Томми и Анника были того же мнения и отправились домой. Они прошли мимо лошади, которая уже съела весь овёс, и выбежали через калитку из сада. На прощание Господин Нильсон помахал им шляпой. Как Пеппи ввязывается в драку На другое утро Анника проснулась очень рано. Она быстро вскочила с постели и подкралась к брату. – Просыпайся, Томми, – прошептала она и потрясла его за руку. – Просыпайся, пойдём скорей к той странной девочке в больших туфлях. Томми тут же проснулся. – Знаешь, я даже во сне чувствовал, что нас ждёт сегодня что-то очень интересное, хотя не помнил, что именно, – сказал он, снимая пижамную куртку. Они оба побежали в ванную, помылись и почистили зубы гораздо быстрее, чем обычно, мгновенно оделись и, к удивлению мамы, на целый час раньше, чем всегда, спустились вниз и уселись в кухне за стол, заявив, что хотят немедленно выпить шоколада. – Что вы собираетесь делать в такую рань? – спросила мама. – Чего это вы так спешите? – Мы идём к девочке, которая поселилась в соседнем доме, – ответил Томми. – И быть может, проведём там целый день! – добавила Анника. Как раз в это утро Пеппи собралась печь лепёшки. Она замесила очень много теста и стала его раскатывать прямо на полу. – Я считаю, Господин Нильсон, – обратилась Пеппи к обезьянке, – что за тесто и браться не стоит, если собираешься печь меньше полтысячи лепёшек. И, растянувшись на полу, снова принялась с жаром работать скалкой. – А ну-ка, Господин Нильсон, перестань возиться с тестом, – с раздражением сказала она, и в этот момент раздался звонок. Пеппи, вся в муке, словно мельник, вскочила с пола и помчалась открывать. Когда она сердечно пожала руки Томми и Аннике, их всех окутало облако муки. – Как мило с вашей стороны, что вы заглянули ко мне, – сказала она и одёрнула передник, отчего поднялось новое мучное облако. Томми и Анника даже закашлялись – так они наглотались муки. – Что ты делаешь? – спросил Томми. – Если я тебе скажу, что чищу трубу, ты мне всё равно не поверишь, ведь ты такой хитрюга, – ответила Пеппи. – Ясное дело, пеку лепёшки. Скоро это станет ещё яснее. А пока садитесь-ка на этот сундук. И она снова взялась за скалку. Томми и Анника уселись на сундуке и глядели, словно в кино, как Пеппи раскатывает на полу тесто, как швыряет лепёшки на противни и как ставит противни в печь. – Всё! – воскликнула наконец Пеппи и с грохотом захлопнула дверцу духовки, задвинув в неё последний противень. – Что мы теперь будем делать? – поинтересовался Томми. – Что вы собираетесь делать, я не знаю. Я, во всяком случае, не буду бездельничать. Я ведь дилектор… А у дилектора нет ни одной свободной минутки. – Кто ты? – переспросила Анника. – Дилектор! – А что значит «дилектор»? – спросил Томми. – Дилектор – это тот, кто всегда и во всём наводит порядок. Это все знают, – сказала Пеппи, сметая в кучу оставшуюся на полу муку. – Ведь на земле разбросана пропасть всяких разных вещей. Должен же кто-то следить за порядком. Вот это и делает дилектор! – Пропасть каких вещей? – спросила Анника. – Да самых разных, – объяснила Пеппи. – И золотых слитков, и страусовых перьев, и дохлых крыс, и разноцветных леденцов, и маленьких гаечек, ну и всяких там других. Томми и Анника решили, что наводить порядок очень приятное занятие, и тоже захотели стать дилекторами. Причём Томми сказал, что он надеется найти золотой слиток, а не маленькую гаечку. – Посмотрим, как нам повезёт, – сказала Пеппи. – Что-нибудь уж всегда находишь. Но нам надо поторопиться. А то, того и гляди, набегут всякие другие дилектора и растащат все золотые слитки, которые валяются в этих местах. И три дилектора тут же отправились в путь. Они решили прежде всего навести порядок возле домов, так как Пеппи сказала, что лучшие вещи всегда валяются вблизи человеческого жилья, хотя иногда случается найти гаечку и в лесной чаще. – Как правило, это так, – объяснила Пеппи, – но бывает и иначе. Помню, как-то во время одного путешествия я решила навести порядок в джунглях на острове Борне́о, и знаете, что я нашла в самой чащобе, там, где ни разу не ступала нога человеческая? Знаете, что я там нашла?.. Настоящую искусственную ногу, притом совсем