оказались в одном месте в неподходящее время, вот и весь контакт. Да и за себя Семибратов гарантии дать не мог. Сложится ситуация, когда шкуру спасать придется, о Шилове он станет беспокоиться в последнюю очередь. «Да, тандемчик у нас тот еще, – невольно улыбнулся он своим мыслям. – Друг друга подставим за милую душу. Эх, зря я с ним идеей насчет Гурова поделился. Что, если он сам к нему пойдет? Себя обелит, меня очернит, остальных охает, и где тогда окажусь я?» Этот вопрос не давал ему покоя до самого дома. В офис он решил не возвращаться. А зачем? Настроение все равно не рабочее, какой смысл штаны просиживать? Не в этом ли заключается главная прелесть работы на самого себя? Добравшись до дома, Семибратов вынул из холодильника запотевшую бутылку водки, влил в себя грамм сто пятьдесят и завалился спать. Разбудил его телефонный звонок. Он поднял трубку, не успев сообразить, вечер сейчас или раннее утро. Автоматически схватил трубку и вдавил кнопку приема сигнала. Бросив в трубку вялое «алло», Семибратов приготовился услышать ответ, но получил лишь странное приглушенное сопение. Как только до него дошло, что собеседник отвечать не собирается, но и трубку бросать не спешит, по спине побежали мурашки. «Началось, – пронеслось в голове. – Теперь добра не жди. Точно не жди». Он положил указательный палец на кнопку сброса сигнала, пару секунд раздумывал, а потом все же надавил на клавишу. Звонок прервался, в комнате наступила тишина. Однако длилось это недолго. Спустя две-три минуты звонок повторился. Снова Семибратов горланил в трубку несуразное слово «алло», и снова в трубке слышалось лишь чье-то дыхание. Дойдя до крайней точки, Семибратов не выдержал и заговорил сам: – Послушайте, вы, я ничего никому не сказал и не собираюсь говорить. Наш уговор остается в силе, вы меня слышите? На другом конце линии продолжали молчать, но Семибратову показалось, что сопение стало несколько иным. Пободрее, что ли? Воодушевленный, он продолжил: – Давайте заканчивайте свою обработку. Меня обрабатывать незачем, я себе не враг, чтобы кому-то «инфу» сливать. Вы меня не знаете, я вас не знаю, на этом и разойдемся. Такой расклад вас устраивает? Внезапно из трубки пошли короткие гудки. Неизвестный дал отбой. Семибратов отшвырнул мобильник в сторону, откинул одеяло и прошлепал босыми ногами на кухню. Открыл холодильник. Водки в бутылке оставалось еще прилично. Он вылил треть содержимого в стакан, поднес ко рту, но пить не стал. С минуту стоял в нерешительности, а затем выплеснул водку в раковину. – Нет, дружок, так дело не пойдет, – сказал он сам себе. – Начнешь страх водкой заливать, точно ничем хорошим эта история не закончится. Потом патологоанатом объявит, что ты просто водкой упился. Им и причину придумывать не потребуется. Вместо водки он налил в тот же стакан апельсиновый сок и выпил, не отрываясь. Пошарил по полке, выудил кусок копченой колбасы, откусил. Пожевав, выплюнул в мусорное ведро. От еды начало подташнивать. Или это от страха? Наверняка от страха. – Надо что-то делать. – Семибратов не заметил, как заговорил вслух. – Собрать вещи и свалить отсюда, к хренам собачьим? Паршину это не помогло. Тогда что? Сидеть и ждать, пока само рассосется? А если не рассосется? Нет, приятель, само точно не рассосется. Знал ведь, с кем связываешься. Зачем лез? Денег тебе мало показалось? Надо было Волкова поддержать, тогда еще, может, и сработало бы. А все этот ублюдок Руслик! Давайте, парни, предложение стоящее. Времена меняются, пора и вам меняться. Вот и поменялись. Двое уже в деревянные костюмы переоделись. Кто следующий? Уж не Руслик, точно. Жаль, не могу его одного сдать, а так хочется! Внезапно желудок схватило острым спазмом. Он согнулся пополам, схватился руками за живот. К горлу снова подступила тошнота. «Не хватало еще пол заблевать», – пронеслось в голове. Превозмогая боль, он доплелся до туалета, рухнул на колени перед унитазом, и его вывернуло наизнанку. Рвало долго и отчаянно, до кровавой пены. Когда приступ прошел, Семибратов поднялся, умыл лицо, прополоскал рот. Когда спазм в желудке стал не таким острым, вернулся в спальню, не гася свет, рухнул на постель и уставился в потолок. «Интересно, Шилову тоже звонили? – подумал он. – И если да, расскажет ли об этом мне? А ты сам-то собираешься ему рассказать о ночном звонке?» Он не собирался. Только не после того, как заявил звонившему, что никому ничего не расскажет. Нет уж, увольте. Пусть Шилов сам со своими проблемами разбирается, а он, Семибратов, будет сидеть тихо-тихо, как мышка, и, может, тогда его оставят в покое. Уснул он лишь под утро. Когда прозвенел будильник, еле глаза разлепил и сразу понял, что на работу сегодня не пойдет. Отправил секретарше сообщение, и на этом рабочий день закончился. Пусть сами справляются, не за красивые глаза зарплату получают. Минут десять ворочался с боку на бок, сон и не отпустил, но вроде как и накрывать не торопился. Лежа в полудреме, снова подумал о бутылке. Мысль прошла вскользь, особо не напрягая. «Водку пить ты не будешь, – мысленно дал себе установку. – Только сок и чай». На этой мысли и уснул. Снова проснулся ближе к часу дня. На дисплее мобильника высветился значок «пропущенный вызов». Открыл запись. Звонил Шилов. «Неужели все-таки решил рассказать про ночные звонки?» Это была первая мысль, посетившая голову. И тут же возник вопрос: если Шилов расскажет про звонки, признаваться, что и ему звонили, или утаить? Семибратов склонялся к тому, чтобы промолчать. С другой стороны, они теперь как бы в одной лодке. Вдвоем легче найти выход, не станет же он «мочить» их пачками? С Русликом не скооперируешься, с Якимушкиным тем более. Остается Шилов. – Собаки бы тебя задрали, Димон! – вслух выругался Семибратов. – Не можешь при себе свое дерьмо держать? Я-то вот молчу, и ты молчи. Тогда мне и решать ничего не придется. Но проигнорировать двенадцать пропущенных вызовов после вчерашней встречи он не мог. Вздохнув, снова взял в руки телефон и набрал номер Шилова. Тот ответил после первого же звонка, будто трубку из рук вовсе не выпускал. – Привет, Михан. – Голос вроде бы звучал бодро. – Чего мобилу не берешь? – Спал, – коротко ответил Семибратов. – Это в разгар рабочего дня? Ну ты даешь! Мне вот и в выходной так сладко поспать не удается, – посетовал Шилов. – Поздно лег? Небось девицу домой притащил? Вам, холостякам, в этом отношении проще. – Нормально лег. – Желания обсуждать интимную жизнь с Шиловым у Семибратова не возникло. – Нормально – это хорошо. С девушкой получше, но нормально тоже сгодится. – Шилов явно не спешил оставлять личную тему. – Чего звонил? – Семибратов решил поторопить собеседника. – Да чего ты такой сердитый? Не выспался? – Приболел немного, – чтобы избежать дальнейших расспросов, вынужден был соврать Семибратов. – У тебя ко мне дело или просто пообщаться не с кем? – Ладно, не хочешь просто потрындеть, неволить не стану. – Шилов на выпад не обиделся. – Я насчет нашего вчерашнего разговора. Мысли кое-какие появились. – Только не по телефону, – предостерег Семибратов. – Ясное дело. Сможешь подъехать к Кариму? Перетрем тему, заодно и пообедаем. – Лучше в другое место. – А чем Карим плох? – Про него кое-кто знает, – напомнил Семибратов. – Думаешь, за нами следить будут? Брось, Михан, это уже паранойя. – У парка, где мы вчера встречались, есть забегаловка. Называется «Мотылек». Через час я буду там. Есть что обсудить – подъезжай. – Добро, – согласился Шилов. – Значит, в «Мотыльке» через час. Семибратов не ответил, сбросил вызов и откинулся на подушку. Голова болела, желудок ныл, во рту остался неприятный привкус. «Как же ты не вовремя со своими идеями, – подумал он. – Мне до ванны добраться и то проблематично, а теперь еще и за руль садиться». Но ворчи не ворчи, а собираться надо. По телефону он вчерашнюю тему обсуждать точно не станет. Кто знает, какими технологиями пользуется современная полиция? Может, Гуров вчера, пока свой мундштук искал, какой-то хитрый «жучок» ему в кабинет подкинул. И «прослушку» на мобильник заказать сейчас не вопрос. Законов понапринимали таких, что любого прослушать можно. Причем на законных основаниях. Менты ловкачи основания придумывать. Пока принимал душ, мысли крутились вокруг ночного звонка. Что это было? Простая проверка или предупреждение? И почему именно сейчас? Столько месяцев молчали, а тут вдруг проявились. Связан ли звонок с появлением оперов с Петровки? Семибратов полагал, что связан. Только вот откуда