– Почему вы их не прикроете, если знаете местонахождение и имеете компромат? – К сожалению, мешают два обстоятельства. Первое: президент не хочет отдавать приказ на ликвидацию, так как эта ЧВК была создана для операций за рубежом и выполнила ряд серьёзных заданий. Второе: так как мы осведомлены о численном составе чевекистов и знаем, чем они заняты, лучше их не трогать. Прикроем – те силы, что создавали ЧВК, найдут новых командиров и боевиков, что заставит нас отвлекаться на их поиск. – То есть вам удобнее греть змею на своей груди, – серьёзно уточнил Дубинин. Козодоев сжал губы в бледную полоску. – Мы работаем по законам, разработанным не нами. Существует определённая специфика поведения спецподразделений, и мы обязаны ей подчиняться. Да, ЧВК «Архитектурные инициативы» – ядовитая змея, выражаясь вашим языком, однако и она может принести пользу. – К примеру, ликвидация советника президента, – с улыбкой проговорил Хвощёв. Козодоев посмотрел на него озадаченно, помедлил. – Вы о Брусникине? – Наши парни едва успели спасти советника. – Мы надеялись, что до этого не дойдёт. – Вы знали об этой операции ЧВК? – Мне доложили… – То есть вы знали и не предприняли никаких мер защиты? Козодоев потемнел. – Не стоит разговаривать со мной в таком тоне! Мне лучше знать, чем должна заниматься моя служба. – Кто ж возражает. – Иван Егорович, – сказал Сивков, уводя разговор от опасной темы, – мы обнаружили в нашей организации крота. Это некто Дмитрий Олденин, боец охраны. Работает непосредственно на Альтерруса. К счастью, он знал немного и не успел нанести ощутимый вред движению. Если не считать потерю Даманского. После некоторой обработки мы выпустим его, и он ещё послужит нам в качестве скорректированного агента. Но полученная от него информация достаточно важна. Противник лелеет планы ликвидировать верхушку Комитета, в том числе и вас. Для этого в Россию будет передан психотронный генератор… – Уже передан, – вставил слово Ланин. – …с помощью которого, – продолжил Сивков, – можно запрограммировать любого человека. Вам об этом что-нибудь известно? – Да, мы в курсе. Поэтому и назрело решение нанести упреждающий удар. С вами свяжутся мои контрразведчики, помогут разработать операцию, но сделать это надо ещё до отлёта Альтерруса на Чукотку. Кроме вас в Комитете лишь трое знают о… гм… экстраординарных способностях ваших людей, то есть слиперов: председатель, Брусникин и я. Постарайтесь, чтобы их существование осталось тайной. – Мы плотно работаем над этой проблемой, – сказал Дубинин. – Сколько у нас времени? – спросил Сивков. – Максимум трое суток. – Хорошо, успеем. – В таком случае разрешите откланяться. – Козодоев встал, кивнул всем и вышел из зала совещаний. На консоли защитного комплекса мигнул красный огонёк, сообщая о передаче видеоконтроля за посетителем офиса наружной системе. Некоторое время в комнате стояла тишина. Шевельнулся Дубинин, косясь на экранчик системы контроля. – Никаких жучков… Он имел в виду, что аппаратура периметра не обнаружила у генерала никаких гаджетов, передающих устройств, раций, видео– и звуковых регистраторов, кроме мобильного телефона. Но и он во время встречи не принимал и не передавал никаких сигналов, имея криптозащиту. – Странно… – нарушил молчание Хвощёв. – Есть такое, – согласился глава службы безопасности. – По докладу Нестора Безоружного Олденин знает о существовании в Комитете директора ФСБ, хотя не обязан. Это не его уровень. С другой стороны, у нас нет никаких доказательств о работе Козодоева на два фронта. Может быть, Олденину воткнули в память инфу о Козодоеве для конспирологического обмана? На случай, если его обнаружат, чтобы он ляпнул о Козодоеве, и мы пошли по ложному следу? – Уж очень это непростой ход, – сказал Ланин. – Дезу на Козодоева можно подкинуть намного более простым способом. – Надо проанализировать. – Анализируй, это твоя