– Ярбай[106] Додали-бек. Что происходит? Кто вы и для чего сюда явились? – Начальник Ардебильского отряда генерал-майор Фидаров. Вы чего, ребята, делаете на персидской территории? – Это наша территория, турецкая! – вскинул подбородок ярбай. – Да неужели? Слушайте внимательно. У меня приказ военного министра вытеснить вас обратно на ту сторону границы. Земля эта вовсе не ваша, а персидская. Спорить об этом предоставьте дипломатам. Земля находится под защитой русского оружия. Ежели сейчас не уберетесь, у меня инструкции применить силу. Пух и перья полетят, ясно? – Но… – Молчать! – рявкнул генерал так, что с окрестных деревьев взмыли птицы. Турецкий офицер растерялся, а генерал продолжил: – Даю вам четверть часа, чтобы начать сборы. Если не подчинитесь, открываю огонь на поражение. В том числе и с вашего тыла. Тогда уже поздно будет одуматься. – В нашем тылу горсть ваших солдат, – сердито ответил турок. – Мы сметем их в момент. И вообще, я не намерен подчиняться никому, кроме собственного командования. Дайте время, день-два. Я пошлю гонца за указаниями. – Четверть часа, – повторил Фидаров. – А насчет того, что нас там горсть… Он вынул шашку и поднял ее над головой. Тут же в тылу турок длинно-длинно застрочил пулемет. Было видно, как пули бьют по камням на дороге в ста шагах позади турецких позиций. – Обратно живым никто не выйдет. Все, время пошло! Генерал высокомерно козырнул, и русские отъехали к своим. Потянулись минуты. Все нервничали. Неужели османы не примут ультиматум? Тогда останется только воевать. Наши орудия наготове, пулеметы расставлены веером, казаки выстроились в лаву. Пехота примкнула штыки и взяла полный боевой комплект в подсумки. Ну? Через двадцать минут Фидаров уже собирался дать приказ открыть огонь, когда с той стороны примчался парламентер. Он сообщил, что турки начали эвакуацию, но им понадобится много времени! Военное имущество завезено в больших количествах, транспорта не хватает. Ярбай Додали-бек просит генерала продлить срок до завтрашнего утра и пропустить на турецкую территорию курьера с депешей. Фидаров для вида задумался, а потом согласился удовлетворить обе просьбы османов. Под дулом пулемета по горной дороге в сторону перевала проскакал верховой. А основные силы лихорадочно снимались и укладывались. Через несколько часов, уже в сумерках, посыльный вернулся. Русские недолго гадали, какой ответ он привез ярбаю. Тот сам явился на линию и сообщил Афако Пациевичу, что командование разрешило ему эвакуировать отряд «во избежание нежелательных пограничных инцидентов». Победа была полная. На следующее утро турки ушли на свою территорию. А отряд Фидарова двинулся вдоль персидской спорной полосы и повторил операцию еще пять раз. Но первый случай задал тон, и последующие выдворения прошли без сучка без задоринки. Турки оказались не готовы к военному столкновению. Граница на протяжении пятидесяти верст была восстановлена, Ардебильский отряд вернулся в места расквартирования. Авторитет русского оружия резко возрос. И тогда Фидаров напал на шахсевенов. Сначала поручик Лыков-Нефедьев в обличье армянского негоцианта поехал инспектировать перевалы через Савалан. Он убедился, что их охраняют так же спустя рукава, что и два месяца назад. Между тем наступила осень, скоро мог выпасть снег. Кочевники готовились подняться из степи в горы, к зимним пастбищам. Объехав три перевала, Николай возвращался назад. Наши передовые части уже двигались ему навстречу. Вдруг возле селения Агары он увидел спешенный пикет кочевников. Командир его был облачен в красную рубаху. Курбаши Гейдар! Это он убил мужчин-сектантов, а мать с дочкой изнасиловал и увел в рабство! Поручик даже взмок от волнения. А нельзя ли прямо сейчас наказать негодяев? Арьергард отряда вон за тем холмом. Сколько разбойников в пикете? Тогда их было двенадцать. Ну-ка… Николай слез с мула, огляделся и