Часть 1 из 6 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 1
Провинция Латакия. Аэродром Хмеймим. База российских ВКС в Сирии
— Разрешите, товарищ полковник? — Капитан Котов, как и все офицеры ГРУ, работавшие на базе российских ВКС Хмеймим, был одет в форменную футболку песочного цвета и светлые маскировочные бриджи для южных районов, заправленные в армейские ботинки.
Жара стояла неимоверная, но в модуле полковника Сидорина, представителя военной разведки в Сирии, было прохладно. Кондиционер уютно жужжал над входной дверью и сейчас приятно обдувал потную спину капитана. Сидорин и двое других командиров оперативных групп склонились над картой. Полковник посмотрел на Котова, кивнул и, сняв очки, уселся в свое кресло, закинув ногу на ногу.
— Так, ну, все в сборе, — произнес он. — С вашими рапортами за прошедшую неделю я ознакомился. В целом с тенденцией согласен, вы все правильно уловили ситуацию.
Котов пододвинул стул и, пожав руки своим коллегам, майору Стрельникову и капитану Белобородову, уселся по другую сторону стола от шефа. Сидорин сейчас не столько рассказывал о своих умозаключениях подчиненным, сколько пытался рассуждать вслух, формулируя мысль, как бы проверяя ее на прочность и реальность. Это была манера полковника, и офицеры ее прекрасно знали, изучили за эти месяцы. Шефу надо выговориться, порассуждать, задать самому себе риторические вопросы, на которые у него уже были готовые ответы, или ответы, которые он пока еще только примеривал.
Группа Стрельникова только что вернулась из района Хальбы. Майор привез с собой двух раненых бойцов и был сейчас злым как черт, хотя командиру это в вину никто не ставил. Каждый сам понимал, что потери, пусть даже и восполнимые, — это вина командира, и только командира. Он лично отвечает за подготовку и проведение каждой операции, и все успехи и неудачи — это его личные успехи и неудачи. Точнее, успехи — это успехи всей группы, а неудачи — лично его.
Котов протянул руку, чуть сжал локоть майора и шепнул:
— Все нормально, Олег.
Стрельников только поморщился и махнул рукой. Вечно улыбчивый и источающий позитив капитан Белобородов покосился на коллег и вздохнул. Ему предстояла, по приказу из Москвы, работенка «не пыльная», но нудная. Велено было оказать методическую помощь сирийцам в подготовке их спецназа. Целый месяц капитану предстояло тренировать сводную группу сирийских офицеров. А его группа была задействована на подготовке учебного лагеря. Кому-то предстояло гонять курсантов по полосе препятствий и знакомить с техникой рукопашного боя, кто-то, как эксперт по вооружению, отбирал образцы трофейного оружия и готовил занятия по ознакомлению сирийских бойцов со всеми особенностями иностранного оружия.
Сидорин был и сам не доволен таким приказом. Он полагал, что этим заниматься могли и присланные из Москвы специалисты, а его три группы должны выполнять свои непосредственные обязанности по сборке и проверке информации в полевых условиях. Прислать специалистов обещали, но пока, как заявило руководство, стоит проявить стратегическое мышление и в короткие сроки подготовить сирийцев, для того чтобы они могли оказывать более профессиональную помощь в области разведки.
— На сегодняшний день, ребята, — устало вздохнул полковник, — наша основная задача — проверка точности сведений по объектам инфраструктуры боевиков и их укрепленных позиций.
— Да, — хмуро кивнул Стрельников, блеснув наголо обритым черепом. — Даже в нашей глуши слышно, как в Пентагоне и НАТО нас поливают последними словами, что бомбим, не глядя, что жертвы среди мирного населения, что беженцы в Европу чуть ли не из-за нашей авиации хлынули.
— Чуть ли? — усмехнулся Сидорин. — Не чуть ли, а есть и такое мнение, и оно высказывается не реже, чем все остальные. Задача стоит сложная, но приказы следует выполнять.
— И других задач с нас никто не снимал, — расплылся в ехидной улыбке белобрысый Белобородов.
— Не снимал, — согласился Сидорин. — Значит, так, общую обстановку я вам изложил. Теперь постановка задачи. Котов!
— Я! — Капитан подался всем корпусом вперед, следя, куда ткнет на карте карандаш начальника.
— Смотри, Барс, вот здесь, в Латакии, наклюнулись склады. — Полковник обвел карандашом участок слабо гористой местности. — По сведениям пленных, часть караванов из Турции идет прямиком вот сюда. Что в машинах, они не знают, если не врут, но слышали, что склады секретные.
— Как в прошлый раз? — спросил Котов. — Формируют материальную базу какой-то предстоящей операции?