новую. Я подарила её потом одноногому старику, и он сказал, что такой прекрасной деревяшки ему бы ни за какие деньги не купить. Томми и Анника во все глаза смотрели на Пеппи, чтобы научиться вести себя, как настоящие дилектора. А Пеппи металась по улице с тротуара на тротуар, то и дело прикладывая к глазам ладонь козырьком, чтобы лучше видеть, и неутомимо искала. Вдруг она стала на колени и просунула руку между рейками забора. – Странно, – сказала она разочарованно, – мне показалось, что здесь сверкнул золотой слиток. – А что, правда, можно брать себе всё, что находишь? – спросила Анника. – Ну да, всё, что лежит на земле, – подтвердила Пеппи. На лужайке перед домом, прямо на траве, лежал и спал пожилой господин. – Вот глядите! – воскликнула Пеппи. – Он лежит на земле, и мы его нашли. Возьмём его! Томми и Анника не на шутку испугались. – Нет, нет, Пеппи, что ты… Его уносить нельзя… Это невозможно, – сказал Томми. – Да и что бы мы стали с ним делать? – Что бы стали с ним делать? – переспросила Пеппи. – Да он может на многое пригодиться. Его можно посадить, например, в кроличью клетку и кормить листьями одуванчиков… Ну уж если вы не хотите его брать, ладно, пусть себе лежит. Обидно только, что придут другие дилектора и подберут этого дядьку. Они пошли дальше. Вдруг Пеппи издала дикий вопль: – А вот теперь я в самом деле кое-что нашла! – и указала на валяющуюся в траве ржавую консервную банку. – Вот это находка! Вот это да! Такая банка всегда пригодится. Томми с недоумением взглянул на банку. – А на что она пригодится? – спросил он. – Да на что хочешь! – ответила Пеппи. – Во-первых, в неё можно положить пряники, и тогда она превратится в прекрасную Банку-с-пряниками. Во-вторых, в неё можно не класть пряников. И тогда она будет Банкой-без-пряников и, конечно, не будет такой прекрасной, но всё же не всем попадаются такие банки, это точно. Пеппи внимательно осмотрела найденную ржавую банку, которая к тому же оказалась дырявой, и, подумав, сказала: – Но эта банка скорее напоминает Банку-без-пряников. А ещё её можно надеть на голову. Вот так! Глядите, она закрыла мне всё лицо. Как темно стало! Теперь я буду играть в ночь. Как интересно! С банкой на голове Пеппи стала бегать взад-вперёд по улице, пока не растянулась на земле, споткнувшись о кусок проволоки. Банка с грохотом покатилась в канаву. – Вот видите, – сказала Пеппи, поднимая банку, – не будь на мне этой штуковины, я расквасила бы себе нос. – А я думаю, – заметила Анника, – что если бы ты не надела себе на голову банку, то никогда не споткнулась бы об эту проволоку… Но Пеппи перебила её ликующим криком: она увидела на дороге пустую катушку. – До чего же мне сегодня везёт! Какой счастливый день! – воскликнула она. – Какая маленькая, маленькая катушечка! Знаете, как здорово пускать из неё мыльные пузыри! А если продеть в дырку верёвочку, то эту катушку можно носить на шее как ожерелье. В общем, я пошла домой за верёвочкой. Как раз в этот момент отворилась калитка в заборе, окружавшем один из домов, и на улицу выбежала девочка. Вид у неё был чрезвычайно напуганный, и это неудивительно – за ней гнались пятеро мальчишек. Мальчишки окружили её и прижали к забору. У них была весьма выгодная позиция для нападения. Все пятеро тут же стали в боксёрскую стойку и принялись лупить девочку. Она заплакала и подняла руки, чтобы защитить лицо. – Бей её, ребята! – закричал самый большой и сильный из мальчишек. – Чтобы на нашу улицу больше носа не казала. – Ой! – воскликнула Анника. – Да ведь это они Ви́лле колотят! Гадкие мальчишки! – Вон того здорового зовут Бенгт, – сказал Томми. – Он всегда дерётся. Противный парень. Да ещё накинулись пятеро на одну девочку! Пеппи подошла к мальчишкам и ткнула Бенгта в спину указательным пальцем. – Эй, послушай, есть мнение, что уж если драться с маленькой Вилле, то всё же лучше это делать один на один, а не налетать впятером. Бенгт обернулся и увидел девчонку, которую он здесь раньше никогда не встречал. Да, да, совершенно незнакомую девчонку, да ещё осмелившуюся коснуться его пальцем! На мгновение он застыл от изумления, а затем лицо его расплылось в издевательской улыбке.