– На своем наблюдательном посту, как и предполагалось. А теперь избавьтесь от вашего телефона, чтобы никто не мог отследить ваши последние звонки. И, если все пойдет нормально… до связи через несколько минут. Поторопитесь. Грейс дала отбой, вынула из мобильного симку, раздавила ее между двумя камнями, потом то же самое проделала с аппаратом, уничтожив таким образом последнюю возможность позвать на помощь. Теперь ее жизнь была в руках Гэбриела… И тут произошло нечто странное. Ей показалось, что маленькие кусочки металла и пластика вдруг завибрировали. Она положила руку на землю и совершенно четко ощутила колебания почвы. Что происходит? Она пошла дальше, глядя по сторонам. Пейзаж оставался таким же пустынным. Если не считать того, что смеркалось, ничего не изменилось. За исключением одной детали. Помимо звука своих шагов она слышала другой, более глубокий звук, который медленно усиливался. Словно гром, грохочущий в горных ущельях. Она подняла глаза, но не увидела в небе ни самолета, ни вертолета. И только пройдя последние метры по тропинке, поняла, в чем дело. В этих диких альпийских лугах тропинка обрывалась, упершись в совершенно неожиданную здесь линию железной дороги. Грейс инстинктивно повернулась в сторону, откуда доносился гул. Рельсы описывали широкий полукруг, огибая гору и выходя на каменный акведук, переброшенный через горный поток, протекающий в сотне метров ниже. А за ним железнодорожный путь уходил в туннель, пробитый в скальном массиве. Вибрация рельсов перешла в пронзительный свист, возвещающий о приближении тяжелого состава. И вдруг темноту пронзили три желтых глаза, а в их свете появилась вытянутая форма. Огромный поезд показался на акведуке, демонстрируя вагоны цвета морской волны, украшенные золотыми буквами, определенно напоминающими аббревиатуру «Восточного экспресса». Оробевшая и зачарованная, Грейс смотрела, как механическая гусеница ползет к ней, не смея поверить, что она остановится прямо здесь, посреди поля. Внезапный скрип тормозов сообщил ей, что она была не права, и от волнения у нее перехватило горло. Она больше не чувствовала себя готовой ко всему. Но поезд замедлил ход под серию вздохов и скрипов и остановился. Одна дверь оказалась точно перед ней. Несколько бесконечных секунд ничего не происходило. Только тихо пыхтел локомотив, словно переводя дыхание. С сильно бьющимся сердцем, с пересохшим ртом, Грейс ждала. Вдруг она заметила, что забыла сменить кроссовки на туфли на высоком каблуке, и быстро переобулась, бросив кроссовки прямо возле рельсов. Через мгновение дверь открылась. Молодой человек, одетый в лакейскую ливрею, в гранатового цвета квадратной шапочке на голове, протянул Грейс руку в белой перчатке, очаровательно улыбаясь. – Миссис Маккензи соблаговолит оказать нам честь присоединиться к нашему обществу? Слишком ошарашенная, чтобы раздумывать, она поднялась в чрево монстра. Глава 36 Ситуация казалась настолько сюрреалистической, что Грейс была оглушена. Она теперь находилась в тамбуре. Пол здесь был покрыт навощенным паркетом, а стены – лакированными деревянными панелями. За раздвижной дверью с витражами угадывался большой зал, откуда доносились звуки разговоров, перемешанные с фортепианными аккордами. Слуга предложил Грейс отдать ему ее парку, и в этот момент поезд качнулся, снова трогаясь с места. – От имени Пассажира прошу вас извинить за неподобающее место принятия вас на борт, но, как вы знаете, мы никогда не останавливаемся на официальных вокзалах по причине соблюдения безопасности и из нежелания привлекать к себе внимание. – Само собой. – Простая формальность. Будьте любезны посмотреть в маленькую камеру, которая находится как раз надо мной. Грейс испугалась. А если она не пройдет фейсконтроль? Гэбриел заверил, что зарегистрирует ее в базе под вымышленным именем, но если он допустил какую-то ошибку, ей крышка. Поезд набрал скорость, так что она даже не сможет попытаться убежать. Она спросила себя, заметна ли бледность ее лица и видел ли лакей, как вздыбился пушок на шее. Невозможно было понять, какие мысли скрываются за его любезным лицом, но ей казалось, что при малейшей угрозе он способен выстрелить в нее так же легко, как улыбался. Стараясь держаться как можно менее напряженно, Грейс подняла голову на глазок камеры. Лакей извлек из кармана маленький пульт и внимательно в него всмотрелся. Грейс увидела экран, на котором вращался круг – значок поиска при установлении личности. Она затаила дыхание. Ладони у нее были мокрыми, грудь трепетала. – Желаю вам приятного вечера, миссис Маккензи. Сюда, пожалуйста, – объявил молодой человек. Грейс сделала вид, что