— В принципе похоже на те склады, что ты тогда видел и которые мы разбомбили. Те, что предназначались для обеспечения операции в Дамаске.
— На севере много чего есть, — резонно заметил Стрельников. — Один из самых сложных районов Сирии, находящийся под контролем оппозиции. Что до войны, что и сейчас. Курды! И никто их не любит!
— А они хотят жить, — усмехнулся Котов. — Это же яснее ясного, что Турция разжигает к ним ненависть и пытается очернить. А курды жили в этих местах испокон веков. Район Алеппо — их исконные земли. Крупнейший народ, который до сих пор не имеет собственной государственности.
— Не будем вдаваться в турецко-курдский конфликт[1], — нахмурился Сидорин. — Он тянется даже не с 80-х годов, он стар как мир! Курдское ополчение, воюющее с сирийскими сепаратистами, — наши союзники и союзника Асада. Хотя бы формально! Только между ними не все гладко, и курды не только в Турции, но и в Сирии тоже хлебнули. Но сейчас их успехи ложатся в общую копилку, и они вполне согласуют с правительственной армией свои действия.
— С курдами мы еще плотно не сталкивались, — сказал Стрельников и кивнул на Котова: — К Алеппо пока не подойти, дальше Ракки даже Барс не ходил.
— Я и в Ракке не был, — пожал тот плечами.
— Кто где был, это, конечно, важно, — прервал офицеров Сидорин, — но сейчас речь о другом. Прошу вас всех уяснить и на носу себе зарубить. Основная ваша задача — подтверждение истинности сведений о целях, подлежащих бомбардировке. Сейчас это самое важное. Даже не количество важно, а качество. Не должно быть даже в принципе сомнений, что та или иная цель не относится к инфраструктуре террористов. Полное и точное определение. Ясно?
— Что-то готовится на международной арене? — догадался Котов.
— Там всегда что-то готовится. Например, такие политические ходы, которые будут более эффективными, чем бомбометание. Невозможно быстро истребить всех врагов, можно за короткий промежуток времени уменьшить их количество, договорившись.
— С оппозицией?
— Да, — кивнул Сидорин. — Среда вооруженной оппозиции неоднородна, и вы это прекрасно знаете, сами сталкивались с их представителями. И в данный момент очень возросла тенденция к провокациям против России. Подсунуть объект гражданский, навести наши самолеты на мирную цель, поссорить с каким-то оппозиционным движением, которому надоело воевать. А самая крупная сила в Сирии, воюющая с международным терроризмом, после армии Асада — это курдские повстанцы. Они малочисленны, фанатично преданы своему народу, своей многострадальной истории. Сейчас самое время и правительству, и всем остальным повернуться к курдам лицом, заручиться их поддержкой и на будущее. В данный момент очень легко пошатнуть и без того шаткий и непрочный паритет противоборствующих сил.
— А на чьей стороне у нас альянс? — усмехнулся Белобородов. — Не ждать ли нам подвоха от наших союзников по оружию?
— Не от всех, — качнул головой полковник. — Французы очень обеспокоены, особенно после массовых терактов на своей территории, унесших больше сотни жизни простых граждан. Такое правительству не прощают, и Оланд будет рубаху рвать, но стараться вести объективную и эффективную политику в Сирии, пусть и опасаясь гнева США. А вот Обама однозначно будет гадить. Он развалил и вверг в хаос весь арабский мир, пытаясь свалить несговорчивые правительства и привести к власти их противников. Теперь мы имеем что имеем. Теперь результат этой политики, как грязная пена отходов жизнедеятельности, хлынул в Европу, а за океаном будут потирать руки и присматриваться, когда можно начать сбывать в Европу свою продукцию и создавать свою зону торговли. И в конечном итоге сделать экономику Евросоюза еще более зависимой от экономики США.
На столе Сидорина зазвонил телефон внутренней связи. Полковник поднял трубку, покивал головой и разрешил помощнику дежурного проводить какого-то гостя к нему.
— Все, товарищи офицеры, — хлопнул он ладонью по столу. — Политинформация окончена. Постановка задачи каждой группе в рабочем порядке. Готовьтесь.
Командиры групп поднялись. Сидорин знаком велел Котову остаться и развернулся в офисном кресле с сетчатой спинкой к двери. Спецназовец понял, что неизвестный, о котором полковнику доложили по телефону, сейчас придет сюда, и Котова это касается напрямую.
