Лучшая взяла свой старый мешок и новое копье и спрыгнула с фургона. Жесткое приземление отдалось болью в еще не зажившей руке, но она лишь усмехнулась, вспомнив, как сражалась против самих богов и выжила, чтобы спеть свою песню. Затем, в первый раз после встречи со своей странной попутчицей, решилась погладить рогатую волчицу. Провела ладонью по шкуре Миркур – и уже не могла остановиться; живая шерсть ощущалась совсем иначе. – Но знаю, вы придаете слишком много значения сказанному при расставании, так что еще раз желаю тебе удачной охоты, Неми Горькие Вздохи, и ей тоже. – Удачной охоты, Лучшая из клана Рогатых Волков, – ответила ведьма, поправляя пенсне на носу. – И если мне доведется проезжать через Кремнеземье, возможно, мы и в самом деле встретимся. – Ты не найдешь меня там, – сказала Лучшая, забрасывая мешок на плечо. – Я иду в Кремнеземье только для того, чтобы предупредить мой клан, что Вороненая Цепь обманывает его, и чтобы драться в Круге чести с любым, кто попытается помешать моему уходу. – Понятно, – проговорила Неми, несомненно впечатленная прямотой Лучшей ничуть не меньше, чем будут впечатлены отец Туриса, ядопрорицательница и весь совет старейшин. – Куда же ты отправишься потом? – Куда ж еще? – Лучшая оглянулась в ту сторону, откуда они приехали. – Как и мой отец, я останусь рядом с сыном до конца жизни. Глава 39 София прогуливалась со своим псом по причалу, наблюдая за тем, как матросы усердно восстанавливают повреждения, и слушая трехгрошовую оперу из громких криков, стука молотков и скрежета пил. Почти все корабли в Отеанском заливе пострадали от левиафанов тотанского флота, но София направлялась к одному из немногих уцелевших. Ну хорошо, он не совсем уцелел – на нем уже заканчивали замену бушприта. Вероятно, поломка случилась, когда отважный капитан вывел корабль из порта под завесой тумана и воткнулся в бок величайшего из морских монстров, вынырнувшего из воды, чтобы многочисленными гибкими руками и цепкими когтями сдергивать матросов с азгаротийских кораблей. Теперь капитан сидела верхом на новом бушприте, возилась со штагами и с очевидной тревогой смотрела на окликнувшую ее Софию. – Вот это мне по нраву! – похвалила София, а Мордолиз уже пристроил ленивое пузо на нагретых солнцем досках пристани. – Хороший капитан обязательно сам проверит, все ли уложено и принайтовлено. – Ба, да это же трубочный мастер Мур Клелл! – отозвалась Бань, перебираясь на нос корабля. – У меня есть одна вещичка, специально для тебя берегла. – Для меня или от меня, Злая Бань? И о чем мы сейчас говорим – о трубке или заряженном арбалете, который ты прячешь за фальшбортом? – Боги, до чего же подозрительны трубочные мастера, – хмыкнула Бань и достала из кисета трубку, с которой София давно уже распрощалась. – Прикинь, эта красота добралась вместе со мной до самого Джекс-Тота. Там я потеряла ее при крушении, но твой хахаль Марото выплыл ко мне из моря Призраков, сжимая ее в зубах. Как тебе нравится такая удача? – В каждой моей трубке сидит демон. – София вынула из передника своего платья-дирндль[18] шедевр, что она вырезала в подземелье Диадемы, и раскурила его; она боялась спугнуть пиратку, заходя с подветренной стороны. – И Марото никогда не был моим хахалем. Спору нет, время от времени он совершал добрые поступки, но их слишком мало накопилось, чтобы перевесить злые. – Что тут скажешь? – проговорила Бань. – Зло бывает разное… – Знаешь, что я у него нашла? – У Софии снова сжалось горло, Мордолиз заколотил хвостом по доскам. – После того, как он не позвал меня к смертному одру и попрощаться я смогла только с трупом? Письмо ко мне, с признанием, что это он послал имперцев в мою деревню. Но без подробностей, как именно это сделал, а главное – зачем. Я думала, что знаю его, но должна тебе сказать: он не сомневался в том, о чем писал. Кстати, я не упоминала, что он предал всю нашу расу тем самым монстрам, которые только что попытались принести Звезду в жертву? Так что нет, он мне не хахаль. – Ну хорошо, он был моим хахалем, и, что бы между вами ни произошло, мне не стыдно признаться в этом, – проговорила Бань, и если она солгала, значит из нее получился бы куда лучший артист, чем из