незаметно переложил маузер себе за пояс. Три, четыре, вон пятый… Шестым был сам курбаши. Их всего шестеро? Эдак и звать никого не нужно, подумал разведчик. Сам разберусь. Подчиненным пуля, а главаря повесить на площади. Он подошел к Гейдару и поклонился: – Почтенный курбаши, у меня для вас послание от уважаемого Бидали-бека. Вот. И протянул атаману лист бумаги. Тот развернул и увидел расписку на опиумное молоко. Но удивиться не успел. Кулак опустился ему на голову правее темени. Гейдар рухнул без сознания, а Лыков-Нефедьев уже выхватил маузер и начал расстреливать разбойников. Он узнавал их в лицо и нажимал на спусковой крючок. Вот этот держал девочку за руки – получи! А тот долговязый обшаривал трупы – вот ему! Через несколько секунд все было кончено. Последнего бандита поручик поразил в спину, когда тот пытался удрать. На дороге послышался топот копыт, и вскоре на мейдан выскочил конный отряд во главе с Масловским. Тот спрыгнул с седла, подбежал к Николаю. Разведчик стоял с дымящимся пистолетом в руках, его била крупная дрожь. – Николай Алексеевич, что тут случилось? Они напали на вас? – Нет, Евгений Васильевич, это я на них напал. – Один на шестерых? – не поверил начальник штаба. – Да. Узнал их и решился. Это курбаши Гейдар и его шайка. Три недели назад у меня на глазах на дороге из Тавриза в Ардебиль они растерзали семью бехеитов. Те прятались в ашхане. Негодяи их обнаружили, Гейдар сам заколол мужчин кинжалом, отца и сына. Да каких там мужчин! Мальчику было лет десять, не больше… А мать с дочерью разбойники изнасиловали и увезли с собой. И тут вижу – они. Сволочь!!! Лыкова-Нефедьева снова затрясло. Капитан протянул ему флягу с водкой. Поручик отхлебнул – стало легче. Казаки подняли атамана, тот мычал что-то невнятное. Его обезоружили и связали, а потом под конвоем отослали в Ардебиль. На перевале состоялся военный совет. Лыков-Нефедьев предложил начальству отправить в Муганскую степь аксакала Бидали-бека с письмом от Фидарова. Пусть шахсевены знают, что дорога на зимние пастбища им закрыта. Аксакал – мудрый человек, он пользуется авторитетом среди соплеменников. Бидали сообщит родоплеменным вождям, что русские разозлились и взялись за разбойников всерьез и лучше им уступить. Скоро зима, летние пастбища завалит снег. Счет идет на дни, в лучшем случае на недели. Надо сдать современное боевое оружие, уж магазинное обязательно. И умерить прыть своих джигитов. Начальство согласилось с разведчиком и послало за Бидали-беком. А Николай рассказал Фидарову с Масловским о своей новой, очень неожиданной идее. – Давайте выманим из норы самого Мамед-кули-хана, – предложил он. – Того, кто называет себя шахом. Главного вождя шахсевенов. – Опля! – воскликнул генерал. – Сам об этом думаю с утра до ночи. Но ничего толкового в голову не пришло. А вам пришло? – Сейчас выясним. Я предлагаю сообщить хану, что генерал Фидаров готов уступить кочевникам и пропустить их в Саваланские горы с оружием. В обмен на большую взятку – пятьдесят тысяч рублей золотом. У Афако Пациевича вытянулось лицо: – Я? Вымогаю взятку? – Так надо, – твердо парировал поручик. – Мы заманим Мамед-кули в ловушку именно подобным образом. Генералу-де скоро в отставку, и он решил обеспечить себе безбедную старость. Взять один раз, но много. А царю-батюшке сказать: просочились черти, как песок сквозь пальцы, через другие перевалы. Сил не хватило все перекрыть, они и пролезли. Масловский сразу уловил суть и загорелся: – Отличная мысль! На Востоке все продается. Мамед-кули-хан даже не усомнится, сразу поверит. Фидаров продолжал кривиться: – Не знаю, не знаю… Это же мое имя будут полоскать, а не ваше… – Так надо, – повторил слова поручика капитан. – Для пользы дела. Но тут важны детали. – Я их частично продумал, – подхватил помощник начальника штаба по разведке. – Поскольку дело секретное, их превосходительство приедет