— Разорву!!! — загрохотал водяной и начал то немного опускаться, то вновь вздыматься над водой, поднимая большие волны. — Разорву весь род твой, всех слуг по всему свету пущу искать детей твоих и домочадцев, из колодцев и прудов достану их и утяну!!! Удивительно все же могучей тварью он оказался. Против воли в сердце ведуна закрался страх. Ведь глубоки, бездонны озера… Что все эти перемычки между ними? Не провалятся ли они, подмытые такими волнами, что уже превратили полянку, на которой стоял Олег, в островок. Под шумок три фигуры позади ведуна привстали и бросились на человека. Олег даже шагнул им навстречу, сразу разворачиваясь. Сабля описала широкий полукруг, и две легко отделившиеся от тел головы взлетели в воздух; вместо крови из обрубленных шей ударили фонтанчики воды. Третий враг замер, удивленный таким отпором, и тут же сам навсегда потерял голову. Бой оказался кстати — страх исчез. — Утопленники… — Кончиком сабли Олег потрогал белесые, на глазах теряющие объем тела. Казалось, в них не было ничего, кроме мягкой кожи и воды. — А уши им рыбы объели или ты сам, а? Царь морской? Водяной снова закашлялся, но раскачиваться в озере перестал. Вероятно, пытался понять, зачем его назвали «царем морским» — в оскорбление или из уважения? — Я ведун Олег, — самое время было представиться и перевести разговор в другое русло, — охотник нечисть изводить. Ответом ему был гул множества голосов. Трещали что-то неразборчивое черные твари из камышей, гудели остававшиеся под водой существа, не способные жить на воздухе, шипели, высунув корявые лица из грязи, лоскотухи. Громче всех оказался хор русалок. — Враг наш! Враг наш! Не отпускай его, батюшка, убей! Погубит, погубит! Водяной фыркнул и вдруг рывком сократил половину расстояния до берега. Оставив лоскотуху, Олег пошел ему навстречу. Тут же из воды вылетели два длинных змея, нацеленные на его горло, но ведун был к этому готов и перерубил обоих одним движением. Обрубки утянулись под воду, но им на смену уже потянулись новые. — Это не дело, батюшка! — Олег легко разрубил щупальца водяного. — Так я готов всю ночь танцевать, и с рассветом не уйду. Погублю я вас тогда, всех до единого! Лучше поговори со мной. — О чем мне говорить с врагом?! — Водяной даже затряс головой, отчего один ус взметнулся в воздух и щелкнул, словно бич. — О том, чтобы я смилостивился и не изводил здесь вашу треклятую породу! — Олег зубами развязал тряпочку на запястье, зажал в кулаке крест и, быстро шагнув к самой воде, опустил руку в озеро. — Нравится? Так громко, что наверняка и в деревне всем было слышно, взвизгнули невидимые русалки. Застонали лоскотухи, выпустили пузыри прячущиеся под водой твари. Чуткие к любым изменениям в своей среде обитания, водяные ночницы да мавки сразу почувствовали себя скверно. Маленький крест никогда не сможет изгнать магию из всей системы глубоких озер, но неприятностей их жителям добавить способен. Водяной и староста — Я вам не враг, хотя и другом никогда не стану, — повторил Олег. Он уже устал сидеть на одном месте, хотелось встать и пройтись, но водяной мог и обидеться. — Я не воюю с обычными водяными, с вами и мужики деревенские могут справиться. — Это как же?.. — с вызовом пророкотал хозяин озера. — Да так. Кожи тут начнут дубить или бреднем всех твоих упырей повыловят. Не больно-то много ты их, кстати, насобирал за столько лет. — Места здесь глухие, — задумчиво заметил водяной. — Не знаю, как там кожи дубят, а бредни я любые порву. Ты не знаешь, что там внизу… Нет, не боюсь я людей. И не верю, что у тебя есть много этого странного