Про основания он зря завел, сразу понял. Тетка посерьезнела, уперлась наманикюренными сильными пальцами в столешницу и даже чуть приподнялась. Потребовала ID-карту, затем минут пять расписывала, кто он и все ему подобные, что никто ему здесь не обязан, пусть ждет начальника, а будет ли начальник сегодня – неизвестно, и нет, она не подскажет. Отчитала Павла, как будто он стоял перед доской, не выучив урок. Да какого чёрта?! Он выскочил наружу, как ошпаренный. Небо прохудилось, ливень крыл стеной. Вода струилась с козырька, стекала по стенам, смывая в канализационный слив пыльцу. Курильщики разбежались, и Павел в гордом одиночестве встал на островок асфальта рядом с усыпанной бычками урной, не зная, что́ предпринять. Павел нехотя набрал старый контакт. Столько лет прошло, вдруг его не вспомнят? Или абонент помер? Герман Львович был немолод еще тогда, и, если его нет в живых, к кому же обращаться, чтобы не кинули? Но на вызов ответили, и в ухе раздался знакомый скрипучий голос. – Алло, – сказал он с легким удивлением, будто не ожидал, что очки могут звонить. – Герман Львович, добрый день, – заторопился Павел. – Это Павел Чжан, мы с вами… – Да-да, я помню вас, Паша. Как у вас дела сейчас? Всё хорошо? Павел даже растерялся, прикинув, насколько у него всё наперекосяк. – У меня всё хорошо, – наврал. – Герман Львович, проблема у моей подруги. – У невесты, значит, – удовлетворенно отметил Герман Львович. – Нет, просто подруги. Она сейчас в полиции, мне не объясняют, что произошло. И я хотел бы попросить вас помочь, разумеется, не бесплатно, я всё оплачу… – Паша, я уже на пенсии, отошел от дел… В груди у Павла что-то ухнуло, сделав кульбит. – …но могу посоветовать моего ученика. Он, правда, берет немало. – Я заплачу, не вопрос, – как на духу ответил Павел. У него на счете были сбережения, кругленькая сумма на первый год в Пекине. Заработает еще, ничего, сперва бы Соню вытащить. Он записал номер адвоката, но прощаться не торопился. Под языком свербел один вопрос, над ухом всё шептала Шваль. – Герман Львович, а помните подозреваемого, которого так и не нашли? Который в детдом ходил. Я описание давал, фото высылал. Герман Львович согласно мурлыкнул в микрофон. – Скажите, – Павел облизнул пересохшие губы, – скажите, а его действительно искали? Его могли отмазать? На том конце повисла пауза, помехи трещали, как сгорающие мошки. – Тогда мы сделали всё, что в наших силах, Паша, – загадочно ответил Герман Львович и распрощался. Ученик и правда стоил баснословно дорого, но приехал уже через час. Ухоженный и гладкий, лет пятидесяти, он выбрался из электрического «мерседеса» последней модели, придерживая полы кашемирового серого пальто. Представившись Михаилом и узнав имя задержанной, он стремительно вошел в здание УВД и через двадцать минут оттуда вышел. Дело оказалось серьезнее, чем Павел думал. Соню поймали в небоскребе «Дружба» с двумя парнями из «Контранет». Одного закрутило ветром, и он сорвался, увезли в реанимацию с множественными переломами, другому удалось скрыться. Соня же пыталась убежать и напала на полицейского. Пригрозить прокуратурой и обойтись без суда и взятки не получится, гладко расписал гладкий Михаил. Не левое же дело шьют, есть доказательства, видеозаписи, журналисты заинтересовались. А на плакате, кроме всего прочего, был националистический лозунг: «Россия для русских, долой САГ», и это еще одна статья, за разжигание. К тому же Соня – волонтер в «Благих сердцах», одиозном православном центре реабилитации от сетевой зависимости, где людей сажают в камеры, а не так давно один из пациентов убил себя. Дешевле выкупить, не поднимая волны, пока дело не передали дальше и не было официальных заявлений. Дать взятку, сумму, еще более неприличную, чем гонорар Михаила, – он уже договорился, – и Соню выпустят, проведут как свидетельницу по делу. Без права на выезд, разумеется. То, что успели наснимать и выложить в интернет, потихоньку замнут, скажут, полицейские ошиблись, что ее скрутили. – Вам тоже нежелательно внимание к вашей подруге, – добавил Михаил, попивая водицу из маленькой, но очень дорогой бутылки. – Вы же понимаете, проверять будут всех ее знакомых и друзей. Внезапно оказалось, что с Павлом два года встречалась какая-то другая Соня, а он и не заметил. Хотелось даже попросить фото задержанной, вдруг перепутали. Павел всегда представлял «контрас» лихими хакерами в балаклавах, и будущая врач-нарколог никак не укладывалась в этот шаблон. Чем Соня могла им помогать? Она же ничего не смыслила ни в программировании, ни в промальпе, и к политике не проявляла интереса. Хотя что из этого могло быть правдой? Что вообще было правдой из всего, что вылетало из Сониного рта? Павел вспомнил ее недавний визит к себе домой. Что, если Соня взломала планшет? Установила что-нибудь, пока Павел спал. Что, если она запустила вирус в сеть «Диюй», а после его отследят и придут разбираться? Надо проверить сразу же вечером, как приедет. И «Россия для русских», да? Вот, значит, как она считает. А стоит ли за нее платить вообще? Отмахнувшись от трусливой гаденькой мыслишки, Павел попросил Михаила подождать. Сняв деньги в банке неподалеку, он сунул пачки купюр в первое, что попалось под руку – промасленный пакет из «Макдоналдса», который лежал на полу в машине, – и передал их на заднем сиденье адвокатского мерса, чувствуя себя одновременно героем детективного сериала и размазней, которого развели на бабки. А еще спустя минут пятнадцать вышла Соня, без ID-карты, но со справкой об изъятии и копией протокола. Растрепанные волосы стянуты в хвост, на подбородке грязь, на скуле ссадина. Одета она была в прорезиненный рабочий комбинезон, будто собиралась лезть на вышку, чтобы крутить там провода. Между коротковатыми штанинами и ботинками белели щиколотки. Она несмело улыбнулась, но, натолкнувшись на взгляд Павла, посерьезнела, молча села на пассажирское сиденье и вздрогнула от хлопка двери. – Спасибо, что вытащил, – сказала тихо, когда он сел за руль. Павел кивнул. Он завел машину, набрал координаты Сониного дома. Автопилот крякнул, подтвердив маршрут, и перехватил у Павла управление. Некоторое время они ехали в тишине. Павел никак не мог оформить словами всё, что кипело у него внутри. «Почему ты не сказала мне?! Почему врала? Ты же могла свалиться, как тот парень, который сейчас в реанимации». Хотелось закричать, но говорил он сдавленно, пунктиром, как будто злоба застряла в горле, мешая звукам выходить. – Ты чем, блин, думала? Ты этими протестами себе всю жизнь изгадишь. Соня отрешенно молчала, и Павлу захотелось тряхнуть ее за плечи. – Главные в «Контранет» не подставляются и по стенам не лазают. У них офшоры на Кипре, на Маврикии, везде. Зачем офшоры честным людям? – Я знаю про офшоры, – ответила Соня. – Читала. Их вынудили так поступить. – И всё равно с ними связалась. А на мента зачем полезла? – Я ни на кого не лезла, Паша, они придумали всё это. И много чего другого хотели написать, если я не сдам своих. – И ты сдала? Соня качнула головой: – Я не могу, я никого не знаю. Моим контактом был Руслан, и всё. Соня, похоже, не врала, хотя актрисой была отличной, это Павел уже понял. Она могла исполнить не только «Колобка». – Да у вас настоящая террористическая ячейка. – «Контрас» – не террористы! – А методы совсем как у них. Они киберпреступники, ты в курсе? И что, ты делала всё, что тебе говорили? Наркоту не перевозила? Она закрыла глаза, как в приступе мигрени: – Паша, ну что ты в самом… – Они же наркотой барыжат, это везде писали. И воруют деньги со счетов. – Никто там не барыжит и не ворует! – А тебе откуда знать? Ты же только с Русланом общалась. Кстати, кто он, этот Руслан? От этого имени Соня вздрогнула, побелела, и Павлу в голову ударила злая радость – значит, правда, у них там что-то было. – Никто, просто друг, – бесцветно сказала Соня. – Сказали, он в реанимации. Долго не протянет. – Боже, Паша, не говори так! – И будет поделом ему и таким, как вы! Жизнь просрать? Ради чего? Ради плаката? Он ударил по рулю ладонью, и автопилот вопросительно пискнул, не распознав команду. Павел ткнул пальцем в сенсорный экран, закрыв всплывшее окно. – Ладно, – сказал он с мрачным торжеством. – Когда чипы введут, сразу отследят реальных заказчиков. – Какие чипы? – уточнила Соня. В салоне стало тихо, всё торжество сдулось, как проткнутый воздушный шар. Шумел кондиционер, шуршала резина по асфальту. Павел смотрел перед собой, на вечерний проспект со светляками фонарей, на огромные цифры «9», мигающие на зданиях в честь грядущего Дня Победы, и судорожно думал. Черт, вот болтать не стоило, конечно. Зря он проговорился. Хотя рано или поздно все узнают, в сети уже ходили слухи. – Значит, это правда, – сказала Соня, скрестив руки на груди. – У нас хотят сделать, как в Китае. – Я не могу тебе сказать. – И этим занимаешься ты. Твой оч-чень важный проект. Павел молчал, следя, как исчезают в зеркале белые полосы разметки. Он не хотел смотреть на Соню. – Не связывайся с «контрас» больше, – попросил. Дал слабину, и Соня тут же ее почуяла. – Вот ты мне говоришь забыть про «контрас». Или про центр, его ты ведь тоже не любишь, верно? Павел промолчал, хотя ему и правда не нравилась сектантская атмосфера «Благих сердец».