епархия, не люблю я таких выкрутасов, когда на абсолютно надёжного соратника падает тень подозрения. – Подведём итоги, – сказал Сивков. – Олдениным займётся Жанна, проверит его память и перекодирует. – Почему не Безоружный? – поинтересовался Хвощёв. – Потому что у него будет другое задание, – отрезал Сивков. – Дадим ему шанс проявить себя и запрограммировать Рубинова. Через него выйдем на Альтерруса. А там появится возможность выйти на их главарей, окопавшихся в правительстве, в Думе и в Администрации президента. – Мы же хотели навести Нестора на советника Долгого. – После Альтерруса он займётся и советником. – Э? – сказал Хвощёв неуверенно. – А… – начал Ланин. – Я бы хотел… – одновременно с ним заговорил Дубинин. Все трое замолчали. Сивков неожиданно рассмеялся. Подчинённые посмотрели с недоумением. – Послушали бы вы себя, – усмехнулся глава «Призрака». – Всего три буквы – а какой смысл! Только в русском языке можно из трёх букв составить предложение: Э, а я? До собеседников дошло. По губам всех троих промелькнули улыбки. – Да вы настоящий филолог, Владлен Тимофеевич, – сказал Ланин с уважением. – Я и закончил филфак МГУ, – ответил Сивков равнодушно. – Правда, уже почти всё забыл. – Но у вас образование официально – технологии разведки, – пробормотал Хвощёв. – Одно другому не мешает. После МГУ я окончил и академию ФСБ. Могу и статью отредактировать, и операцию просчитать. – Кстати, насчёт операции… как мы подкатим к Рубинову? Он нигде не появляется без свиты. – Бог знает – что, а чёрт знает – как. – Сивков усмехнулся. – Будем советоваться с обоими. Всё, товарищи, за дело! Времени у нас – кот наплакал. Командиры подразделений устремились к выходу. Глава 22 Ну и кто тут «решала»? У Стаса действительно ребро оказалось сломанным, и пришлось везти его сначала к врачам, так как сам он не мог сидеть за рулём, а потом к родителям. Антонина Фёдоровна, конечно, разохалась, разбуженный старший Ревенко тоже разволновался, но Нестор успокоил всех придуманной легендой, что их сын поскользнулся на ступеньках подъезда, упал и ушиб грудную клетку. Стаса уложили на кровать, дали горячего морсу, и «ушибленный ступенькой» мгновенно уснул. К себе Нестор добрался уже в шестом часу утра, усталый и недовольный. С одной стороны, не отреагировать на зов о помощи друга он не мог, с другой – понимал, что нарабатывает негативный след, который мог аукнуться в будущем. Принял душ, напился чаю, лёг и неожиданно легко уснул. А проснулся от того, что ему снова приснился тот же сон: его схватили, связали, угрожали убить… Глянув на часы: восемь с минутами, – он понял, что больше не уснёт, сделал зарядку, накормил кота и позавтракал, съев вчерашний греческий салат и зажарив омлет. Звонить кому-либо (Жанне, кому же ещё) было рано, и молодой слипер принялся снова тренироваться во вселении в домашние предметы, заставляя их «видеть», «слышать» и «думать». Увлёкся, получая странное удовольствие от «разделения личности»: часть его «Я» оставалась в теле, позволяя ему двигаться и выполнять мысленные команды, основной же «объём личности» пересаживался в вещь, и Нестор начинал жить «жизнью» стула, дивана или телевизора. К слову сказать, эта жизнь была намного насыщенней, нежели жизнь стула. Однако долго заниматься «одушевлением» домашней утвари не удалось. В четверть десятого ему позвонил Дубинин и приказал явиться в офис. Нестор пережил секундное раздражение, так как не любил, когда его отвлекают, потом пришло ожидание каких-то перемен в жизни, в душе вспыхнул интерес, и молодой человек спустился к подземной парковке, где стояла его «реношка». Жанне решил не звонить, подумав, что лучше сделать это после рандеву с руководителем «Призрака». Однако именно её он и встретил первой, вылезая из машины в подземном гараже центра. Она подъехала минутой раньше и копалась в сумочке, стоя рядом с хищно красивым чёрным «лексусом».