Дверь распахнулась, впустив поток жаркого воздуха с улицы, и на пороге появился молодой офицер в чужом непривычном тропическом камуфляже и красном берете. Котов сразу узнал в визитере того самого лейтенанта, который положил его лицом в пыль вместе с Мариам, когда они вырвались с базы террористов в районе Гурум-Асата и достигли побережья. Он тогда подумал: ну, встретишься ты мне еще пижон. Правда, он был занят больше другой проблемой — не засада ли это террористов, не наемники ли это, переодетые во французских морпехов? Хотя действовали французы тогда грамотно.
— Лейтенант Броссар, — четко вскинув ладонь ко лбу, по-английски представился француз. — Первый специальный парашютно-десантный полк морской пехоты. К вашим услугам, господин полковник!
Парень держался хорошо. Ни грамма эмоций на самоуверенном лице, берет на голове сидит лихо, с заломом, затылок… строительный бетонный блок разбить можно. И ни сном ни духом он Котова не знает, в упор не видит. Так я и поверил, подумал капитан, что у этого морпеха настолько скверная память на лица. Очень цепкий, помнится, взгляд у него был тогда, очень цепкий. Да и какой он парень, точно уже под тридцать. У них в Иностранном легионе не так просто в офицеры выслужиться, да еще в этом парашютном полку. Знаем мы про этот парашютный полк, он во всех горячих точках бывал. Там отсев еще на стадии подготовки в учебном центре, кажется, процентов восемьдесят. Так что не стоит недооценивать этого лейтенанта.
Сидорин поднялся и пожал французу руку. Крепкая голова Броссара качнулась в вежливом полупоклоне.
— Прошу знакомиться, — повел рукой в сторону своего подчиненного Сидорин. — Капитан спецназа военной разведки Котов.
— Мы знакомы, — холодно отозвался лейтенант, глядя на русского своими невыразительными серыми глазами, и протянул ладонь: — Кажется, так? Твою в душу мать?
Последняя фраза была произнесена по-русски с акцентом, но интонация соблюдена была точно. Так конкретно выразил свое неудовольствие Котов, когда ему велели лечь лицом вниз под дулами французских автоматов. Сидорин вскинул брови. Посмотрел на француза, потом на Котова и коротко хохотнул:
— Ну, понятно. Самые яркие эмоции. Ну, раз вы друг друга помните, то перейдем к делу. Прошу садиться.
Котов наконец уловил в серых глазах француза бесовские огоньки. Ну, порядок, решил спецназовец, значит, не совсем робот. А то в нашем деле работает только человеческий разум, человеческие чувства и эмоции. С мироощущением робота в спецназе делать нечего. Броссар снял берет, провел рукой по коротким волосам и уселся на стул, закинув ногу на ногу, а капитан вернулся к своему стулу возле стола.
— Я просил вас приехать, лейтенант, — начал Сидорин, — как раз потому, что вы командовали той группой, которая встретила капитана Котова на побережье в районе Гурум-Асата. Вы, кажется, в тот день патрулировали территорию, если не ошибаюсь?
— Да, господин полковник. Мы получили информацию о возможном появлении боевиков в районе этого населенного пункта, и я со своей группой выехал с заданием. Прошу простить, но цель задания я озвучить вам не могу.
— Конечно, — кивнул Сидорин. — Вы также выезжали в горы и руководили осмотром базы боевиков, с территории которой капитан Котов до этого с боем вырывался на машине.
— Так точно. Я получил такой приказ от своего командования. Мы были ближайшей группой спецназа коалиции в этом районе.
— Вы можете вспомнить, лейтенант, и описать то, что увидели в горах на момент вашего прибытия с морскими пехотинцами? — спросил полковник и посмотрел на Котова.
Тот мысленно хмыкнул, не понимая, что за вопросы задает полковник французскому лейтенанту и почему он их задает? Кажется, сам он в тот же день с максимальной точностью описал и устройство этой скрытой базы, и всех боевиков, кого он тогда там перебил, и оборудование, которое попытался тогда уничтожить. Даже тип антенны на скале.
Лейтенант стал коротко описывать увиденное им в момент прибытия в горы. Укрепленный пост на въезде в «горле» этого ущелья. Расположение зданий, состояние склада, помещений во втором здании, где Котов увлекался швырянием гранат. Француз был настоящим профессионалом, потому что точно и почти не задумываясь называл даже количество убитых по помещениям. Что-то во всем этом спектакле, устроенном Сидориным, Котову не нравилось. К чему все шло?
— Замечательно! — подвел итог полковник. — А теперь я прошу вас вернуться чуть назад, лейтенант. После осмотра склада вы подошли ко второму зданию. Что вы увидели снаружи? Повторите, пожалуйста. И как можно точнее.
— Please, Colonel. I will repeat[2], — терпеливо ответил лейтенант, не выдав интонациями голоса своего удивления или недовольства.
