— У нас тоже, и у азиатов тем более. Следующий вопрос. Отвлечемся от англичанина. Откуда в нашей Скандинавии узкоглазые? Мы же на другом конце мира от них. — У них недавно появилась какая-то подводная технология, которая позволяет скрытно проходить к любым берегам. В Каттегат они вряд ли рискнут соваться, но в фиорды почему бы и нет. — И мы их терпим? — Нельзя поставить по часовому в каждый фиорд. Их тысячи, и не ко всем есть нормальный подход по суше. — То есть, будем терпеть, что у нас тут завелись самураи и ниндзя? — Мы их вычислим и поймаем, — уверенно ответил Виктор Петрович, — Конкретно я вычислю, а ты поймаешь. Раз уж они начали расползаться, то начали и оставлять следы. У меня просто повода не было заняться гражданским криминалом. Но если уж я влез, то что-нибудь да раскопаю. На следующий день принимающая сторона сделала то, что надо было сделать еще вчера. Забрала у нарушителя всю одежду и выдала новую. Полевую форму как у Степанова, но без знаков различия. Шпиону и товарищу майору принесли на завтрак яичницу и чай с булочками. После завтрака военный микроавтобус повез их по местам боевой славы. К удивлению англичанина, в машине их встретил явный азиат. Невысокий, толстый и одетый в плащ-палатку, из-под которой торчали полосатые рукава тюремной робы. Голова забинтована. — Познакомьтесь, — сказал Степанов, — В роли переводчика — товарищ Смит, перебежчик. В роле задержанного японского диверсанта — товарищ Ли, также известный как «капитан Ли Си Цын», командир отряда специального назначения. — Китаец? — спросил Уинстон с таким неподдельным удивлением, что Степанов и азиат рассмеялись. — Китайский коммунист, — ответил Ли. — Евросоюз поддерживает национально-освободительную борьбу великого китайского народа против японских милитаристов, — пояснил Степанов. — Надо к тебе как-то обращаться, как будто ты европеец, — сказал Степанов англичанину, — Уинстон слишком по-английски. — У вас есть какое-нибудь похожее имя? — Уин… Вин… Вениамин? — Степанов вспомнил только одно имя, начинающееся сколько-то похоже на «вин». — Вениамин, — произнес Уинстон, — Хорошо. В конце прошлого года руководство ГРУ провело рокировку в верхах. Полковник Кононов из Иркутска стал генерал-майором и пошел на повышение в Скандинавский военный округ. За хорошую работу. Его предшественник отправился ему навстречу из Ленинграда в Иркутск с понижением за провал разведывательной работы на сопредельных территориях. По слухам, чекисты провели грандиозную аппаратную интригу, убрав контрразведчика, который начал лезть не в свое дело, и поставив на его место человека с другого конца страны, абсолютно не знакомого с местными реалиями. Оба переезжающих начальника потащили за собой верных людей и привычные методы работы. Кононов не получил в наследство лучших специалистов по Эйрстрип Ван и Скандинавскому округу, но привез с собой наиболее ценных офицеров разведки с забайкальским фронтовым опытом, в том числе Степанова, Петровича и Ли. Ли действительно был китайским коммунистом и кадровым офицером армии Евразии. При желании он мог бы сойти за монгола, за китайца или за японца. В том числе, мог бы сыграть солдата или младшего офицера армии Остазии. Не делал характерных европейских ошибок при разговоре с носителем пост-буддистской культуры. Мог говорить и читать-писать на «простом японском», официальном языке Остазии. Когда Японская Империя начала расширяться на всю Юго-Восточную Азию, возник вопрос о языке межнационального общения. Чтобы и фонетика не слишком сложная, и письменность посильная для людей, в принципе способных понимать письменность. Из великого и ужасного японского языка выделили «простой японский» с письменностью на основе катаканы и хираганы. Японцам переучиваться необходимости не было, а китайцы, вьетнамцы, сиамцы, индонезийцы, малайцы, филиппинцы, имеющие необходимость говорить с представителями оккупационной администрации, «простой японский» вполне осиливали. Не крестьяне, конечно, но культурная, финансовая, военная и криминальная элита приемлемо говорили на простом японском. Носители настоящего японского смотрели на говорящих на «простом» как на говорящих собак. Но могли отдавать приказы и понимать доклады, а большего и не требовалось. Степанов объяснил, что не доверяет местным спецслужбам после того, как милиция попыталась спрятать убитых и раненого. Поэтому настоящий агент будет играть переводчика, а арестанта, приглашенного для дачи показаний, сыграет Ли. Под плащ-палаткой у него на всякий случай бронежилет пятого класса защиты. Начали с фермы. Там собрались представители пограничников, милиции и даже МГБ. «Пленный» ходил, куда показывал Уинстон, и говорил какую-то японскую тарабарщину. Японского не знал никто из окружающих, но по звучанию язык врага могли распознать все. Смит описывал ситуацию по-русски, называя себя «англичанин-переводчик». — Кто спер вакидзаси? — спросил Степанов. — Не было никакого вакидзаси, — ответил капитан-пограничник. Милиционер и чекист не поняли, о чем речь. — Здесь есть два варианта, — сказал Степанов, — Или малолетний дебил взял сувенир на дембель. Или великовозрастный дебил взял сувенир на подарок своему тупому начальству. Капитан покраснел как вареный рак, из чего Уинстон понял, что второй вариант правильный. — Но мы будем считать, что имеет место третий