Марото. – Правда, руки у него росли из… Прикинь, я отдала ему трубку, потому что он опознал твою работу и пустил слюни, но этот увалень ее сломал. Я нашла обломки в его кисете, когда была в комнате, где он умирал, и решила, что жалко такое сжигать на погребальном костре. К тому же знала, что это твоя трубка. – Чем ты ее склеила? – спросила София не потому, что хотела узнать, а потому, что должна была спросить. – Ну, сначала попробовала китовый воск, но он расплавился и перестал держать, тогда я взяла березового дегтя и смолы и… – Оставь ее себе, – решила София, извлекая еще одну занозу из давно разбитого сердца. – Я вырезала ее для мужа, Лейба Калмаха. Его убили, и больше от него ничего не осталось в этом мире. Похоже, Бань искренне смутилась: – Я… никогда не думала… – Да, пираты никогда не думают. – София вздохнула, услышав, как заскулил Мордолиз. – Большинство из нас не думает. Но мы можем попробовать. И я не стану отрубать тебе руки и ноги, Бань Лин, не стану выкалывать глаза. Вспомни об этом, когда Звезда в очередной раз покажется тебе мрачной, жестокой и безнадежной. Бань с озадаченным видом почесала потный татуированный лоб чубуком, вырезанным из рога первого оленя, которого София подстрелила в горах, когда они с Лейбом поселились в Курске. «Отпусти его, старушка, отпусти их всех…» – Я потеряла того, кому она принадлежала, но и ты его потеряла. Это подарок, причиняющий боль. – Спасибо, – сказала Бань, когда София уже повернулась к ней спиной. – Но постой, ты разве не собираешься потребовать выигрыш перед уходом? Я обещала поцеловать тебя, если поймаешь. Не хочу, чтобы поползли слухи, будто Злая Бань не держит слова. – Если мне не изменяет память, ты обещала поцеловать меня куда захочу, – припомнила София. – Так что можешь поцеловать меня в задницу. – Ха! Справедливо! – крикнула Бань ей вслед. – И где же ты собираешься уединиться? Это на случай, если мне понадобятся услуги лучшего трубочного мастера на Звезде. – Я и так слишком долго пробыла в уединении, – ответила София, помахав Бань на прощание своей новой трубкой. – Пришло время снова взяться за работу. Прежде всего нужно изгнать дух отравленного тубака, которым Борис осквернил ее трубку… и к тому же с самой первой раскурки! Такое преступление, пусть даже совершенное ради ее побега из тюрьмы, почти невозможно простить, но, с другой стороны, когда София последний раз видела Бориса, не похоже было, что он надолго задержится в этом мире, а у Софии достаточно проблем с живыми, чтобы таить злобу еще и на мертвых. Впрочем, по старой примете первое раскуривание определяет судьбу трубки, так что лучше от нее отказаться. * * * Едкая смесь, которой Борис маскировал яд, пропитала древесину, пусть даже больше не усыпляла. Но София только начала обкуривать прекрасную вересковую трубку, и, если она будет пользоваться хорошим тубаком, гадость вскоре сойдет на нет. Ароматизированная ромом смесь лучшего коричневого верджина с далеких полей Хоггавича и ферментированного черного пурика со вкусом инжира из округа Святого Писа снабдит трубку прочным черным нагаром, но даже сейчас застарелый вкус отравы ощущается только тогда, когда София о ней вспоминает. Сейчас она постаралась не замечать ее, сосредоточившись на сладком, но в то же время пряном тубачном дыме и с улыбкой наблюдая, как бриз подхватил скромные облачка и понес к их величественным небесным собратьям. Истинный курильщик знает: нет ничего важней, чем получить все возможное удовольствие от трубки – от любой трубки, оказавшейся в твоих зубах. Но истинный курильщик также знает, что ни трубка, ни тубачная смесь не оцениваются по одной раскурке. Раз на раз не приходится, и завтрашняя может оказаться полным дерьмом. Курение кого угодно сделает философом, но, когда ты идешь, отпустив свой разум блуждать по оживленной пристани, и попыхиваешь трубкой, очень трудно следить за ногами, чтобы и они тоже не блуждали, где им вздумается. София едва не упала в Отеанский залив, лишь в последний миг спохватилась. Отогнав ароматный нимб, она взглянула поверх причалов на великолепие, что звалось Зимним дворцом. А над этим знаменитым на всю Звезду памятником человеческому таланту и трудолюбию