— Зачем Вы так говорите? — Слепая влюбленная дурочка. Это всего лишь мужчина, один из многих в твоей жизни. Они будут у твоих ног и в твоей власти, исполнять все твои прихоти и желания. Всего одно сердце, и дар поможет тебе стать значимой. — Это не дар, это проклятье. Я не стану! Не хочу этого слышать! — Булана заплакала, закрывая уши руками. — Глупая трусиха. — Значит, Вы убили кого-то? Вырезали сердце? — Я многих спасла. — Но почему же Вы никем не стали, живете на острове, одна? — Мир не был готов ко мне. Если бы я была мужчиной, мои эксперименты бы поддерживали, открытия одобряли, но я женщина, обществу было легче назвать меня ведьмой, чем увидеть во мне разумного и прогрессивного лекаря. Мужской эгоизм и тщеславие помешали мне. Но ты не права, я стала значимой, ко мне приходят за помощью, мое имя бояться произносить, меня не понимают, но уважают, и каждый платит свою цену, всегда. — Потребуйте чего-то другого. Я не стану никого убивать. — Этого требую не я, а дар! И дар не торгуется. Нужно быть сильной, чтобы быть достойной его. Видимо, я в тебе ошиблась. Возвращайся под крыло своей принцессы и надейся, что она сможет защитить тебя от всего. — Но Ваша мать не стала никого убивать? — И дар так и не подчинился ей. — Должен же быть другой путь! — Другого пути нет. Мне больше не зачем тебя обучать. Не заметить изменение в поведении Буланы мог только слепой, девушка ходила подавленная и ничем не занималась, лишь пыталась избежать участливых вопросов и разговоров. Но больше всего бросалось в глаза то, что она избегала общества Мануила. На второй день, к вечеру, Катарина все-таки подловила девушку одну в джунглях и заставила рассказать о произошедшем. — Сердце Мано? Какое невероятно варварство! Я чувствовала, что ведьма что-то задумала, но представить подобного не могла! — женщина ужаснулась, услышав требование Суран. — Я ни за что не стану этого делать. Остается только дождаться капитана Морелло и покинуть остров. — с грустью ответила Булана. — Думаешь, Суран отпустит тебя просто так? Она сказала, что Мануил уже обречен на гибель. Что если она отравит его, а тебя заставит принести ей сердце уже и без того умирающего юноши? Чтобы его смерть не была напрасной. — Вы думаете, госпожа Суран на такое способна? — ужаснулась в свою очередь Булана. — Мне казалось, что она настроена решительно насчет тебя. Не думаю, что сюда часто заплывают одаренные девушки. Мано и так уже какое-то время выглядит больным, все началось еще перед отъездом Алессандро, возможно, ведьма уже травит его, она могла надеяться, что я уеду, а Мануил останется здесь и ей никто не помешает закончить начатое. — Я думала, всему виной мои мази и отвары. Но Ваша версия больше похожа на правду. Тогда нам нужно покинуть остров как можно скорее… — Но мы не можем, нам необходимо выиграть время пока не вернется Алессандро. Думаю, Вам придется сказать, что Вы согласны на жертву для дара, но Вы хотите сделать все незаметно, чтобы я не смогла ничего заподозрить. — Но как же… — Тогда, мы хотя бы будем уверены, что Суран не убьет Мануила сама. — Но если она догадается, что я лишь тяну время? — Тогда нам всем придется опасаться за свои жизни. Спустя день, Булана снова стала обучаться, видимо, девушке удалось убедить ведьму, что она переосмыслила свои приоритеты, но и Катарина, и Булана порой обменивались тревожными взглядами и с нетерпением смотрели на море, если Суран действительно обладает какими-либо способностями, то долго водить ее за нос не получится. Тростниковая Ведьма проявляла завидное терпение, похоже, она была по-настоящему заинтересована в ученице, а Булана училась в два раза усерднее, пытаясь познать как можно больше за оставшееся время, даже Мануил стал чувствовать себя заметно лучше, но шаткое затишье оборвалось, когда одним утром юноша не смог подняться с тростниковой подстилки. Под глазами молодого человека залегли глубокие тени, он был бледен, а на лбу выступила испарина. — Дар больше не желает ждать. Юноша умирает, ты должна