вариант. Предатель взял самурайский клинок для передачи безутешной семье. — Найдем и сдадим, — выдавил из себя пограничник. Составив подробное описание перестрелки на ферме, межведомственная комиссия двинулась дальше по следам. Уинстон пару раз по пути остановился. Ли сразу начинал говорить, а он «переводить». Про толстого русского профессора, который плохо бегал в своей городской обуви и про тяжелый груз. Увлекшись, он описал обстрел группы пограничниками, последующие диалоги и смену стрелков на позиции у камней. — Ты не мог слышать, о чем они говорят, — сказал «пленному» чекист по-русски. Откуда ты можешь знать английский, если ты простой матрос? Почему ты оказался так близко к ним, чтобы их услышать? Где ты был в это время? Ли улыбнулся и развел руками. Скосил глаза направо, развернулся в ту сторону и показал куда-то пальцем. Раздался выстрел. Ли отлетел на шаг и упал. Все повалились на землю. — Дай сюда! — Уинстон приказным тоном скомандовал упавшему рядом солдату. Подросток-срочник неуверенно протянул автомат вроде бы офицеру. Вокруг хватало умных военных людей. Но никто из них не вел позавчера перестрелку на этом самом месте. Англичанин же знал, что умный снайпер-пограничник, который оставил ему шрам на лице, залез туда, куда он залез позавчера, потому что оттуда наилучшим образом простреливалась позиция у камней. Уинстон повернулся в нужную сторону, бросил взгляд на целик, установленный в «П», и три раза выстрелил по немного качавшимся кустам. Кусты занервничали и выстрелили в ответ. Уинстон навелся на вспышку и принялся опустошать магазин в ту сторону в надежде, что хоть раз да зацепит. Через пару секунд к нему присоединились Степанов и чекист тоже с отобранными у солдат автоматами. — Готов! — сказал капитан-пограничник. В отличие от коллег, он повел себя как офицер. Схватился не за автомат, а за бинокль. Нашел стрелка, по которому уже стрелял Уинстон и мог бы корректировать огонь, если бы из трех стволов врага не подстрелили бы, отправив в кусты девяносто пуль. Все встали. Солдатам вернули автоматы. Те сразу же сменили пустые магазины на полные из подсумков. Поднялся Ли. Скинул плащ-палатку. Скинул тяжелый бронежилет. Почесал грудь. — Живой? — спросил Степанов. — Живой. — Актер? — спросил гебешник. — Кому актер, а кому товарищ капитан, — ответил Ли. — То есть, ваш пленный это на самом деле не этот узкоглазый, а этот переводчик? — Не пленный, а секретный сотрудник, — сказал Степанов. Военному нельзя обманывать только собственное начальство, а всех остальных можно. Тем более, что после того, как у «Вениамина» в руках оказался автомат, никто тут не хотел бы узнать, что под маской переводчика скрывался океанский шпион. Потом компания двинулась к «позиции снайпера» и обнаружила там покойника азиатской внешности со старой норвежской винтовкой. Японец получил три пули. В грудь, в бедро и в бок. Ни одного смертельного ранения. Умер он, потому что воткнул длинный нож себе в сердце. — Никогда живыми не даются, — сказал чекист, — Я бы вам сразу не поверил, если бы ты не сказал, что вы взяли не шпиона, а матроса с подводной лодки. — Матрос может быть очень ценным языком, — сказал Степанов, — Если он с двигателем работал, или с реактором, или с вооружением. Потому его и подстрелили. Не смогли не отреагировать на сообщение, что взяли матроса. — Кому вы сообщали про матроса, кроме нас? — спросил чекист. — В чем и дело, что больше никому. Развелось у вас тут вражеской агентуры, плюнуть некуда. Дальше Уинстон рассказывал уже от своего лица. Получалось правдоподобно. На этом месте он вел перестрелку, но европейских солдат не убил нисколько. Из пограничников на его счету только раненый снайпер, и то его щепками задело. Того, кто получил пулевое ранение навылет, сразу договорились считать, что зацепил Шон. Чекист снова что-то заподозрил, но ему не дали развить подозрения. — Слушай, а ты молодец, — сказал Уинстону пограничник. И все согласились. Показания «секретного сотрудника» даже в виде «перевода» замечательно ложились на бумагу. Явно нерусский коллега понятно говорил по-русски практически протокольными фразами. Нисколько не пытался соврать. Дал высокую оценку действиям пограничников. И, самое главное, лично убил несколько японцев. Если англичан здесь просто несколько недолюбливали, то Остазию откровенно ненавидели. — То есть, этот ваш лысый убил не меньше троих япошек в перестрелке и дрался с самураем врукопашную, — уточнил чекист. — Да, — ответил Степанов. Все по очереди подошли к Уинстону, от души пожали руку и предложили кто сигарету, кто чаю из термоса, кто «чего покрепче». Потом «Вениамина» отвезли на дорогу с экскаватором, и он рассказал, как попал в засаду микроавтобус. Там с самого начала было очевидно, что экипаж военной машины уничтожил не пассажир. В завершение последовала беседа под протокол на бандитской квартире. Сколько «секретный сотрудник» убил русских бандитов, никого не волновало. Убил и убил. Как комара прихлопнул. То есть, неплохо, конечно, но далеко не подвиг. Но вот застрелить кицунэ это достижение, за которое первым похвалил осведомленный о возможностях вражеских спецподразделений Ли. Через день Смит вместе с Семеновым вылетел на рейсовом самолете в Ленинград. Перед ними по трапу занесли носилки. Товарищ майор подтвердил, что Колоба забрали туда же.