на переговоры лишь с тремя самыми доверенными телохранителями. И сардару велит тоже брать с собой мало людей. Чем меньше ушей, тем больше секрет. А там мы их и возьмем. И еще… Генерал с капитаном ждали. Что еще придумал этот необыкновенный поручик? – Мы не только хана сцапаем. А заберем в заложники всех родовых вождей. Пусть живут в Ардебиле, в хороших условиях, но под нашим караулом. И тогда буйное племя шахсевенов станет как змея без ядовитых зубов… – Точно! – воскликнул Афако Пациевич. – Про заложников я уже сам думал, даже списки подходящих людей составил. Если запрем хана, беки сдадутся без сопротивления. Так началась уникальная операция Ардебильского отряда по укрощению шахсевенов. Мамед-кули-хан не сразу согласился на переговоры в узком кругу. Он чуял опасность и предлагал вместо себя другого. Однако Фидаров настаивал. Стада кочевников сгрудились у подножья перевалов. Есть там было уже нечего, скотине грозил падеж. И тогда подданные хана взбунтовались и заставили его приехать в город Астара вблизи русской границы. Вождь взял с собой девять главных родовых ханов и сильную охрану, но это его не спасло. Люди Фидарова арестовали самозваного шаха и передали его властям. Вскоре в Тегеране Мамед-кули-хан был публично повешен. Удостоился петли и курбаши Гейдар. Фидаров назначил следствие, которое установило вину негодяя. Тела отца и сына из семьи бехеитов были эксгумированы, владелец ашханы подтвердил рассказ Лыкова-Нефедьева. И курбаши вздернули при скоплении народа на воротах старинной крепости Кохне Гала. После казни Мамед-кули-хана в Ардебиль приехала шахсевенская знать в полном составе: двадцать два хана и бека. Все они остались в городе на положении заложников. Аманаты поклялись на Коране никогда больше не поднимать оружия против России. Их соплеменники перебрались на зимовку в Саваланские горы, только когда выдали свои винтовки. Лихое разбойное племя, опасное и многочисленное, замирилось. На русско-персидской границе сразу стало тихо. Кровавые аламаны[107] прекратились. В течение последующего времени шахсевены даже неоднократно просили принять их в русское подданство. Боевая жизнь Ардебильского отряда на этом не закончилась. Стычки с курдами и гялышами случались через день. В конце декабря поручик Лыков-Нефедьев участвовал во взятии горной крепости Керянд, которая стала опорной базой разбойников. Крепость считалась неприступной, но войска под командой капитана Масловского раскатали ее за один день. Главарь негодяев Шюкур-хан был поднят на штыки. Также Николай принял участие в кровавой схватке с курдами под Хоем, в которой получил тяжелое ранение командир Третьей сотни Первого Горско-моздокского полка Лазарь Бичерахов. И еще в десятке подобных схваток. На стратегически важном Ахбулакском перевале Лыкова-Нефедьева контузило в голову. Однако чаще он занимался своим прямым делом – разведкой. Жизнь в двух обличьях давалась поручику легко. Когда он переодевался из мундира в армянский халат, все в нем менялось: голос, походка, жестикуляция. Даже запах, что исходил от него, становился другим. Окружающие видели перед собой разных людей, не подозревая, что это один и тот же человек… Казалось бы, лицо не переделать, гримом в горах пользоваться нельзя. Но люди не глядят в лицо, они воспринимают себе подобного целиком, как отдельную личность. А тут были разные личности. Перед самым Новым годом поручику вручили дешифрант[108] из Петербурга. Начинался он так: Чунееву от дяди Вити. Чунеев было семейное прозвище Николки. А дядей Витей Лыковы-Нефедьевы называли генерала Таубе. В экспрессе Виктор Рейнгольдович сообщал, что отец Николая получил тяжелое ножевое ранение, но уже излечился и снова приступил к обязанностям службы. Вот человек! Не стал тревожить поручика дурными новостями, а дал сначала им улучшиться… Далее Виктор Рейнгольдович передавал просьбу-приказ отца. Сыщика