— Вот он! — Уинстон направил на Тарана револьвер. Таран встал. Подошел Колоб. — Вот нафига? — спросил Колоб, — Ты хотел, чтобы я пришел побазарить. Я пришел. Побазарили. У меня к тебе ничего нет, и у тебя ко мне ничего нет. Минус пять пацанов. Плюс шухер на всю округу. — Их спроси, нафига, — спокойно ответил Таран. Колоб резко обернулся и замер. Ему под подбородок плашмя уперся настоящий короткий меч. Второй одетый в черное человек с мечом держал клинок у шеи Уинстона. — Кицунэ? Здесь? — спросил Колоб. — Ро-гайдзин прохой асигару, — ответил азиат, забирая у него пистолет. — Я не вас ждал, — сказал Таран. — Аригато, Тарана-сан, — сказал третий узкоглазый, высыпая на стол пачки денег из черного мешка, — За Коробу-сан. Таран собирался еще что-то сказать, но так и не собрался. Уинстон заметил мелькнувшее на его лице удивление, когда он подошел к деньгам. Пачек десять сторублевок, перетянутые резинками. Очень большие деньги. Японцы надели на Колоба и Уинстона обычные русские наручники и подтолкнули пленных к выходу. Оказалось, что ниньдзи приехали на старомодном микроавтобусе Ситроен с рифленым кузовом без окон и без перегородки между кабиной и кузовом. В народе эту машину называли «рыло» за характерную переднюю часть, похожую на элегантный носик французской свинки. В Евросоюзе, как и в Эйрстрип Ван не торопились менять дизайн утилитарной техники и десятилетиями выпускали те же кузова, иногда меняя двигатели, тормоза или подвеску. За рулем оставался азиат-водитель. Трое японцев провели пленных в кузов и посадили на деревянную откидную лавку вдоль боковой стенки. Двое из них сели на такую же откидную лавку напротив, а старший — рядом с водителем. Японец справа нацелил на пленных «Глок», отобранный у Колоба. Машина тронулась и при первой возможности скрылась во дворах, чтобы не попасться на глаза милиции. Через пару минут старший японец заговорил с подчиненными на своем языке. Сидеть на отполированной задницами предшественников доске, ни за что не держась, очень неудобно. Уинстон уже знал это по опыту задержания в Норвегии. Японцы взяли машину с расположением сидений вдоль бортов и предсказуемо сковали пленным руки за спиной. Теперь при первом же повороте направо можно правдоподобно съехать на пол. Он поплотнее прижался к Колобу, чтобы расстегнуть наручники и не свалиться раньше. Колоб сообразил, что он там копается за спиной, и прижал ногу соседа левым коленом. — Если с другом едешь в суд, если с другом едешь в суд, веселей дорога! — запел Колоб, отвлекая внимание, — Без друзей дадут чуть-чуть, без друзей дадут чуть-чуть, а с друзьями много! Японец напротив задумался, как по-русски приказать молчать, не вспомнил, и сказал «Тссс!», приложив к губам указательный палец. Уинстон расстегнул наручники. — Ой! — правый поворот и англичанин шлепнулся на пол. — Си-ди! — по слогам скомандовал японец с пистолетом. Водитель еще раз крутнул рулем, японец дернулся, чтобы не слететь с такой же скользкой доски, и пистолет направился в потолок. Уинстон прыгнул вперед, схватил японца за запястье и ударил головой в лоб. Японец рефлекторно выстрелил в потолок. Уинстон попытался отобрать пистолет, развернув его стволом в сторону водителя. Второй японец вскочил, но Колоб с силой пнул его в грудь. Еще выстрел, машина свернула вправо и резко остановилась. Непристегнутый старший японец ударился головой в лобовое стекло, а все четверо пассажиров свалились на пол. При этом пистолет улетел из кузова в кабину. Уинстон рванул сдвижную дверь и выскочил на улицу. За ним вылетел Колоб, которого с криком «ки-ай» пнули вдогонку. Тут же послышалась милицейская сирена. Уинстон с Колобом бросились во двор, а у них за спиной завизжали тормоза и загремели выстрелы. Пробежав по ощущениям половину острова, Уинстон и Колоб остановились в прилично выглядевшем дворе, не похожем на колодец. Между домами росли деревья, перед подъездами стояли лавочки. — Стой, — сказал Колоб, — привал. Тяжело дыша, они сели на лавочку. — Руки, — сказал Уинстон. Колоб повернулся и