возвышалась исполинская крона Пепла Врат, выросшего в одночасье. Она наглядно доказывала: как бы ни старались и как бы высоко ни поднимались смертные, их достижениям никогда не сравниться с той загадочной силой, что пульсирует у них под ногами. Она опустила взгляд с непостижимых небес туда, где ее поджидала Индсорит, устроившись на причальной тумбе. Старые колени заныли, предчувствуя долгий и трудный день. После решающего сражения на Джекс-Тоте София утратила юный задор, который обеспечивал ей Мордолиз; вернулись приступы артрита, но если такова цена мира, то София с радостью ее заплатит. Она долго убеждала себя, что Мордолиз – обычное животное, а теперь, в конце песни, выяснилось, что демон и в самом деле как собака: не давай ему есть все подряд, иначе станет толстым и избалованным. Она посмотрела на старого монстра, с которым маялась одной Изначальной Тьме известно сколько лет, и решила, что пора снова посадить его на диету. Предстояла дальняя дорога, и все, что могла сделать София, – это прибавить шагу. Глава 40 Зевок. И почесывание. Почесывал Принца он. А зевал Принц. Дигглби повернулся с боку на бок в своей бархатной берлоге и вздохнул с превеликим удовлетворением. Каждое утро просыпаться рядом с лучшим другом – что может быть приятнее? Ой, подождите секунду, Дигглби знает ответ: лучше вот так просыпаться и быть при этом Черным Папой! Впрочем, можете поставить на кон свою последнюю пуговицу: если бы ему пришлось выбирать только одно чудо, он предпочел бы работе демона. Не то чтобы Принц оставался его демоном… Дигглби так не считал. Уму непостижимо, каким образом сверхъестественное существо, скрывающееся под личиной угракарийского спаниеля, оказалось однажды утром в его постели, спустя вечность после того, как Дигглби освободил этого попрошайку. Он даже строгим голосом приказал Принцу, чтобы тот отправлялся домой, во избежание неловкой ситуации – как-никак не пристало столь высокому духовному лицу держать в домашних питомцах демонов, – но песик только заскулил и лизнул папский перстень коротким, словно обрубленным, языком. Сердце Дигглби мгновенно растаяло, а затем испарилось в нежный туман. Он понимал, что должен встать, что его ждет полный забот день, но какой смысл быть папой, если нельзя чуток повалять дурака? Общаться со святым престолом – очень тяжелая работа, половина этих паяцев не способна отличить священные тексты Цепи от афоризмов Трве. Почему бы не выдвинуть епископа Бориса в кардиналы? Для того чтобы занять такой важный пост, кандидат должен происходить из семьи, давно и прочно связанной с церковью, но, если дело только за этим, ничто не мешает Дигглби усыновить парня, разве не так? Появление на святом престоле человека с такой оригинальной трактовкой учения, несомненно, приведет к бурным дебатам. Но разве быть живым не означает задавать по-настоящему сложные вопросы? Для этого и даровала смертным любопытство Падшая Матерь – если, конечно, она существует на самом деле. Коль скоро смысл существования заключается в великом вечном размышлении, то самое важное – понять, что не бывает правильных и неправильных ответов, а бывают лишь долгие раздумья. Ну а после – хоп, и все! Если уж на то пошло, вопросы – это и есть радость жизни. – Мне нужен твой совет, Принц, – сказал Дигглби, поднимая пса над головой. – Начать ли нам день с того выдвижения маленького сердитого калеки в кардиналы или с употребления пары могильных червей, чтобы любоваться священными видениями в витражах? Принц тявкнул дважды, что могло быть согласием с обоими альтернативами, но могло и означать «верни меня на место, невежда». Но в любом случае до чего же здорово просыпаться живым на Звезде! Хвала Принцу! И хвала папе Дигглби Первому! Эпилог «Богиня пиратов» прижималась к западному побережью Джекс-Тота на целую неделю пути ближе, чем отважился бы какой-нибудь другой корабль Звезды. Побережье Джекс-Тота! Капитан Бань покачала головой, все еще отказываясь понимать, куда она попала и что здесь делает. Перед битвой у Отеана она, Донг Вон и Ники Хюн сбежали на своем корабле в сопровождении двух других, и у них была только одна цель – уплыть как можно дальше в противоположном направлении. Но боги