интересовали некоторые личности, участвующие в русско-персидской торговле. Первой шла фамилия Махотина, доверенного конторы «Продаткань». Еще папаша требовал сведений на Киамутдина Хабибулловича Халитова из Русского экспортного товарищества. Кроме того, хорошо бы выяснить про бывшего пограничного унтер-офицера Павла Запрягаева, который теперь бандит по кличке Паша-паша. А более всего Лыков хотел узнать насчет человека высокого роста, с маленькими женскими руками, который, возможно, имеет отношение к Шлиссельбургской ситценабивной фабрике. Как водится, статский советник требовал предоставить ему данные срочно. Поручик думал недолго. Так и так у него накопились дела в Реште, туда надо было ехать. Он подписал командировку у генерала и отправился на восток. В этот раз путешествовал не Тер-Егизар-оглы, а молодой офицер с аннинским темляком на шашке. Николай заранее предупредил о своем приезде Тюфякина, и тот его дожидался. Русские сели в тихой безлюдной чайхане и завели важный разговор. – Я уж и сам собрался вам телеграфировать, – сообщил купец. – Такое творится – не передать словами. Словно мы не в Персии, а где-нибудь на Хитровке. – То есть? – А то и есть, что всю торговлю мануфактурой прибрали к рукам бандиты. Причем русские! – Рассказывайте, Илья Иезекиилович. И начните, пожалуйста, с человека по фамилии Махотин. Его Самсон Кириллович зовут? Доверенный сразу огорошил разведчика: – Это по паспорту. А так-то он Сенька Козырь, беглый разбойник и головорез. И заправляет здесь дурными делами. Побить кого, запугать, товар сжечь – все к нему. У Козыря банда таких же негодяев, рожи жуткие, и никого эта дрянь не боится. – Илья Иезекиилович, давайте подробнее, – попросил поручик. – Мне для доклада нужны факты. Тогда от персидской Хитровки останется мокрое место! Тюфякин начал издалека и постепенно раскрыл перед Николаем целую схему преступной беспошлинной торговли. Фирма «Продаткань» ввозила из России мануфактуру, официально платила таможенные сборы и сбывала товар в глубь страны. Однако параллельно с ним шли обороты втрое больше законных. Эти товары поступали из Закавказья, минуя таможенные и пограничные посты. На той стороне все организовывал бывший унтер корпуса пограничной стражи Запрягаев по кличке Паша-паша. Он создал огромное «окно» на русско-турецкой границе между Батумом и Атвиной. Караулы были подкуплены, и возы с тканями шли в Трапезунд совершенно открыто. Часть оседала в Турции, но в основном через неконтролируемый Кушинский перевал мануфактура поступала в Персию. – Дело поставлено очень широко, – излагал Тюфякин. – Ввезли они ситцы с миткалями беспошлинно, и значит, на дальнейшей перепродаже может заработать не один посредник, а двое-трое. На маржу каждому хватит. И таким образом материи попадают на юг страны, а также в Афганистан, Белуджистан и даже Индию. Их караваны никто не трогает, а мои или других каких фабрик – грабят беспрестанно. Опять у них нечестное преимущество. Хочешь торговать – плати Махотину! Охранять свои возы и грабить наши – то была обязанность Исмаил-хаджи. – Эту гадину мы повесили, – прервал осведомителя разведчик. – Они другого прислали, что ли? – Да вот похоже на то. Вы спроворили: вздернули беглого каторжного, да еще замирили шахсевенов. И случился у конторы сбой. Я даже заработал немного, воспользовался облегчением. Зиму протяну с прибылью, а дальше не знаю… Во-первых, потеряв «любящих шаха», бандиты наняли курдов. И скоро начнут громить нас по новой. А во-вторых, сюда приезжал неделю назад их начальник. Главный, так сказать, разбойник. По фамилии Вырапаев! Помните, вы меня об нем спрашивали? – Помню, Илья Иезекиилович. И что? Вы его видели? Опишите наружность. – Вид очень властный. Сразу видать, что непростой человек. Росту высокого. Волос седой-седой. Руки еще запомнились: маленькие, щупленькие, как у бабы. – А кем он представлялся?