серебра. — Не в серебре дело, — усмехнулся ведун, поигрывая в руке крестиком. — Тут — магия, о которой ты ничего не знаешь. Но о ней уже знают многие люди вокруг, хотя и не осознают вполне ее силы. Послушай, водяной, я тебе не враг. Я пришел убить чародея из Елового леса. Расскажи мне о нем всю правду, и я уйду навсегда. Олег знал, что водяная нечисть к лесной относится с неприязнью, поэтому и остался на озерах в надежде на откровенность местного хозяина. Но тот оказался то ли очень подозрительным, то ли просто глупым. Рассвет уже близко, а водяной и слова по делу не сказал. Или… Или не глуп он, а умен чересчур? — Елового леса отсюда не видно, холм загораживает — пробасил водяной. — Что мне за дело до Елового леса? — Значит, не хочешь по-хорошему? — набычился Олег. — Хочу, — тут же сказал хозяин озер. — Да только боязно. Чародей силен, а сила его мне неведома… — Зато моя ведома! — Ведун протянул руку к воде и окунул в нее крестик. — Пошто шалишь? — Водяной немного отодвинулся, и по озеру опять заходили волны. — Убей его, батюшка! Убей врага нашего! — заголосили лоскотухи из соседнего водоема, куда «батюшка» их выставил, чтобы не мешались. — Цыц! Убери серебро… Олег помедлил, но все же вытянул столь неприятный нечисти крестик из воды, хотя и оставил руку вытянутой. С крестика медленно стекали капли, и каждый раз, как они падали в озеро, водяной тяжело вздыхал. — Вижу, вижу твою силу и в сабле, и в колдовских умениях, — наконец заговорил он. — Что с чародеем лесным справишься — не верю. Но и нам от него не сладко… Много лет назад услышали мы об умруне — что на людей обижен и силу набирает, дабы зло творить. Думали, обойдется. Однако уже вокруг озер его слуги, все теперича принадлежит ему. — Что за сила у чародея? — быстро спросил Олег, помня о приближении рассвета. — Как он людей одолевает, как своих слуг в подчинении держит? — Про то мне неведомо, — потряс усами водяной. — Я с ним не секретничал. Хотя и знаю: нет нам от него пощады, водный народ только сам за себя постоять может. Однако силен чародей, и не спрятаться от него даже на дне глубоком. — Значит, тебе терять нечего, — подытожил ведун. — Выкладывай тогда все, что о нем слышал. — Людей не губит, слуг себе из них делает. Одних силой держит, а других верностью — самых сильных, самых лучших. Слухи до нас с птицами долетают, да утопленники порой расскажут что… Только мало их, утопленников-то! — посетовал водяной. — В иной десяток лет и ни одного не попадается — глухие места. — Счастье твое в том, что глухие! Говори хоть, что точно знаешь, — ведь сам признался, что и вам, озерным, от чародея избавиться хочется! — прикрикнул в нетерпении Олег. — Не торопи меня! — качнул огромной головой водяной. — Припоминаю… Да ничего толкового припомнить не могу. Знаю, что есть еще деревня тут, недалеко, над той давно уже полная власть умруна. А Озерцы еще не вполне под ним, отчего — не знаю. Есть какой-то приворот колдовской, с той кожей, что люди на ногах носят, связанный, — но мне, босому, это непонятно. Вот что, Олег-ведун: за холмом солнце встает, чую. Пора нам всем на дно, а в другую ночь приходи смело — не трону, так и быть. Что вспомню — расскажу, тогда и потолкуем. Только помни о своем обещании! Не губи нас своим серебром, не трави воду. — Ладно… — Вздохнув, Олег поднялся. — Но коли потребуется мне ваша помощь, защита на этих берегах — и ты не подкачай. Враг у нас один. Постой! А глубоко ли здесь? Вода уже заливала пасть опускающегося в озеро водяного, но он приостановился, проквакал неразборчиво: — Не столь глубоко, сколь затейливо! — Это что