находит ситуацию совершенно естественной, а он тем временем открыл раздвижную дверь, открывая путь собственно в вагон. Она едва успела сделать последний глоток воздуха и словно перенеслась в роскошный дворец. Сплошные деревянные панели и позолота, соперничающие друг с другом в изяществе и в отражении света. В качестве украшений на потолке красного дерева медные О – эмблемы «Олимпа», переплетающиеся в ослепительном свете хрустальной люстры. На янтарного цвета стенах светильники-тюльпаны в стиле Прекрасной эпохи[4] освещали картины: грандиозные пейзажи, сцены псовой охоты, так соответствующие собравшемуся здесь обществу. Пара десятков элегантно одетых мужчин в строгих костюмах и женщин в длинных платьях беседовали с бокалами шампанского в руках, а внимательные лакеи следили за тем, чтобы исполнять малейшие их капризы. В глубине салона Грейс увидела рояль, на котором исполнительница тихо играла ненавязчивую мелодию. Не успела Грейс перевести дух, как стала объектом многих пристальных взглядов. Если одни гости адресовали ей улыбку или приветственный кивок, другие отворачивались и что-то шептали на ухо соседу. Это потому, что они ее не знали? Или из-за несоответствия ее параметров худосочным канонам присутствующих дам? Грейс это не беспокоило, она думала только об одном: как можно скорее взять наушник, чтобы чувствовать себя не столь голой и беззащитной. Она заметила бонсай на столике с мраморной столешницей слева от входа. Двигаться в этом направлении сразу было рискованно. Поэтому она, сделав над собой усилие, решила обменяться несколькими светскими фразами с другими приглашенными. Едва она сделала шаг к центру салона, как к ней подошел официант и предложил бокал шампанского, который она взяла. – Добрый вечер. Мне кажется, вы впервые участвуете в этом благотворительном бале, – обратился к ней один из гостей, мужчина лет пятидесяти, с седеющими висками. – Действительно. А вы? – Я верный поклонник фонда «Олимп», который ведет исключительную работу по воспитанию юношества. – Да, и именно по этой причине я хочу сделать свой самый щедрый взнос. Как, по-вашему, какова самая значительная акция «Олимпа» в этой области? Грейс не без иронии тотчас заметила самодовольное выражение, просиявшее на лице этого мужчины, чье мнение спросила женщина… – Вне всякого сомнения, поставка пятидесяти тысяч планшетов детям из бедных районов в разных странах. Благодаря этому прекрасному гаджету, они наконец-то смогут выйти из изоляции и завести контакты по всему миру. Ну да, этих бедных ребятишек надо тоже срочно сделать рабами высоких технологий, вместо того чтобы тратиться на оплату труда учителей и постройку школ, – подумала Грейс. – Действительно, великолепная инициатива, – произнесла она вслух. – Да, и я думаю, что «Олимп» совершенно прав в своем желании повсеместно внедрить дистанционное обучение. Это одновременно способ сократить непомерные затраты на содержание школ и дать всем одинаковые шансы в жизни. – То есть? – переспросила Грейс, бросив нетерпеливый взгляд в сторону глиняного горшка, где должен был находиться наушник. – Ну, как же: качество образования различается в зависимости от того, богат ребенок или беден. Это всем известно. Лицемерие не признавать этого, не так ли? Теперь вообразите себе, что все могут изучать один и тот же курс онлайн; ученики, каким бы ни было их материальное положение, получат доступ к одной и той же информации, в одно и то же время, от одного и того же преподавателя. Более того: к первоклассной информации, поскольку «Олимп» будет нанимать только самых лучших педагогов. Те, кто утверждают, что технологии создают неравенство, ошибаются. Достаточно быть умным, чтобы использовать их в интересах социальной справедливости. Настоящая программа унификации мысли под прикрытием благотворительности. Чтобы не выдать своего внутреннего раздражения, Грейс, как ни в чем не бывало, пригубила шампанского. – Действительно, это интересно, – заставила она себя произнести. – Надеюсь, у нас еще будет возможность вернуться к этой теме. Прошу прощения. – Майкл Арлингтон, Соединенные Штаты, к вашим услугам, – представился мужчина. – Брук Маккензи, Шотландия, – в свою очередь назвалась Грейс с самой очаровательной своей улыбкой. – До скорого. Она направилась к одному из официантов, чтобы взять с его подноса маленькое канапе, пробралась между несколькими приглашенными и вернулась к двери, чтобы добраться до бонсай. Она собиралась незаметно покопаться в белых камешках вокруг ствола дерева, но заметила, что многие наблюдают за ней, не давая возможности действовать. Она убрала руку и отвернулась, делая вид, что