подставил наручники. — Откуда у тебя ключ? — Нашел в кармане. Это же костюм из спецкостюмерной, а не из магазина. Мало ли кто в нем куда ходил, — Уинстон положил обе пары наручников в карманы. — Ага. От ниньдзей сбежать вообще нереальная удача. Вдвоем от четверых тем более. Никто не поверит. — Повезло. — Как специально отпустили. — А перед этим сто тысяч отдали. — Тоже ерунда какая-то. Совсем обнаглели. И наши под ними ходят, тоже чертовщина. Скажи мне кто год назад, что братва будет ходить под япошками, а ихний спецназ будет ездить на задачи в тылу врага вторым запасным составом, ни за что бы не поверил. Кстати, в тебя не попали? — Нет, а в тебя? — В меня-то нет, мне показалось, что ты вздрогнул и звякнул, когда в тебя стреляли. — Это шары. — Что? — Balls, по-вашему яйца. Колоб расхохотался. — Чует мое сердце, Сандро без нас не справится, — сказал Колоб, — Замочат его, как пить дать. Всех верных людей замочили, один я остался. — Где он сейчас? — Уже сегодня должен вылететь прямым рейсом в Ленинград. Я так понимаю, что ему все клянутся в верности и все предадут. Вообще все. Кто реально был верен, тех руками ментов замочили, а Сандро сказали, что эти предали. Лишь бы прилетел. — Убьют на этом вашем сходняке? — Попытаются раньше и сделают под несчастный случай. По понятиям они ничего предъявить не могут. Замочат авторитета по беспределу — будут проблемы в масштабах страны. — Думаешь, он сам не догадается? — Сандро вообще умный, но на свиданку вор к вору поговорить о делах не приедет, по телефону тоже не поговоришь. По малявам не раскусишь, врет человек или нет. Что кого-то менты замочили, так у них работа такая под нас копать. — Может, он не один приедет? — предположил Уинстон, — Если он правда большой авторитет, то у него верные люди не в одном городе есть. — Скорее всего. — И? — Как я Сандро потом в глаза посмотрю, если окажется, что я был в городе, знал, что у кореша проблемы и за него не вписался? Если бы я точно знал, что без меня братвы хватит, или что гарантии реально есть, тогда другое дело. Но я не знаю. Поедем в Пулково. Если Сандро окажется без поддержки, то поддержим. Если без нас поддержки хватает, то просто поздороваемся. — Какая с нас поддержка? Моральная? — Без оружия там делать нечего. Мне говорили про одно место, где можно прикупить хоть пулемет. Сначала туда, потом ловим бомбилу и едем в аэропорт. Я сяду с сумкой пушек в уголке, а ты будешь следить за обстановкой. — Как мы узнаем, не разминулись ли мы с Сандро? Вдруг опоздаем. — Если там будут дежурить блатные целыми бригадами, то не опоздали. Если пока мы приедем, все разойдутся, то можно разворачиваться и ехать обратно. — Куда конкретно? — Не знаю. Неплохо бы на какую-нибудь малину или в кабак и послушать, про что базарят. Но за меня, оказывается, дают сто тысяч, а тебя никто не знает и ничего тебе не скажет. Ладно. Музеи открываются для посетителей в девять, сотрудники начинают подходить с восьми, а директор примерно утром но без точного графика. Поэтому минимум до половины восьмого можем спать, а потом поедем в музей истории партизанского движения. — Где он? — По карте посмотри. — А спать где будем? — Да прямо тут, на лавочках. Ночь теплая, дождя нет. Пиджак скатай под голову и спи. — Жильцы не вызовут милицию? Скажут, бродяги какие-то. — Да кому мы нужны? Подумают, алкашей жены домой не пускают. Спи давай. Картина мира. Стальная саранча. Кампания 1987 года — Картелям. Нужны. Новые… Доны, — с этой фразы началась подготовка к африканской кампании 1987 года. Победный сезон прошлого года сделал многих выживших амигос богачами. С захваченных территорий, и так балансировавших между бедностью и нищетой, выгребли все, что представляло хоть какую-то ценность. Грузовик на ходу стоит денег даже в бедной Африке. Бронемашина тоже стоит денег. Любое военное имущество стоит денег или просто на рынке, или в скупке у интендантов янки. Никому не нужные на гражданке военная радиотехника, детали ракет и самолетов покупались американской армией за хорошие деньги.