— Что это? — она подняла мою левую ладонь. Она ошеломленно смотрела на кольцо, а потом на меня в ожидании объяснений. — Новости, — сказала я, делая вид, что все очень круто. Она посмотрела на моего папу, не замечая Декса и Ребекку за ним. — Ты видел? Папа нахмурился и подошел. Его рот раскрылся при виде сияющего кольца. — Когда это случилось? И за кого? Я фыркнула. Боже, они даже не смирились с тем, с кем их дочь жила два последних месяца. Я указала большим пальцем в сторону Декса. — За него, конечно. И наступил настоящий ужас. Мама с папой смотрели на Декса, а тот помахал им. — Мама, — кивнул он. — Папа. Это их вывело, и они набросились на меня с вопросами и глупыми заявлениями. — Что ты творишь? — Тебе еще рано замуж! — Это шутка. — Ты портишь себе жизнь, Перри. — Ты его совсем не знаешь. — Это татуировка? — Надеюсь, ты сказала, что подумаешь. — Зачем тебе татуировка? — Это глупо. — Якорь. Ты что, моряк? — Лучше верни кольцо. — Альберто знал об этом? — Он сделал тебе предложение, и ты сказала да? Я скрестила руки и ждала, пока они закончат. — Он сделал предложение вчера, — строго сказала я. — Я сказала да. Я люблю его. Точка. Мама с отвращением отмахнулась. — Любишь, — фыркнула она, — тебе еще рано знать, что это, тем более, выходить замуж. Отец повернулся к Дексу, стоящему рядом с Ребеккой и терпящему их слова. — Ты не знал, что обычно просят разрешения у отца, чтобы сделать предложение его дочери? — Я думал об этом, — медленно сказал Декс. — Но вы бы отказали. — Ясное дело! — заорал он, лицо багровело. Я надеялась, что большой ссоры не будет, потому что, хоть Декс был острым на язык, пыл отца был страшнее. — Эй, пап, — сказала я. — Что за реакция? Может, потому я тут больше и не живу. — О, так это мы виноваты? — драматично завопила мама. Она отвернулась и пошла к гостиной, наверное, за вином. — Это наша вина, Дэниел, — возмущенно бормотала она по пути. — Мы ее оттолкнули. Она почти не ошибалась. Я посмотрела на папу, тот не обрадовался, что я ему перечу. Но мне это надоело. Я уже увидела, как родители словесно терзают Декса, а он стоял и принимал все это, не отступал. И я не отступлю. — Мне жаль, если вы считаете это ошибкой, — сказала я. — Мне жаль, если вы думаете, что он не подходит для меня, или что я не так хороша для него, или что мы оба не нравимся вам. Простите, что я уехала, но я не хочу жить так, как вы для меня хотели. Простите… хотя, знаешь, пап? Я не жалею об этом. Его глаза за очками стали огромными. Я продолжила, указывая на Декса за собой: — Я люблю его, а он — меня. Он любит меня такой, какая я есть, независимо от моего вида и поступков. Он любит меня и понимает, а если не понимает, то старается. Вы с мамой можете не одобрять, сколько хотите, его и меня, но мне уже все равно. Мне надоело пытаться угодить вам, заставить вас любить меня, гордиться мной. Мне это не нужно, потому что этот мужчина дает это все мне свободно. Я счастлива, и когда вы это поймете, может, сами станете счастливее. Потому что выглядите вы жалко. Я едва дышала, закончив речь, голова кружилась, а потом раздался звук битого стекла. Я повернула голову, мама стояла в прихожей, бутылка вина была разбита у ее ног. Капли отлетели на ее штаны и напоминали кровь. — О, — сухо сказала она, медленно опуская взгляд на пол. — Все хорошо, я уберу. Вдруг Ребекка побежала помогать моей маме, повела ее на кухню. Мои слова задели ее. Хорошо. Я посмотрела на папу, тот вел себя так же, как мама, только не уронил бутылку вина. Он был лишен дара речи. Это было впервые с ним. Я ощутила, что Декс встал за мной, опустил ладонь на мое плечо, а Ребекка пришла с кухни и принялась вытирать пол бумажными полотенцами. — Мистер Паломино, — сказал он официальным тоном, — я люблю вашу дочь. Я обещаю, что буду любить ее, сколько мы будем вместе. Знаю, она важна для вас. Она драгоценна. И я знаю, что она бывает проблемой. Но я хочу, чтобы вы знали, что у меня только благие намерения. Отец медленно кивнул, глядя на нас так, словно не был уверен, что мы сделаем или скажем дальше. Страх отца не был в новинку, но в этот раз он радовал. Он словно уважал меня. Я словно вернула немного власти. Он кашлянул и расправил плечи. Он улыбнулся натянуто, но все же это было. — Что ж, надеюсь, вы не против отбивных. Медленно готовили весь день. Он повернулся и прошел к Ребекке, помог ей вытереть пол. Я посмотрела на Декса и хотела сказать, что у нас получилось. Он тепло улыбнулся мне, словно гордился, и поцеловал меня в лоб. Это все. * * * После этого вечер прошел гладко. Ада вернулась из школы и разрыдалась, увидев меня, тушь потекла по ее щекам. — Тебе нужна стойкая, — сказала я, обнимая ее, и она плакала мне в плечо. — Я пробовала, — она вытащила платок с монограммой, наверное, от какого-то дизайнера, и вытерла им щеки. — Она наносилась с комочками, — она всхлипнула. Мы вышли к машине и забрали сумки, включая камеру и весь материал. Мы с Дексом заняли мою старую спальню, а Ребекка спала на диване в кабинете моего отца. Пока ужин готовился — мама держалась уже лучше после случая с вином — мы устроили студию в моей комнате и позвали Аду посмотреть. Мы просмотрели весь материал, и, хотя порой было сложно вспоминать страх, что преследовал нас еще вчера, было и хорошо. Без правок, музыки и прочего у нас уже был лучший эпизод. Ада прислонялась ко мне, мы сидели на кровати, а Ребекка и Декс — по краям, и мы смотрели на компьютер у меня на столе. — Уже передумала? Я улыбнулась и покачала головой. — Нет. Грустно, что это конец, но мы поступаем верно. Уходим громко. Она убрала светлую челку с глаз и прижалась головой к моему плечу. — Я рада, что за тебя больше не нужно переживать. — Надеюсь, мне не придется переживать за тебя, — сказала я. Она напряглась на миг, я ждала ее слов, но она молчала. Об этом мы поговорим позже. Она вытянула длинную ногу и постучала по спине Декса. — Эй, братец. Декс оглянулся. — Осторожнее, кроха. — Но ты же мне теперь как старший брат?