смотрит в окно. Затем снова медленно потянулась пальцами к горшку. – А, вы тоже любите набираться энергии от растений? – произнес у нее за спиной женский голос на английском, в котором сквозил легкий французский акцент. Грейс резко обернулась и оказалась нос к носу с одной из женщин, разглядывавших ее чуть ранее. Высокой, сильно накрашенной, лет пятидесяти, постоянно играющей со своими переливающимися пышными белокурыми волосами. – Да, я… я люблю природу, – призналась Грейс. – Я сразу поняла, что вы не такая, как все, как только вы вошли в вагон, – продолжала ее собеседница. Вы… не знаю, как сказать… более свежая. Возможно, потому, что сели в этот поезд в горах. – Она несколько смущенно рассмеялась. – А я ждала в лесу, – говорила она, не давая Грейс времени вставить хоть слово. – Честно сказать, я не очень уютно чувствовала себя, стоя совсем одна у железнодорожного пути. Но все средства хороши, чтобы избавиться от назойливых недоброжелательных журналистов. Грейс не знала, что ответить, поэтому ограничилась улыбкой, спрашивая себя, как поскорее избавиться от этой докучливой особы. – Прошу прощения, я очень спонтанная, – заявила та, наклоняясь к Грейс, как будто они были давними подругами. – Меня зовут Элинда Бувье. Я из Парижа. А вы? – Брук Маккензи, из Эдинбурга. Вы не знаете?.. Грейс хотела спросить, где здесь туалет, чтобы положить конец их разговору, но в последний момент передумала. Она заметила, что за ней никто больше не наблюдает. Вероятно, потому, что она больше не одна. Значит, следовало использовать ситуацию в свою пользу и незаметно забрать наушник. – Вы не знаете, – продолжила она, – когда появится Пассажир? – Который? Грейс на мгновение растерялась. – То есть как который? Простите мою наивность, я новенькая… но разве Пассажиров несколько? Высокая блондинка дружески погладила Грейс по щеке. – Я вас обожаю, моя милая. Как я уже сказала, в вас есть свежесть, которую другие потеряли. Ну да, Пассажиров двое, пара. Иногда говорит она, иногда он. Это очень возбуждает, никогда не знаешь, который из них появится. В любом случае, надолго они не задерживаются. Они слишком заняты. Но, я думаю, мы увидим его или ее около девятнадцати часов, после того, как он или она переговорит со своими партнерами. Грейс не ожидала, что Пассажир – это на самом деле два человека. – Я вижу, что это откровение вас взволновало, моя дорогая Брук. Но вы будете поражены еще сильнее, когда увидите одного или другую. То, что они делают для планеты, уникально. Они великие экологи, осуществляющие свои убеждения на практике: они пересекают евразийский континент исключительно на своем поезде. С запада на восток, с севера на юг они путешествуют в этих вагонах. Разве это не доказательство их прямоты? Грейс вновь сосредоточилась на своей миссии. Она заметила, что француженка, разговаривая, слушает сама себя и смотрит во все стороны с чрезмерной мимикой. Все эти признаки показывали, что она не слишком внимательна к тому, что ее окружает. – Да, – согласилась Грейс. – Другим следовало бы брать с них пример. А лично вы намереваетесь сделать взнос в фонд? – Она естественным жестом коснулась мраморного столика, на котором стоял бонсай. – Да, без колебаний, ради сохранения морских ресурсов. – Напомните мне, как действует «Олимп», защищая океаны, – попросила Грейс, запуская пальцы под камешки. – О, это очень просто. Никто не бережет море, его загрязняют пластиком, нефтью, отходами, а государства ничего не предпринимают. Поэтому фонд «Олимп» предлагает взять дело в свои руки, приватизировав морские участки для их защиты. Дикие животные будут сохранены, грузоперевозки и сброс отходов запрещены, и только лица, получившие экологический паспорт, удостоверяющий их бережное отношение к окружающей среде, смогут приезжать туда и наслаждаться. Внутри охранители, снаружи загрязнители. Бам! При этом «бам!» Грейс коснулась поверхности, более гладкой, чем камешки. Увы, собеседница не сводила с нее глаз, явно ожидая реакции с ее стороны. – Почему до этого не додумались раньше? – произнесла она тогда, воздев глаза к небу. – Блестящая идея. Выпьем за ее успех. – С удовольствием! – воскликнула француженка и запрокинула голову, чтобы осушить свой бокал. Грейс ловко зажала наушник между пальцами и тоже сделала вид, что пьет. – Вы мне очень нравитесь, Элинда, – заявила она. – Признаюсь, я счастлива, что встретила такого человека, как вы, на моем первом балу в фонде «Олимп». Кстати, вы явно ориентируетесь здесь лучше, чем я. Не подскажете, где туалет? – О, да, за роялем. Откроете стеклянную дверь, и он будет справа от вас. Увидите, он так же роскошен, как салон.