– Да, – согласился Николя. – Что-то здесь изменилось. Раньше было лучше. Не пойму, в чем тут дело… Мышка на минуту словно задумалась, потом горестно покачала головой и беспомощно развела лапками. – Я тоже не понимаю, – сказал Николя. – Даже когда протираешь стекла, ничего не меняется. Видимо, воздух здесь стал едким… Он еще постоял в задумчивости, покачал, в свою очередь, головой и пошел дальше. Мышка же скрестила лапки на груди и с отсутствующим видом принялась жевать, но тут же сплюнула, почувствовав вкус жевательной резинки для кошек. Продавец, видно, ошибся. Хлоя и Колен завтракали. – Ну как? – спросил Николя, заглянув в столовую. – Дело идет на поправку? – Гляди-ка! – воскликнул Колен. – Наконец-то ты заговорил нормально. – Я не в форменной обуви, – объяснил Николя. – Я чувствую себя неплохо, – сказала Хлоя. Глаза ее блестели, щеки заливал румянец, и по всему было видно, что она счастлива вернуться домой. – Она съела полпирога с курицей, – сказал Колен. – Очень рад. Я его испек, не заглядывая в труды Гуффе. – Ну, что будем делать, Хлоя? – спросил Колен. – И когда обедать? – спросил Николя. – Мне хочется пойти вместе с вами двумя, и с Ализой, и с Исидой на каток, и в магазины, и на вечеринку, – сказала Хлоя. – И еще мне хочется купить зеленое кольцо. – Ясно, – сказал Николя. – Тогда я, не теряя времени, займусь обедом. – Только, пожалуйста, Николя, не надевай своей шоферской одежды, – попросила Хлоя. – А то с тобой очень утомительно разговаривать. И тебе придется лишний раз переодеваться. – Я пойду возьму деньги из сейфа, а ты, Хлоя, позвони друзьям. Мы отлично проведем день. – Иду звонить, – сказала Хлоя. Она встала из-за стола, побежала к телефону, сняла трубку и пронзительно мяукнула. Это означало, что ее надо соединить с Шиком. Николя убирал со стола. Он нажал на рычажок, и грязная посуда поползла на кухню, прямо в мойку, по спрятанной под ковром широкой пневматической трубе. Затем он вышел в коридор. Мышка, стоя на задних лапках, передними скребла одну из потускневших кафельных плиток. Протертый ею уголок сверкал, как прежде. – Вот это да! – воскликнул Николя. – У тебя получается!.. Невероятно!.. Мышка остановилась и, тяжело дыша, протянула Николя свои стертые в кровь лапки. – О, ты себя изувечила!.. – сказал Николя. – Брось это. В конце концов, здесь и так немало солнца. Пошли, я тебя полечу. Николя сунул мышку в нагрудный карман, а она, все еще задыхаясь и полузакрыв глаза, выставила наружу свои бедные, израненные лапки. Колен, напевая, быстро вращал ручки замков своего сейфа. Тревога, которая мучила его все последние дни, отлегла от сердца, и оно, это он чувствовал, обрело теперь форму апельсина. Бело-мраморный сейф с аметистовыми черно-зелеными ручками был украшен инкрустациями из слоновой кости. Шкала указывала на наличие шестидесяти тысяч инфлянков. Крышка сейфа откинулась, щелкнув, как хорошо смазанный замок, и Колен разом перестал улыбаться: стрелка, освободившись от какой-то помехи, тут же двинулась по шкале и после некоторых колебаний остановилась на уровне тридцати пяти тысяч инфлянков. Он сунул руку в сейф и судорожно пересчитал деньги, проверяя точность показания. Прикинув в уме свои траты, он убедился, что все сходится. Из своих ста тысяч инфлянков он двадцать пять тысяч отдал Шику, чтобы тот женился на Ализе, пятнадцать тысяч стоила машина, свадьба обошлась в пять тысяч… Остальное разошлось по мелочам. Колен немного успокоился. – Все нормально, – произнес он вслух, но заметил, что голос его дрогнул. Он взял сперва столько, сколько хотел, потом заколебался, усталым жестом положил половину назад и захлопнул крышку сейфа. Рукоятки, позвякивая, как бубенчики, быстро завертелись. Он постучал по шкале, чтобы проверить, верно ли она указывает оставшееся количество денег. Затем он поднялся, застыл на несколько мгновений, пораженный огромностью сумм, которые ему пришлось потратить, чтобы создать Хлое ту жизнь, которой она достойна, и улыбнулся, вспомнив, какой растрепанной Хлоя была утром в постели, и округлости простыни, прикрывавшие ее тело, и янтарный цвет ее кожи, когда он скинул простыню, но он тут же заставил себя снова сосредоточиться на сейфе, потому что сейчас было не время думать о таких вещах. Хлоя одевалась. – Попроси Николя сделать бутерброды, – сказала она. – Нам пора уходить… Я всем назначила свидание у Исиды. Колен поцеловал ее в плечо, воспользовавшись вырезом платья, и побежал на кухню. Николя все еще возился с мышкой, он мастерил ей костыли из бамбука. – Вот, – сказал он, – ходи на них до вечера, и все пройдет. – Что с ней? – спросил Колен, погладив мышку по головке. – Оттирала кафель в коридоре, – объяснил Николя. – И кусочек очистила, но она, бедняжка, стерла себе лапки. – Не волнуйся из-за плиток, – сказал Колен мышке, – это само пройдет. – Не знаю… – сказал Николя. – Как-то странно. Будто плиткам не хватает воздуха. – Вот увидишь, они снова заблестят, – сказал Колен. – Во всяком случае, я на деюсь… Ты прежде этого никогда не замечал? – Нет. Колен постоял немного у кухонного окна. – Возможно, кафель всегда со временем тускнеет, – сказал он. – Не заменить ли его? – Это будет очень дорого. – Да, – согласился Колен. – Лучше подождем. – Что ты мне хотел сказать? – спросил Николя. – Не готовь обеда. Сделай только бутерброды… Мы сейчас все вместе уедем… – Хорошо, я только оденусь. Николя опустил мышку на пол, и она засеменила к двери, пошатываясь на маленьких костылях. Даже сзади были видны кончики ее топорщившихся усов. XXX Пока Колен и Хлоя путешествовали, вид улицы совершенно переменился. Листья на деревьях стали большими, и зимняя бледность домов сменилась блекло-зеленым цветом, который летом превратится в нежно-бежевый. Мостовая под ногами мягко пружинила, а воздух отдавал малиной. Было еще прохладно, но голубые оконца в облаках обещали теплую погоду. Вдоль тротуаров росли зеленые и синие цветы, их сок змейками струился по тонким стеблям и уходил в землю с хлюпающим почмокиванием, похожим на поцелуи улитки. Николя шел первым, на нем был спортивный костюм из ворсистой шерстяной ткани горчичного цвета и свитер с высоким воротом; вывязанный на груди лосось по-шамборски в точности воспроизводил рисунок со страницы шестьсот седьмой поваренной книги Гуффе. Его желтые кожаные ботинки на каучуке не мяли траву, так как он ступал точно по двум колеям, проложенным специально для автомобилей. Колен и Хлоя шли за ним следом. Хлоя держала Колена за руку и глубоко вдыхала воздух, наслаждаясь его запахами. На ней было простое белое шерстяное платье и накидка из меха леопарда, обработанного бензолом, отчего темные пятна побледнели и расплылись кругами, причудливо наползающими один на другой. Ее легкие вспененные волосы были распущены и источали аромат жасмина и гвоздики. Полузакрыв глаза, Колен ориентировался по этому запаху, и при каждом вдохе губы его слегка вздрагивали. Фасады домов заметно расслабились, они утратили чопорность своих прямоугольных очертаний, а от этого город стал просто неузнаваем, и Николя, совсем сбитому с толку, то и дело приходилось останавливаться, чтобы прочитать на эмалированных табличках названия улиц. – Ну, с чего мы начнем? – спросил Колен. – Сперва пойдем по магазинам, – сказала Хлоя. – У меня нет ни одного нового платья. – Может, лучше ты их закажешь, как всегда, в ателье сестер Каллотт[47]? – Нет, – ответила Хлоя. – Я хочу походить по магазинам, купить несколько готовых платьев и еще всякую всячину. – Исида будет рада тебя увидеть, Николя, – сказал Колен. – Почему? – спросил Николя. – Не знаю… Они свернули на улицу Сиднея Бечета[48] и оказались как раз у дома, в который шли. Консьержка качалась у ворот в механическом рок-кресле, мотор которого отчаянно громыхал в ритме польки. Это была устаревшая модель. Исида открыла им дверь. На ней было красное платье, и она улыбнулась Николя. Шик и Ализа их уже ждали. Исида поцеловала Хлою, а потом все стали целовать друг друга, на что ушло несколько минут. – Ты отлично выглядишь, дорогая, – сказала Исида Хлое. – Я боялась, что ты хвораешь, но твой вид меня успокаивает. – Мне сейчас лучше. Николя и Колен хорошо за мной ухаживали.