И его просьба-приказ обеспечить Чапыре раскрытие серии преступлений также укладывается в эту канву рассуждений. Все указывало на то, что эти двое принимают участие в судьбе Чапыры. Но что может связывать не самых последних лиц области с обычным милицейским следователем? Насколько он помнил, личное дело Чапыры ничего интересного не содержало. Его подчиненный был обычным сиротой из провинции. Вот только на провинциала он совершенно не походил. Безупречный вид, хорошие манеры и умение себя подать присущи скорее горожанину, если не столичному жителю, причем из хорошей семьи. Эта непонятность настораживала и порождала неожиданные версии. Головачев принялся искать общие черты во внешности Чапыры и этих двоих. На Шафирова Чапыра совершенно точно не походил. Если в первом доминировала южная кровь предков, то второй был типичным европейцем. На Свиридова? Головачев задумался, но тут же отбросил свое идиотское предположение. Если бы Чапыра был каким-то непостижимым образом связан родственными связями с этими двоими, то ему наверняка бы нашли место получше, чем райотдел. Хотя стоп. В его следственном отделе Чапыра появился по личному распоряжению Шафирова. Плюсом шла уже упомянутая завуалированная просьба или приказ. Ведь очевидно же, что Чапыре помогают делать карьеру. И если так пойдет и дальше, то за три года он вполне может занять место заместителя начальника следствия или вообще в управление перейти на должность старшего следователя. И с залогом у этого Чапыры все как по маслу прошло. Почему Митрошин его поддержал? Что за этим стоит? Или кто? Еще и Щелоков инициативу молодого следователя одобрил, хоть и без имен, но в наставлении упомянул. Головачев замотал головой, прогоняя мысли. Хрен пойми до чего так можно додуматься. Глава 3 Над головой хмурилось серое осеннее небо, грозя в любую минуту обрушить на землю тонны воды. Я совсем не против, я даже за. Освежусь, и мысли сменят направление. На душе тоска. Я вновь стою на плацу перед строем коллег. Напротив, изображая радостную торжественность, застыл с открытой красной папкой в руках Храмцов. Сразу за ним сияет лицом Мохов. – За активное участие в раскрытии преступлений, проявленную при этом инициативу и находчивость лейтенанту органов внутренних дел Чапыре Альберту Анатольевичу объявляется благодарность! – Служу Советскому Союзу! – вскидываю ладонь к фуражке. Храмцов, скалясь, вручает мне грамоту размером с альбомный лист. В ответ я выдавливаю счастливую улыбку, разворачиваюсь и возвращаюсь на свое место в первом ряду. Ну все, сейчас отзвучит гимн и можно идти в кабинет. Там хотя бы нет этих толп. Еще бы Ксения куда-нибудь свалила, стало бы совсем отлично. Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня осталось дотянуть три часа, а потом я опять напьюсь. Вот такой у меня нехитрый план на ближайшее будущее, а что там дальше со мной произойдет, меня уже не цепляет. Депрессия у меня, а значит, все свободны. Всё произошло вчера, именно тогда, когда я уже решил, что жизнь налаживается. Оптимист. Появившись с утра на работе, я ожидаемо оказался в центре внимания. Прослышав, что новенький, участвующий в эпической битве с криминалом, вышел с больничного, народ потянулся ко мне в кабинет. Пришлось рассказывать историю несколько раз, повторяя ее для вновь пришедших. Задрали, в общем, с этими своими церемонными пожатиями рук, хлопаньем по плечам и ехидными предложениями не скромничать, а приписать себе победу хотя бы над десятком грабителей. – Надо же, наш Альберт, оказывается, герой, – в довершение всего наградила меня эпитетом старший следователь Акимова, которая из-за нездоровой худобы была похожа на жертву анорексии. – А я его типичным интеллигентом считала, – фыркнула она неодобрительно, словно сказала что-то оскорбительное, – весь такой улыбчивый, в костюмчике да с удавкой на шее. – Она засмеялась басовитым смехом, обнажив мелкие, немного желтоватые зубы. – Удивил. – Она оценивающе ощупала меня взглядом. Под аккомпанемент смешков я дежурно улыбнулся на этот наезд (или комплимент, фиг поймешь), думая о том, как бы их всех отсюда повежливее выпроводить. – Товарищи, девять часов уже, пора на оперативку, – помог мне кто-то из следователей, и мы всей гогочущей толпой переместились в кабинет начальника следствия, где и началась основная потеха. – Смотрю, вам весело. – Хмурый Головачев, окутанный облаком сигаретного дыма, воспринимался зловеще. – Конец месяца! Где, блин, дела?! – взорвался он. – Сорокин! Какого хрена ты с угоном телишься?! Там делать-то нечего! Чтобы завтра утром дело вместе с обвинительным заключением у меня на столе лежало! – Дождавшись от Антона обреченного кивка, подполковник перешел к следующей жертве: – Войченко! Когда с сифилитиком своим закончишь?! Там тоже ничего сложного нет! Где обвинительное заключение?! Значит, так, – Головачев обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, – все запланированные на сентябрь уголовные дела до завтра должны быть доведены до ума! Можете в кабинетах ночевать, но завтра все должно быть готово. Я из-за вас не собираюсь у прокурора до утра сидеть, ждать его подписи! Всем понятно? – Так точно, товарищ подполковник, – раздался нестройный хор голосов. – Руслан Тахирович, почему я делаю за вас вашу работу? – Начальник следствия наградил своего первого заместителя недовольным взглядом. – Виноват, товарищ подполковник. – Курбанов наклонил голову, демонстрируя раскаяние, но с места не встал. – Проконтролируйте, – уже более спокойно распорядился начальник следствия. – Будьте уверены, Илья Юрьевич, никого сегодня домой не отпущу, пока дела мне не сдадут, – заверил первый зам. Изображающие из себя молчаливые статуи следователи совсем приуныли. Головачев кивнул и перевел внимание на сидевшего от него по левую руку нового зама. – Людмила Андреевна, сколько у вас в этом месяце раскрытых дел получается? – В первую декаду шесть дел передали товарищу Курбанову, во вторую – четыре. В третью пока тоже четыре. – В конце доклада голос Журбиной дрогнул, сказалась неопытность. – Негусто, – резюмировал подполковник, но дрючить новоиспеченного зама не стал. Сделав пару затяжек и выпустив дым, он посмотрел на меня. Я рефлекторно вжался в спинку кресла – умеет начальник нагнать на подчиненных жути. – Теперь по новостям из министерства. – Головачев сделал паузу, во время которой пытался просверлить меня взглядом. – Министр одобрил применение меры пресечения в виде залога. Шокирующая новость вывела народ из стазиса. Все одновременно загалдели, то и дело бросая на меня заинтересованные взгляды. Меня услышанное тоже неслабо удивило. «Да ладно?» – было мое выражение лица в тот момент. – Чапыра, красавчик, – развернувшись ко мне и пытаясь что-то высмотреть, пробасила сидевшая за столом Акимова. – Опередил министра, – запрокинув голову, она засмеялась. – Тихо! – Удар кулаком по столу и начальствующий рык вмиг навели порядок в кабинете. Голоса смолкли, участники совещания вновь выпрямили спины. – Залог хоть и предусмотренная законом, но новая для нас мера пресечения, – в образовавшейся тишине продолжил Головачев. – Поэтому объясняю, когда и в каком порядке ее нужно применять. Дальше последовал десятиминутный инструктаж. Следователи усердно застрочили в своих блокнотах. Я тоже не рискнул выделяться. Хотя мысли мои сейчас были совсем о другом, я оплакивал накрывшийся источник заработка. Из штучного товара залог вдруг превратился в массовый. Да уж, подгадил мне министр. – Можете идти работать, – свернул совещание Головачев, прервав мои мысленные стенания. – А вас, Журбина и Чапыра, я попрошу задержаться. Перехватив сочувственный взгляд Ксении и беззвучный хохот Дениса, я приготовился к очередному удару судьбы. – Садись. – Подполковник, прежде чем прикурить новую сигарету, указал мне на место напротив Людмилы. – Как здоровье? – поинтересовался он, когда я пересел с кресла на стул Курбанова. – Здоров! – бодро отрапортовал я, ведь именно такого ответа ждало от меня начальство. – Это хорошо, – одобрил Головачев мою живучесть, стряхивая пепел в ракушку. – Помнишь разговор с Шафировым? – уточнил он. – Помню, – насторожился я, непроизвольно морщась. Забудешь тут. Журбина при этом непонимающе переводила взгляд с начальника на меня и обратно. – Чапыре поручили раскрыть серию хищений, – пояснил ей Головачев. Глаза Журбиной расширились, а я распрощался со своей беспочвенной надеждой на то, что Шафиров чисто с целью меня потроллить завел тот бредовый разговор. Полковник, оказалось, был в тот раз как никогда серьезен. Дела-а. – Но он же… – принялась было возмущаться раскрасневшаяся Журбина. – Людмила Андреевна, – перебил ее Головачев, – есть мнение, что Чапыра способен раскрыть серию преступлений, а значит, он это сделает! А вы как его непосредственный начальник должны будете ему в этом помочь. И я не хочу слышать отговорок! Вам понятно? – Так точно, – кивнула Журбина, возвращая себе бледный цвет лица. – Можете все подразделение привлечь к этой работе. Но к ноябрю результат должен уже быть! – К ноябрю? – сглотнула Журбина. – День советской милиции у нас в ноябре, или вы, Людмила Андреевна, запамятовали?! – Подполковник явно срывал на заместителе свою злость и раздражение. – Разумеется, нет, – запротестовала Журбина, нервно теребя воротник блузки. – Тогда идите работайте. – Продемонстрировав начальственную непреклонность, Головачев нас отпустил. Журбина шагала по коридору взвинченной походкой. Ее прямая, напряженная спина ничего доброго для меня не сулила. – Как ты мог в такое вляпаться? – приступила она к допросу, как только мы оказались в моем кабинете. – Стечение обстоятельств, – вздохнул я, усаживаясь на свое рабочее место, чтобы хотя бы стол отделял меня от разъяренной начальницы. Журбина нахмурилась, готовясь взорваться. Сидящая напротив меня, ничего не понимающая Ксения хлопала глазами. – В госпитале, где я лежал, оказался Шафиров, – поспешно продолжил я, пока Журбина не разоралась. – Понятное дело, мы встретились. – Я развел руками, акцентируя внимание слушателей на неизбежности этого события. – Значит, увидел он меня, – продолжил я доклад, – посмотрел печально на мои сломанные ребра и понял, что в городе сложилась неблагоприятная криминогенная обстановка. И сказал он мне тогда: «На тебя, Альберт, вся надежда». – Ты чего несешь? – перебила меня Журбина, когда я уже почти добрался до кульминации. – Так все и было, – закивал я и добавил убойный аргумент: – У Головачева спроси. Он при этом присутствовал. – А что случилось-то? – потребовала к себе внимание Ксения. – Альберту поручили раскрыть серию хищений, – сказав это, Журбина рухнула на ближайший стул. – Клево! – отреагировала Ксения, на что Людмила скривилась, как от зубной боли.