значит?! — Есть там, внизу, ходы темные, нам самим неведомые. Прощай. Хозяин озер скрылся под водой. Олег хотел было с досады сплюнуть в озеро, но раздумал. Хоть и ненадежный союзник, да хоть какой-то. В предрассветных сумерках стало как-то особенно промозгло, сыро, и ведун поспешил к холму. Подняться в деревню, перекусить по-человечески, а если нападут оборотни — так это даже лучше. Надоело бродить в тумане. — Дядя Олег! — долетел до него голос насмерть перепуганной девочки. Кричать во все горло она не решалась и скорее пищала в темноту: — Дядя Олег! Ты живой?! — Иду! — отозвался ведун, переходя на осторожный бег. — Стой где стоишь, я быстро! Петляя по лабиринту перемычек меж маленькими озерцами, он наконец выбрался к крестьянским постройкам, расшиб колено о низенький заборчик и только тогда различил на фоне светлеющего неба маленькую фигурку. — Слава! Ты почему здесь одна? — Дядя Олег, а ты точно ли живой? — попятилась девочка. — Да точно, точно! — Он рывком догнал ее, схватил за ручонку. — Теплый, — с облегчением признала Всеслава. — Неужто всю ночь на озерах просидел и лоскотухи тебя под воду не утащили? Сказывают, они поют до того красиво, что никому не устоять. — Врут. Так зачем ты сюда прибежала ни свет ни заря? — Ой, дядя Олег, беда у нас! Ночью к Глебу сыновья старосты пришли, дядьки мои. Он сперва в окошко выскочил и прямо к дому бабки Луши прибежал, наказал мне, чтобы я тебя отыскала. Выручки он у тебя просил, дядя Олег! А сыновья Бориса за ним бежали и поймали его… — Что же дальше? — Ведун зашагал к Озерцам быстрее. — Где они? — Нет их, в лес увели Глеба, и жену его, и детей! Давно уже, меня ведь бабка заперла. Токмо я хитрее оказалась, через крышу выбралась, — похвасталась Всеслава. — У меня там дерево есть, особое, у него ветки толстые, и… — А Борис что? Видела Бориса? — Нет, не видела. Дома, почитай. — Вот и ты беги домой, — распорядился ведун. — А я к Борису пойду. И чтобы больше одна нигде не шастала! Проследив за припустившей к дому Всеславой, Олег попробовал составить хоть какой-то план. Выходило, что Глебу он не поверил зря, не врал Глеб. Староста прознал об их разговоре и немедленно отправил провинившегося к умруну в лес. Спасать его, пожалуй, было уже поздно… Во всяком случае, сперва требовалось вытрясти всю правду из Бориса: и про сундук с сапогами, и про сыновей чудных, и про колодец. Если староста остался один — лучше времени и не придумать. Стараясь производить как можно меньше шума, Олег пробежал задами к дому Бориса, осторожно потянул дверь. Она оказалась не заперта, и ведун проник в сени, тут же задвинув засовы. Наверное, дети скоро вернутся, так пусть сперва постучат. С саблей наголо Олег быстро обошел все комнаты, но обнаружил лишь старуху, Борисову жену. Она сжалась под одеялом, насмерть перепуганная, и даже не позвала на помощь. — Где муж? — присел Олег на краешек кровати. — У колодца… — прошептала старуха. — А дети? — Не знаю… — Она всхлипнула. — Не губи нас, добрый человек! За приоткрытым окошком заскрипел журавль. Олег, как можно тише растворив ставни, прямо через окно выбрался во двор, прокрался к колодцу. Когда он увидел старосту, тот, как ни в чем не бывало, подтягивал сапоги. — А я босой хожу на одну ногу! — сообщил ему Олег и указал на искусанную комарами ступню кончиком сабли. — Вот незадача, да, Борис? — Испугал ты меня, — неодобрительно покачал головой староста. — Сапоги тебе, конечно, справить надобно, негоже в наших краях так расхаживать. Где ты был, Олег? Я искал тебя, уж подумал: не случилось ли с ведуном нашим беды… — Считай, что случилась.