— Может быть, и на месяц. Вас это не пугает? — Хотите жить вечно? Пепел Копенгагена стучит в моем сердце. Друзья поймут. — Смело. — Вам нужны смелые. В Третьей Мировой Океания нанесла удар по военным базам Евросоюза и стратегически важным городам. Удаленные объекты в глубине материка ПВО более-менее защитило, но Копенгаген со всей военно-морской инфраструктурой пришлось отстраивать заново, когда позволили дозиметристы. — Вы едете разведчиком-радистом, а не диверсантом. Ваша задача — передавать секреты, которые узнает Ваш напарник. — Понятно. Я хороший радист. Правда, спросите в училище. — Do you speak English? — Yes. — Newspeak? — Reading and understanding. — Ваш напарник — перевербованный нами коренной англичанин. — Вокруг меня их будут миллионы. Одним больше некритично. — Ваша легенда. Будто бы мы его не поймали и не перевербовали, он встретил Вас, соблазнил и уговорил за компанию бежать с ним обратно. — Не годится. — Почему? Вы состоите в отношениях? — Нет, не состою. Никто не поверит. Шпионы только в кино красавцы. В жизни шпион должен быть серый и незаметный, иначе его сразу поймают. — Но обаятельный, чтобы втираться в доверие? — Наверное, — девушка растерялась, — Вы их больше видели. — Предложения? — спросил Степанов. — Разведчик и радист могут вообще друг друга не знать и передавать информацию через тайники. — Вы не выживете в Англии одна. Нильсен ненадолго задумалась. — Покажите напарника. Я все равно под подпиской о неразглашении. Может быть, ваша легенда не так фантастична. Я не разведчик, меня этому не учили. — Виктор Петрович, пригласите товарища. — Уинстон Смит. Ингрид Нильсен. Познакомьтесь с вашим возможным напарником. Переходите на ты, поговорите о жизни. Уинстон с удивлением посмотрел на девушку снизу вверх. При своих ста семидесяти трех он редко встречал англичанок выше себя. Эта Нильсен выше, чем американка Патриция, не говоря уже о Бонни и Джулии. Степанов заранее объяснил, почему они решили выбрать напарником женщину и почему женщину с мужским взглядом на мир. Но Уинстон ожидал встречу с девушкой вроде занимавшейся физическим трудом Джулии, только с менее женственной. — Я же говорила! Да с него песок сыплется! Он на полголовы ниже меня! Он лысый! У него ухо рваное! — воскликнула Нильсен. — Попробуйте его стукнуть, — с улыбкой предложил Виктор Петрович. — И что? Он станет фиолетовым? Не успев договорить последнее слово, девушка ударила. Апперкотом. С левой. Уинстон ушел от удара, отклонившись назад. Одиночными ударами бьют или дилетанты, или мастера. Нильсен добавила прямой правой в лицо, Уинстон отклонился и отшагнул влево. Нильсен еще после первого удара по-боксерски поднялась на носочки. Третьим ударом она провела хороший хук слева. Уинстон заученно присел с подшагом под рукой, хлопнул девушку правой по ребрам, ткнул пальцами левой в солнечное сплетение и разорвал дистанцию. — Отставить! — скомандовал Степанов. — Я ведь могу отказаться? — спросила Нильсен. — Можете. Но вы еще двух слов друг другу не сказали. — Ты говоришь по-русски? — девушка повернулась к англичанину. — Да. — Стоп, — вмешался аналитик, — Сразу говорю, легенду придумал я, а он видит Вас в первый раз, точно так же, как Вы его. — Ненавижу англичан, — сказала Нильсен. — Не настаиваю, — сказал Уинстон и повернулся к Степанову, — Можете отправить меня одного, а потом пришлете связного. Вам это надо больше, чем мне. Не рискуйте своими людьми, может быть, меня еще поймают. Я точно в розыске за убийство сотрудников Полиции Мысли, а еще могу оказаться в розыске за убийство членов Внутренней партии. — За что ты их всех убил? — спросила Нильсен. — Внутренние похитили и убили мою женщину, — ответил Уинстон, — Я пошел по следу, убил их всех и сжег их дом. — Да ты настоящий викинг! — воскликнула Нильсен, и это прозвучало как комплимент. — Ненавижу Внутренних, — сказал Уинстон, — Они требуют от людей верить в то, во что не верят сами. Пользуются тем, с чем говорят, что борются. От безнаказанности готовы пойти на любые глупости, любой риск, любые преступления только потому, что это запрещено для всех остальных. Их Министерство Любви прогнило насквозь, как и вся остальная репрессивная система. Они сводят счеты под видом идеологии. Я думаю, они бы продавали родину по пять раз на дню просто потому, что пролам это запрещено. — Как ты их убил? — Троих застрелил. Главного сжег живым. — Ого! А где взял оружие? У вас ведь оно запрещено. — Нашел револьвер, когда грабил одного старого врага. Секретного сотрудника Полиции Мысли. — Ты и его убил? — восхищенная реплика без тени осуждения. — К сожалению, его убили до меня. Я только украл четыре картины, саквояж и револьвер, — с этой девушкой можно было давать настоящую оценку своим действиям, не изображая из себя законопослушного гражданина. — Сходил в набег, вернулся с добычей. У вас так можно? — Вообще нельзя. Но, однажды ступив за край, сложно шагнуть обратно. — Потом бежал через границу, отстреливаясь от погони? — Нильсен явственно заинтересовалась. Степанов и Виктор Петрович незаметно сели, оставив будущих напарников стоящими лицом друг к другу в середине кабинета. — Нет. Я не преступник и не умею заметать следы. Меня случайно задержали обычные полицейские. Наши бобби даже оружия не носят. — А дальше? Тебя ведь должны были забрать в Министерство Любви или какую-то спецслужбу по особо важным делам? — Верно. Забрали. Я сбежал из комнаты сто один, если ты знаешь, что это такое. — Знаю, у нас фильм был… «Le Professional» четыре года назад стал кассовым хитом Евросоюза. В основе сюжета лежала история настоящего побега настоящего военнопленного, не столько приукрашенная, сколько отцензурированная, чтобы фильм могли смотреть дети. В Европе фильм проходил с цензом «от 16», в России «лучше не показывать дошкольникам». Профессиональный диверсант из Франции попал в плен в тылу врага в Африке, прошел через все круги ада и бежал за день до публичной казни в Лондоне. После чего, отбиваясь от преследователей, вышел по вражеской территории к Ла-Маншу и преодолел его вплавь. — Чем тебя пытали? — Крысы, — Уинстон презрительно усмехнулся, — Они попробовали старый трюк второй раз. — Второй раз? Ты был в комнате сто один два раза? — Нильсен уже смотрела на него как минимум, с уважением, если не с восхищением. В этой стране женщин соблазняют не деньгами и мускулами, а орденами и шрамами, — понял Уинстон по реакции Нильсен на его рассказ. Тогда давайте продолжим. — В первый раз меня отпустили. Я оказался слишком ценным сотрудником. Но перед тем, как первый раз попасть в комнату сто один, я оставил в подвалах Министерства Любви почти все зубы и большую часть волос. Во второй раз меня потащили туда сразу. Я убил палачей, то есть, надеюсь, что убил. И бежал через технические помещения.