— Надо говорить «Воистину воскресе», — сказал охранник. — Voistinu voskrese, — повторил Уинстон, позабыв про правильное произношение. Это не официальная лексика и не сленг. «Христос» — это Jesus Christ, основатель религии своего имени. «Воскресе» — это, наверное, день недели воскресенье. Да, сегодня воскресенье. «Воистину» это знак согласия, только очень архаичный. Итого сегодня воскресенье и оно имеет отношение к Христу. Но почему об этом говорит человек в погонах? Разве русские не атеисты? — Возьми яйцо. Вот так, — охранник взял одно яйцо тремя пальцами, как карандаш. — Взял. — Тюк, — русский тюкнул острым концом своего яйца об яйцо англичанина. На яйце охранника треснула скорлупа. — Ты выиграл, — охранник положил яйцо обратно на блюдце. — Что это было? — спросил Уинстон, — Какой-то русский праздник? — Пасха сегодня. Какой ты шпион, если не знаешь наших праздников? Что такое «Пасха»? Весенний христианский праздник, связанный с яйцами? Что-то из далекого детства. Там еще какие-то булочки с крестом. Easter! Традиция, отмененная так давно, что ее, наверное, даже пролы забыли. — У вас отмечают религиозные праздники? — удивился Уинстон. — Ты что, не шпион? — Нет, конечно. Я гражданский. Нарушитель границы. Контрабандист. — Официально не отмечают. Но в этом году скажут и по телеку, и в газетах. У нас же юбилей. Тысячелетие крещения Руси. — Я думал, вы атеисты. — Мы атеисты. — Тогда почему вы отмечаете крещение Руси? — Потому что это прогрессивное событие и шаг к культурному объединению Европы. В понедельник Уинстон попросил о встрече с Виктором Петровичем и пришел на нее уже немного подготовленным по русскому культурному коду. — Может быть, я чего-то не понимаю, — начал он с самого свежего впечатления, — Но в ваших воскресных новостях первой строчкой идет Пасха на фоне тысячелетия крещения Руси. У вас официально атеистическая страна. Почему в вашей культуре постоянно упоминается Бог, церковь и все такое? У нас в Эйрстрип Ван если уж отменили Бога, то отменили полностью. — Европейцы, особенно, католики, не захотели совсем отказываться от церкви, — ответил Виктор Петрович, — Пришлось вернуть церковь и для русских, чтобы мы не думали, что кому-то можно больше, чем нам. — Власть признала ошибку? — удивился англичанин. — Никаких ошибок. Церковь в том виде, как она существовала раньше, была справедливо наказана за свое антинародное поведение. Материалистическое атеистическое мировоззрение единственно верное, ничего сверхъестественного в мире нет. Церковь теперь официально выполняет задачу сохранения культурного наследия. Священники считаются полезными как психологи. У них с начала времен отлично получалось сглаживать последствия посттравматического стрессового расстройства, а это по нынешним временам все еще очень актуальная задача. — То есть, вы решили не отменять старорежимное культурное наследие, потому что из него можно извлечь пользу? — Уинстон вспомнил разговор в компании Железной Леди на ту же тему. — При правильной подаче нет никакой необходимости что-то официально отменять. Марксизм отлично объясняет все, что было, и все, что будет, — ответил Виктор Петрович, — Ложные теории отмирают сами. — И даже Бога на самом деле не отменили? Священники ведь не могут говорить, что Бога нет? — Поменяли статус со сверхъестественной сущности до вымышленного персонажа, но не запретили. И знаете, почему? — Даже не догадываюсь. — Многие люди все еще суеверны. Особенно те, кто постоянно рискует жизнью. Даже офицеры, не говоря уже о солдатах. А если у человека в голове, к сожалению, есть место под сверхъестественное, то на нем пусть лучше будет какая-то официально терпимая версия христианства, чем совершенно дикое язычество сектантского или даже индивидуального толка. Иначе мы получаем разведчиков, которые пропускают боевой выход из-за неудачного гадания на куриных внутренностях. — У нас такого нет. — Вы служили на флоте и говорите, что у вас нет суеверий? — Ээээ… — Вы не спрашивали матросов, что означают их татуировки? — В основном, биографию. Рыцарь, поражающий дракона, — участник войны с Остазией. Орел, несущий медведя, — участник войны с Евразией, то есть, Евросоюзом. Ласточка — за десять тысяч миль, парусник — за мыс Горн. Якорь с цепью — боцман. Пушки — канонир. — И как относится к этому Министерство Правды? Океания же всегда воевала с Евразией? — Министерство Правды не имеет власти на флоте. Это территория Министерства Мира. — Но татуировки на флоте не только о биографии. Видели петуха и свинью на ногах? — Видел. Они защищают от утопления, насколько я помню. Маяк или полярная звезда — к возвращению домой. Женщина к удаче и еще что-то там. — Кстати, у вас на флоте есть женщины в каких-нибудь службах непосредственно на борту судна? — Нет. — Знаете, почему? — Традиция. — Суеверия пережили короля и этот ваш ангсоц переживут. Знаете, кто такой Иона? Знаете, что в Эйрстрип Ван найдется тысяча причин не выходить из порта в пятницу? — Конечно. Как минимум, в одном отсеке что-то сломается. Когда починят, окажется, что проблема в следующем. К полуночи корабль будет готов. — Представьте, что Вы объясняете боцману, что дьявол не существует, а морской дьявол тем более. Что это просто вымышленный персонаж, которого очень даже можно упоминать перед штормом. — Не представляю. Погодите-ка. Получается, что у вас Дьявол — вымышленный персонаж, как и Бог? — Конечно. — А у нас Бога официально нет вообще даже в таком статусе, а дьявола люди поминают с таким видом, будто он как бы есть. — Вы думаете, Бог или Дьявол существуют? — Если бы Бог существовал, то он бы как-то наказал людей за подобное неуважение. — Наверное. — Слушайте, Вы очень умный человек и не ограничены цензурой. Вы ведь читали Библию? Верно? Вы атеист, но не отрицаете культурное наследие. — А вы разве не должны были ее читать хотя бы в детстве? — У нас дома была Библия, но мама сказала, что мне лучше не знать, что написано в этой книге. — Я имею представление об основных персонажах и событиях Ветхого и Нового заветов. Не более того. — Хорошо. Вспомните, был когда-то случай, когда люди сильно рассердили Бога? Не отдельные люди, а человечество в целом. Что он сделал? — Вам что-то говорят выражения «Ноев ковчег» или «Вавилонская башня»? — Нет. — Наверное, по-английски должно звучать совсем по-другому. Суть в том, что однажды Бог устроил потоп на всей обитаемой суше, а одному человеку, его звали Ной, приказал построить большой корабль, взять на него людей и животных. Все утонули, а этот корабль выжил. — Это просто старая сказка про наводнение. Такая, наверное, есть у всех народов. А вторая история? — Люди попытались построить башню до неба, а Бог ее разрушил и заставил людей воевать друг с другом. — Заставил воевать друг с другом. Вам это ничего не напоминает? У вас священники не намекают на некоторую схожесть этой истории с выпусками новостей? — Полагаю, им запрещено. — Но Вы говорили, у вас нет цензуры. — Для культурного наследия цензуры нет. Для пропаганды и всяких там намеков есть. Следующую встречу с русским аналитиком Уинстон начал с самого главного вопроса. — Зачем это все? Зачем я вам нужен? Зачем вам нужно, чтобы я лучше понимал европейцев? — Подумайте, — спокойно ответил Виктор Петрович. Он ждал этого вопроса.