они узнали? Гуров и к ним заявился? Но зачем? Они с Шиловым – дело понятное, один бизнес вели, в записной книжке Волкова их данные прописаны, вот и приперлись. Но что им от тех нужно? Ответ был, и Семибратов это прекрасно понимал. Думать в этом направлении не хотелось, но остановить мысли никак не удавалось. Что, если Волков успел кому-то рассказать про их план? Кому? Да хоть помощнику своему, Монину. И почему его не трогают? Странно это. Паршина в Москве достали, а Монина под боком не тронули. Может, он действительно что-то знает. Раньше молчал, а теперь, когда Гуров объявился, взял и все рассказал. Тогда ночной звонок закономерен. Он знает, что в городе столичные менты. Знает, по чью душу они приехали. Подстраховаться решил, прощупать, что он, Семибратов, в свете новых событий себе надумал. Если так, то еще полбеды. А если все же Шилов подсуетился? Позвонил, слил информацию про ментов и в дамки вышел. А он, Семибратов, промолчал. Утаил такие важные сведения. Нехорошо. – Черт бы побрал этого Гурова! И какого лешего ему здесь понадобилось? Не устраивает вердикт? Да кому он нужен, этот Волков? Мелкая сошка, без рода, без племени. Чего за ради него жилы рвать? – снова заговорил вслух Семибратов. Высказаться хотелось жутко. Так, что аж внутри все чесалось. Поделиться с кем-то паршивыми новостями, снять хоть часть груза с души. Только вот не с кем ему делиться подобными вещами. Ни друга закадычного, ни жены, ни детей. Родители и те давно померли. Один он на белом свете. Вот уж о ком плакать некому будет. Прикопают в безымянной могиле, и все дела. – Стоп, приятель, хватит тоску нагонять! – остановил он сам себя. – Дурные мысли из головы выбрасывай, собирайся и гони к Шилову. Может, он и не приятель тебе, да только ближе сейчас у тебя никого нет. Семибратов сунул ключи от квартиры в карман и вышел из дома. Стрелки часов показывали без четверти четыре. Глава 6 Пока Семибратов терзался неизвестностью, Гуров и Крячко успели проверить его алиби и алиби Шилова на ночь смерти Волкова. Слова и того, и другого подтвердились, и все же Гурова терзали сомнения. Уж больно красивое алиби у обоих. Прямо-таки железобетонное. И под камерами оба нарисовались, где дата и время выставлены, и свидетелей целая куча. И все, как на подбор, благонадежные. Прямо инсценированные алиби. Но против таких фактов не попрешь. Крячко же финт с алиби не удивил. Ведь не думал же Гуров, что они целой компанией Волкова убирали? Не думал. Так что в этом плане все в порядке. Вопрос в другом: знали ли они, что произойдет с Волковым, и потому запаслись свидетелями или же это всего лишь совпадение? Если знали, значит, являются соучастниками. А раз знали они, то и Паршин мог знать. Не он, так его помощник, Якимушкин. Отследить передвижения Якимушкина не удалось, хоть на месте возможностей было куда больше, чем действуя дистанционно. Местные власти в этом вопросе тоже оказались бессильны. Исчез человек, и все тут. Последний раз его видели в конторе через месяц после отъезда Паршина, Обыденнову удалось выйти на одного из поставщиков Паршина, он и назвал дату. В этот же день Якимушкин обнулил личные счета, на которые весь месяц переводил деньги с рабочих расчетных счетов. Махинация та еще, но каким-то образом у Якимушкина прокатила. И этим же числом он подал заявление в арбитражный суд о признании фирмы банкротом. Суд так и не состоялся ввиду исчезновения заявителя. Спустя тридцать дней с заявлением обратились уже кредиторы, опираясь на право подачи заявления в арбитражный суд по возникновению признаков банкротства. Но и этот суд состоялся без участия должника. На имущество наложили арест, ни продать, ни забрать его банку-кредитодателю не позволили до истечения положенного срока. А срок этот исчисляется не месяцами, а годами. В федеральный розыск Якимушкина подали, но результатов до сих пор не получили. На этом и остановились. С Русланом Мухамбетовым ситуация обстояла чуть получше. Гуров и Крячко приехали к нему в контору, но там его не застали. Помощник Мухамбетова сообщил, что хозяин отбыл в славный город Сочи поправить здоровье. Чем Мухамбетов болен, помощник ответить не смог. Сказал, что тот уехал накануне вечером и вернется не раньше, чем через неделю. Сочинского