принести жертву, или его смерть будет напрасной. — сказала Суран, кладя перед девушкой большой острый нож, которым она разделывала тушки животных. Булана непроизвольно сделала шаг назад. — Тебе будет тяжело, но это изменит тебя, дар проявится, и ты сама увидишь, что принесенная тобой жертва не столь велика. Всего одна жизнь в замен многих спасенных. — попыталась подбодрить девушку ведьма. — Да, но госпожа Катарина… что я скажу ей? — пролепетала Булана, пытаясь найти хоть какую-то отсрочку. — Я сама скажу ей, что Мануил был обречен. Глава 26 Когда девушка и ведьма обошли дом и ступили под навес пристройки, оказалось, что подстилка пуста. Суран нахмурилась и огляделась. На рыхлой, смешанной с песком почве, отчетливо виднелись следы, по которым она и направилась. Ближе к берегу запахло костром, а вскоре, женщины увидели Катарину, отпаивающую чем-то едва держащегося в сознании Мануила. — Булана, подойди ко мне, а ты, ведьма, стой, где стоишь! — обернулась Катарина. Девушка юркнула за спину своей защитницы. — Сговорились все-таки… — недовольно протянула ведьма. — Ты никого из них не получишь. — Катарина загородила собой Булану и Мано. — Я предупреждала, что бы ты не препятствовала мне. — Думаешь, я бы просто стояла в стороне? — Следовало бы, твоя жизнь мне ни к чему. Но теперь вы все в мой власти. Что ты задумала? С острова вам не выбраться. — Ты права, с острова нам не уйти, но я буду бороться за них. Я вызываю тебя на дуэль! Пусть судьба рассудит нас. — Катарина достала кинжал. — Судьба? Она часто слепа, но твое предложение мне нравится, будем стрелять из тромблонов[1] с завязанными глазами. — Госпожа Катарина, Вы не можете, так рисковать, Вы же беременны, это ужасно бессердечно, госпожа Суран! — воскликнула Булана. — Она не беременна, ты бы знала это, если бы раскрыла дар. — Катарина, не делайте этого, — едва слышно прошептал Мануил. — А как же Ваш дар? Вы будете видеть даже с завязанными глазами? — возмутилась Булана. — Если дару будет угодно. — Не соглашайтесь! — У нас нет другого шанса. — решительно ответила Катарина. — Стреляем до первого серьезного ранения, царапины не в счет. Глаза должны быть завязаны. И последнее, мы должны быть обнажены по пояс, чтобы ни у кого из нас не было соблазна спрятать что-нибудь под корсетом, к тому же, кусочки ткани очень сложно удалять из раны. И да, нам нужно как следует обмыться, чаще дуэлянты погибают не из-за самого ранения, а от грязи и посторонних предметов, попавших в рану.[2] Я не могу позволить себе такой оплошности. — Это уже слишком! — Напротив. Стесняться некого, среди нас остались только женщины. — сказала Суран, глядя на погрузившегося в забытье Мануила. — Хорошо, но Вы дадите ему противоядие! — Это ни к чему. Вы неплохо справились сами, мой яд был не смертельным, все-таки не я должна была преподнести его жизнь дару. Встречаемся через два часа, я принесу револьверы. Отведенное время пролетело быстро, пока Катарина старательно обмылась в холодной родниковой воде, Булана плакала и не отходила от спящего Мануила. — Вы не обязаны этого делать. Я должна сама бороться за себя. Если Вы погибните, я никогда себя не прощу! — сказала девушка, когда Катарина вернулась. — Суран не стала бы рисковать твоей жизнью, она бы не согласилась на дуэль с тобой. Это наш единственный шанс спасти Мано. — Как ужасно все вышло! И капитана Морелло с кораблем все нет. — Не отчаивайся, еще не известно, на чью сторону встанет удача. — Вы такая смелая, неужели Вам совсем не страшно? — Конечно, страшно. Но сейчас только я могу вас защитить, а ты должна следить за тем, чтобы Суран не схитрила. — Я глаз с нее не спущу. К назначенному сроку Тростниковая Ведьма снова появилась у костра, неся большую деревянную шкатулку с мушкетами и две черные ленты. — Вы еще не передумали? — спросила Суран. — Даже не надейтесь, — Катарина решительно подошла, чтобы проверить тромблоны, затем она придирчиво осмотрела ленты, чтобы в одной из них не было прорези или ткань не оказалась тоньше.