ветра и моря, видимо, решили по-своему… Ну хорошо, если не боги ветра и моря, то уж точно драные боги невезения Бань Лин: прошло лишь несколько часов с начала бегства, как на южном горизонте показался большой ранипутрийский флот. Кто мог знать, что у доминионов есть свой флот? Пираты успели развернуться кругом, не дожидаясь, когда ранипутрийцы призовут на подмогу еще три корыта, и направились на восток, петляя между островами, чтобы оторваться от погони… И нарвались на еще большую проблему в Горьком заливе – на этот раз в виде быстроходной кремнеземельской эскадры. Кто мог знать, что у Северо-Восточного Луча есть своя эскадра? Не оставалось ничего другого, как воспользоваться надвигающимся штормом и рвануть на север, но погоня не отставала, пока капитан Бань не поняла, что обогнула северный берег Отеана. Ники Хюн умоляла ее не заплывать в зловещий туман, убеждала, что лучше сбавить ход и обговорить с кремнеземцами условия сдачи, но это только лишний раз объяснило, почему капитаном на этом корабле была Злая Бань. Потому что она всегда права! Теперь уже можно признаться: когда они выбрались из тумана и наскочили на морское чудовище, Бань на мгновение засомневалась в себе, но в конце концов счастливый случай подарил им вечную благодарность сразу нескольких стран, которые при других обстоятельствах заплатили бы немалые деньги за удовольствие видеть всю команду повешенной. Капитан всегда прав. Никогда не будет лишним это повторить, особенно если видишь перед собой такой кошмар, как зеленый берег Джекс-Тота, не только поднявшегося из глубин, но и, похоже, вознамерившегося здесь остаться. Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь случится и девочка-рыбачка с рифов Каракатиц первой нанесет эти земли на карту? Донг Вон с обычной своей практичностью заметил, что картографы наверняка зарабатывают меньше, чем пираты, но у Бань возникла надежда, что за первую точную карту легендарной страны можно получить целое состояние от любого правительства. Мирная Звезда казалась прекрасной и беззаботной, как молодой щеголь, однако за всеми щеголями, которых знавала Бань, водился обычай превращаться в полное дерьмо, и, когда такое случится с благополучием Звезды, каждому правительству захочется знать во всех подробностях бухты и скалы Незатонувшего королевства. Вот только пираты давно уже миновали предполагаемые границы Джекс-Тота, а берег все тянулся и тянулся, и это по-настоящему тревожило Бань. В какую бы бухту она ни заплывала, везде встречала неисследованные земли, и на первый взгляд джунгли были так же бескрайни, как и море, и, вероятно, битком набиты ценностями. Разрушенный город, который Марото обнаружил в своей первой вылазке вглубь материка, подогревал ее любопытство, особенно если учесть, что обитавших в подземельях чокнутых тотанцев, видимо, ничуть не интересовали ни их древняя цивилизация, ни ее сокровища. Бань любила море так сильно, что оно текло в ее венах. Любила, хоть и замарала его кровью во всех азгаротийских портах, где побывала. Но изучение этой диковинной, прекрасной и пьяняще опасной земли необычайно возбуждало ее. А высокая вероятность того, что там есть обезлюдевшие еще в Век Чудес города, которые можно безнаказанно разграбить, пробуждала в ней знакомую страсть. Но раз уж на то пошло, у женщин есть и другие страсти, и Бань, отвернувшись от скалистых вершин, что увенчивали очередную бухту, осмотрела корабль в поисках подходящего кандидата. Достала из кисета короткую трубку и набила ее крепкой смесью лимонного верджина и сладкого листа, соусированной бренди с кокосовым молоком. Но оказалось, что отвалился чубук. Будь проклята смола, которой она пыталась склеить трубку! Бань все еще пыталась собрать ее, когда симпатичная женщина, завербовавшаяся на корабль в Отеане, заметила ее затруднения и предложила помощь. – Если сможешь починить, возьму тебя на берег, – пообещала Бань дикорожденной, поднесшей чашу к глазам, чтобы рассмотреть канал. – Там остался кусочек чубука, – объяснила Чхве. – Склеить не получится. Нужно удалить обломок, а потом вырезать новый чубук. – Замечательно, – сказала Бань, хмуро глядя на свою злополучную трубку. – Дайте-ка мне, – попросил юнга.