Задумавшись, ослабляю хватку, и моя несостоявшаяся жертва резво разворачивается на сто восемьдесят и рвётся сторону. Подбегает к маленькой рыдающей девчушке, по виду ровеснице Никиты, обнимает её крепко и явно бормочет что-то успокаивающее. «Дочь», — сразу догадываюсь. Осознание того, что я едва не оставил эту малютку без матери остро царапает душу. Почему-то начинаю чувствовать за собой вину, хотя формально её нет. Ну и что теперь прикажете делать? Развернуться и уехать? Бросить тут это напуганное и безмолвное создание, которое несколько минут назад чуть ли не отправилось на тот свет? «Да какое тебе дело, Вавилов? — бормочет внутренний голос. — Ничего с девчонкой не произошло и ладно. Пора ехать, ты опаздываешь, вообще-то». Внутренний голос подгоняет, и я даже несмело направляюсь к своему автомобилю. Но что-то заставляет меня снова обернуться. Зеваки, убедившись, что все живы, мордобоя между «жертвой и преступником» тоже не состоится, да и вообще ничего интересного больше не происходит, расходятся кто куда. А едва ли не сбитая мною девчонка продолжает обнимать и пытается успокоить плачущего ребёнка. Хотя ей бы и самой не помешало седативное вещество. Нет, плевать на эту стройку, да и ужин с отцом может подождать. Не могу я вот так просто взять и уехать. Нерешительно подхожу к девушке и очень осторожно дотрагиваюсь до её плеча: — Вы в порядке? Она оборачивается, и я ещё раз смотрю на неё внимательно. Худенькая, какая-то почти бестелесная брюнетка с короткой стрижкой. Одета простенько: белый пуховик, коричневые брюки, сапожки из кожзама. Но где же я мог её видеть? Пока пытаюсь вспомнит, девушка хмурится и качает головой: — Не беспокойтесь, всё нормально. Вашей вины тут нет, я думала… Замолкает вдруг. Гладит дочку по голове успокаивающим жестом, и снова сканирует меня синими глазами. Нет, не синими, скорее фиалковыми. Странный цвет. Машинально перевожу взгляд на девчушку и ещё раз убеждаюсь в своих догадках — точно дочь. С такими же глазами, да ещё и серьёзными, по возрасту не подходящими. Хотя, в последнее время замечаю у Никиты такой же взгляд. Неужели на моём пути встретился ещё один ребёнок, которому пришлось слишком рано повзрослеть? — Неважно в общем, — девушка поднимает дочь на руки, — обошлось и ладно. Она собирается уйти, но что-то не даёт мне покоя. Нет сил тупо стоять и смотреть как её хрупкая фигурка вот-вот растворится в толпе. Чувство вины вперемешку со стыдом и взыгравшей совестью не дают мне покоя. Чуть не сбил девчонку, наорал ни за что про что. Да ещё и мешком про себя обозвал и даже помощи никакой не предложил. Поддавшись какому-то порыву, я срываюсь с места и в два счёта догоняю девушку. — Постойте! — кричу, и она оборачивается в изумлении. Прижимает к себе ребёнка инстинктивно, как будто чувствует опасность. — Я же сказала, всё нормально, — пытается сделать голос строже. Напугать хочет? Или границы очерчивает? — