— С Нормандией не получилось, — сказал он. — Да? — Да. И вообще не из-за этого. А из-за того, кому это дело поручено и кто ждет нас наверху. — Он затянулся и кивнул в сторону верхних этажей. Беата пристально на него посмотрела: — Да не зацикливайся ты на нем, Харри. — Не зацикливаться, говоришь? — Харри выдохнул дым. — Он делает людям больно, Беата. Не мне тебе рассказывать. Беата покраснела: — Мы с Томом встречались совсем недолго, Харри, вот и все. — Не тогда ли ты ходила с синяками на шее? — Харри! Том никогда… — Беата осеклась, поняв, что повысила голос. Но эхо ее слов не достигло верхних этажей: его перекрыл глухой грохот приехавшего лифта. — Не любишь ты его, — уже тише сказала Беата, — вот и придумываешь. На самом деле у Тома есть положительные качества, о которых ты и не догадываешься. — Хм… — Харри затушил окурок о стену. Беата открыла дверь лифта и вошла. — Ты не со мной? — Она посмотрела на Харри. Тот стоял и стеклянными глазами смотрел на что-то. Лифт. Дверь, которую нужно открывать самому. Черная железная решетка, которую закрывают за собой, прежде чем лифт тронется. Снова крик. Немой крик. Харри покрылся потом. Глотка виски оказалось недостаточно. — Что-то не так? — спросила Беата. — Да нет, — сипло ответил Харри. — Просто не люблю старые лифты. Я лучше пешочком. Глава 4 Пятница. Статистика В доме действительно было две мансарды. Дверь одной из них была открыта, но поперек дверного проема была прикреплена оранжевая лента полицейского заграждения. Харри пришлось согнуться пополам, а когда он выпрямился во все свои сто девяносто два сантиметра, то чуть не упал — так закружилась голова. Гостиная. Дубовый паркет, косой потолок с окнами. Жарко, как в сауне. Небольшая квартира была обставлена в духе минимализма — совсем как его собственная, но на этом сходство заканчивалось. Тут стоял ультрамодный диван из «Хильмерс Хус», стол из «R.O.O.M.» и маленький пятнадцатидюймовый телевизор «Филипс» из прозрачного пластика холодного голубоватого цвета, который отлично сочетался со стереосистемой. В открытые двери Харри увидел кухню и спальню. Всё. Было на редкость тихо. У кухонной двери, скрестив руки и раскачиваясь с пятки на носок, стоял полицейский в потной насквозь униформе и, подняв одну бровь, изучал Харри. Когда тот потянулся за удостоверением, полицейский криво улыбнулся и покачал головой. «Все узнают обезьяну, — процитировал про себя Харри. — Обезьяна — никого».[4] Он провел рукой по лицу: — Где следственная группа? — В ванной. — Полицейский кивнул в сторону спальни. — Лённ и Вебер. — Вебер? А что, пенсионеров теперь тоже привлекают? Полицейский пожал плечами: — Сезон отпусков. Харри посмотрел вокруг и вспомнил: — Позаботьтесь о том, чтобы оградили лестницу и дверь на улицу. Люди ходят туда-сюда. — Но… — Это часть места преступления. Ясно? — Я понимаю… — скрипучим голосом начал полицейский, и Харри понял, что двумя предложениями только что нажил себе на службе еще одного врага. Список был уже длинный. — Но у меня четкое указание… — …стоять здесь, — донеслось из спальни, и в двери показался Том Волер. Хотя он был в черном костюме, ни капельки пота не было на лбу под прилизанными темными волосами. Том Волер был красивым мужчиной. Ростом чуть пониже Харри, но многие бы сказали обратное. Может быть, из-за его гордой осанки или непринужденной самонадеянности, которая не только нравилась окружающим, но и заражала их уверенностью: они чувствовали, что находятся на своем месте, подчиняясь приказам Волера. А может, красавцем он казался из-за выдающихся физических данных: никакой костюм не мог скрыть, что его владелец пять раз в неделю толкает штангу и занимается карате. — И он будет находиться здесь, — продолжал Том Волер. — Я уже отправил парня вниз на лифте, чтобы он оградил все, что требуется. Все под контролем, Холе. Последнюю фразу он произнес со странной полувопросительной интонацией. Харри прокашлялся и спросил: — Где она? — Здесь, в ванной. Волер сделал шаг в сторону и, когда Харри проходил мимо, изобразил озабоченность: — Ударился, Холе? Спальня была обставлена простенько, но со вкусом и романтично. Двуспальная кровать, застеленная для одного человека, стояла у самой балки. На балке был вырезан странный рисунок: контур сердца и на нем треугольник. Наверное, память о любовнике, подумал Харри. Стену над кроватью украшали три постера с обнаженными мужчинами — выражаясь с эротической политкорректностью, что-то между откровенным искусством и легким порно. Никаких личных вещей или фотографий видно не было. Ванная комната находилась чуть дальше — практически в пределах спальни, и места в ней было ровно столько, сколько требовалось для раковины, туалета, душевой кабинки без занавеса и тела Камиллы Луен. Она лежала на плиточном полу, повернув лицо к двери, но смотрела на лейку душа, будто ожидая еще воды. Одежды на ней не было, если не считать распахнутого белого халата, сейчас мокрого насквозь и закрывающего сливное отверстие душа. Беата стояла на пороге и фотографировала. — Кто-нибудь выяснил, когда наступила смерть? — Патологоанатом скоро будет, — откликнулась Беата. — Но rigor mortis[5] еще не наступило, да и тело не совсем остыло. Думаю, пару часов назад. — А когда сосед с консьержем ее нашли, разве душ не был включен? — А что? — Теплая вода могла поддерживать температуру тела и отсрочить окоченение. — Харри посмотрел на часы: четверть седьмого. — Скажем так, предположительно она умерла около пяти, — высказался Волер. — Это почему? — спросил Харри, не оборачиваясь. — Поскольку нет оснований считать, что труп переносили, будем исходить из того, что ее убили, когда она находилась в душе. Как видишь, тело и халат закрывают сливное отверстие. Это и вызвало затопление. Консьерж, выключивший воду, сказал, что открыта она была на полную мощность. Я смерил давление воды — неплохо для мансарды. Не так уж много времени требуется, чтобы вода залила такую маленькую ванную комнату и потекла в спальню. И до соседей она добралась довольно быстро. Женщина из нижней квартиры говорит, что было двадцать минут шестого, когда они обнаружили течь. — Это всего час назад, — заметил Харри. — А вы уже полчаса как здесь. Кажется, все тут реагируют на события необычайно быстро. — Ну, не все, — протянул Волер. Харри промолчал. — Я имею в виду патологоанатома. — Волер улыбнулся. — Ему уже полагается быть здесь. Беата закончила фотографировать и обменялась взглядами с Харри. Волер тронул ее за плечо: — Если что, звони. Я на третьем, поговорю с консьержем. — Хорошо. Харри дождался, пока он уйдет, и спросил: — Можно мне?.. Беата кивнула и отошла в сторону. Подошвы чавкали на мокрому полу. Повсюду в ванной комнате были капельки воды. Собираясь в ручейки, они сбегали вниз. Глядя на зеркало, можно было подумать, что оно плакало. Харри присел на корточки; чтобы не потерять равновесия, оперся о стену, глубоко вдохнул воздух, но почувствовал только запах мыла. Других запахов, которых он ожидал, не было. Это дизосмия, вспомнил Харри. О ней он читал в книге, которую брал у доктора Эуне, психолога, работающего с сотрудниками криминального отдела. Некоторые запахи мозг попросту отказывается воспринимать или начинает путать, ощущая приятные ароматы как отвратительные. В книге говорилось, что такая форма извращения обоняния часто объясняется эмоциональными травмами. Впрочем, сейчас Харри об этом не думал. Думал он о том, что не чувствует трупного запаха. Камилла Луен была молодой. Харри дал бы ей лет двадцать семь — тридцать. Миловидная. Пухленькая. Гладкая загорелая кожа, которая, правда, уже приобрела характерную мертвенную бледность. Темные волосы, которые станут светлее, когда высохнут. И маленькая дырочка во лбу, которую сотрудник похоронного бюро без труда замажет косметикой. Больше макияжа такого рода тут и не требовалось — разве что сделать незаметной небольшую шишечку, набитую под правой бровью. Харри сосредоточился на маленькой, идеально круглой черной дырочке во лбу. Не больше, чем дырочка в кроне.[6] Возможно, Харри и удивился бы тому, через какие маленькие отверстия порой выходит человеческая жизнь, но нельзя доверять глазам: иногда кожа стягивается. Харри посчитал, что в данном случае пуля была больше входного отверстия. — Паршиво, что она все это время пролежала в воде, — сказала Беата. — Иначе мы могли бы найти отпечатки пальцев убийцы или следы его ДНК на теле. — Хм… Но на лоб-то вряд ли попало много воды.