адреса предоставить не смог, а номер сотового телефона напарники и без его помощи получили. На звонки Мухамбетов не отвечал, просто сбрасывал их. Крячко пробовал дозвониться и со своего номера, и с гуровского, и с городского, но все безрезультатно. Пришлось искать связи в сочинской полиции. Шел второй день из трех отпущенных генералом Орловым, и вынужденная задержка с Мухамбетовым сейчас Гурову была совсем некстати. Посовещавшись, решили обойтись без привлечения генерала. На их счастье, у Быстрякова в сочинском отделении имелся свой человек, и полковник любезно согласился озадачить его проблемами москвичей. К полудню Мухамбетова обнаружили через вышку сотовой связи. На адрес отправили участкового, тот засвидетельствовал, что гражданин Мухамбетов находится на месте, и на этом вмешательство сочинской полиции закончилось. Оснований для задержания не было, а для приватной беседы требовался особый подход. Не владея всей информацией, сочинские правоохранители соваться к Мухамбетову не стали. Теперь Гурову и Крячко предстояло решить сложный вопрос: получить официальное разрешение на задержание Мухамбетова и его доставку в Череповец для допроса или же самим отправиться в Сочи и побеседовать с ним на месте? Расстояние в две тысячи километров оптимизма не вызывало. Будь город Сочи хотя бы вполовину ближе, вопрос этот вообще не стоял бы. Сел в машину и доехал, куда нужно. Но потратить на дорогу больше суток из полутора имеющихся в запасе, да еще не зная, будет ли от поездки толк? Поневоле задумаешься. И снова выручил Быстряков. Связавшись с начальником аэропорта, обрисовал ситуацию и забронировал два места на ближайший рейс до Сочи, пообещав снабдить «своих сотрудников» соответствующими документами. Так вопрос, как добраться до Сочи, был решен. До рейса оставалось пять часов, до аэропорта хода чуть больше двадцати пяти километров, торопиться особо было некуда, но и тратить время впустую тоже не хотелось. Вечно голодный Крячко заявил, что, не подкрепившись, в аэропорт не поедет, пусть Гуров об этом даже не мечтает. Пришлось Гурову пообещать, что завезет его в кафе по пути к аэропорту. На этом и договорились. До аэропорта их снова взялся проводить лейтенант Обыденнов. Чтобы не решать вопрос с парковкой, поехали на служебной машине. Обыденнов сам сел за руль. Уверенно маневрируя в автомобильном потоке, он принялся насвистывать себе под нос. – Лейтенант, ты про обед-то не забудь, – напомнил с заднего сиденья Крячко. – Забыл! Вот незадача! – Обыденнов сбросил скорость. – Хотел ведь отвезти вас в шикарное место. Есть у нас в городе свои стоящие места. Теперь уже далековато уехали, ну да ничего. Сейчас все исправим. Он проскочил под желтый свет, крутанул руль, чтобы вписаться в поворот, и машина пошла в противоположном направлении. Гуров с Крячко только за подлокотники схватиться успели. – Эй, приятель, ты бы полегче на поворотах! – выдохнув воздух, бросил Крячко. – Так мы не до столовой, а до морга скорее доберемся. – Не волнуйтесь, товарищ полковник, будет вам обед, – как ни в чем не бывало заявил Обыденнов. – Тут возле парка очень даже приличный общепит. Его Салават держит, дельный мужик, и ассортимент у него не в пример другим, на любой вкус блюда подают. Мы с ребятами иной раз заказываем навынос, так они умудряются все горячим доставить, аж жир пузырится. – На поворотах, говорю, полегче, – повторил Стас. – Иначе меню нам не понадобится. – Да я аккуратно. – Обыденнов бросил взгляд в зеркало заднего вида, увидел выражение лица Крячко и сбросил скорость. – Слишком быстро? Так вы бы сразу сказали, я ведь по привычке. – Плохая это привычка, под красный повороты проскакивать, – наставительным тоном проговорил Станислав. – Нам желтый горел, на красный я бы не погнал, – объяснил лейтенант. – А пропустишь свою очередь, на этом повороте полдня простоишь. Движуха там отменная. Возле кафе все парковочные места оказались заняты, пришлось Обыденнову парковаться за полквартала от входа. От эскорта полковники отказались, заявив, что с выбором блюд справятся и без лейтенанта. Обыденнов остался в машине, а они отправились в кафе. Войдя в помещение, Гуров сразу притормозил, причем так неожиданно, что Крячко чуть в спину ему не врезался.