Котов насторожился и стал внимательно вслушиваться в слова француза. Лейтенант рассказывал, что, когда они подошли ко входу в здание, изнутри отчетливо пахло сгоревшим порохом и гарью от тления натуральной ткани и живой плоти. Входная дверь была повреждена взрывом, так что коридор немного просматривался. Морпехи сразу увидели тела внутри. Снаружи одно тело лежало правее входа метрах в пяти.
— Стоп! — перебил француза Котов и тут же виновато посмотрел на Сидорина. — Подождите, Броссар. Как это, только одно тело? То, что лежало метрах в пяти правее входа, оно как выглядело? Бородатый, в полувоенной одежде? Штаны от камуфляжа, заправленные в высокие армейские ботинки, черная футболка, жилет зеленый с большим количеством карманов.
— Да, именно так он выглядел, — спокойно ответил лейтенант. — И смертельное ножевое ранение в спину в область сердца. Его переворачивали, судя по размазанному пятну крови на спине и на камнях под ним. Наверное, обыскивали.
— Это я ключи от машины в его карманах искал, — отмахнулся Котов и пристально посмотрел на Сидорина. — Я еще в прошлый раз обратил внимание на фразу в докладе, что на территории базы в горах обнаружено не пятнадцать, а четырнадцать тел. Не стал спорить, думал, что просто ошибка в подсчетах. Там еще одно тело должно было быть, точно перед входом и с пулевым ранением в спину.
— Нет, перед входом тел не было, — ответил лейтенант, повернувшись всем телом к капитану. — И с подсчетом тел ошибки не было. Все тела были вынесены на улицу и уложены в ряд. Их тщательно обыскали и осмотрели на предмет отличительных черт и особых примет. Вы порядок знаете. Вместе с двумя охранниками на въезде и еще двумя в складском ангаре, всего было четырнадцать тел.
— Понятно, — вздохнул Котов. — Машка промахнулась.
— Машка? Как это промахнулась?
— Ну, Мариам! Она же наполовину русская, я вам рассказывал, Михаил Николаевич. Не, не совсем промахнулась. Она в Шалуба попала, но не в сердце. Когда я Назими на своих плечах тащил, то, видимо, оказался на линии огня, поэтому она и не сразу выстрелила. Видимо, опасалась, что пуля пройдет через тело араба насквозь и попадет в меня или отца. Или промахнуться боялась. Вот и взяла чуть в сторону. Может, машинально. Короче, ранение Шалуб получил не смертельное, но упал как настоящий артист.
Ахмеда Шалуба, сотрудника ЦРУ, этнического араба, ставшего американцем во втором поколении, засекли в Сирии недавно. И бог весть сколько времени он здесь уже работал, но только чистая случайность позволила сорвать его тщательно разработанный и подготовленный план по массовым диверсиям в Дамаске, по дискредитации российских военных, по созданию напряженных отношений между Российской армией и западным альянсом, а также по срыву первой попытки начать мирные переговоры в Женеве между конфликтующими сторонами. И вот теперь выясняется, что Ахмед Шалуб, имевший псевдоним Хасан, остался жив, что сирийская девушка-снайпер Мариам промахнулась.
— Думаешь, он жив? — хмуро спросил Сидорин, злясь, что капитан начал разговор про американского агента хоть и по-русски, но при постороннем человеке. — Так… хреново дело. Вот этого я и боялся. Ладно, это была первая часть «марлезонского балета». Теперь вторая. Лейтенант Броссар, расскажите капитану Котову о полученной вами информации о складах в окрестностях поселка Мукадан.
Французский лейтенант так же сжато рассказал, что два дня назад после атаки правительственных сил на севере Латакии была освобождена территория, ранее находившаяся под контролем террористов. В городской черте французские спецназовцы обнаружили два грузовика с оружием, боеприпасами, снаряжением и индивидуальными сухими пайками. Машины стояли, плотно прижавшись к стене дома. Возле заднего борта одной из машин находилось окно полуподвального помещения разрушенного жилого дома. Спецназовцы спустились туда и обнаружили склад, который начали заполнять незадолго до внезапного наступления.
— Вы установили, откуда поступало оружие, боеприпасы? — спросил Котов.
— Да, местные жители, что прятались по подвалам последние месяцы, показали нам человека, который, по их словам, был водителем одной из этих машин. Он признался на допросе, что загружали их машины в ангарах на северной окраине Мукадана.
Котов снова посмотрел на карту, где недавно Сидорин обводил карандашом район в горной Латакии.
— Мы показали ему фотографии, — продолжал лейтенант, — сделанные с «беспилотников». Место он указать точно не смог, ссылаясь на то, что плохо ориентируется на местности и не умеет читать карты и аэрофотоснимки.
Перейти к странице: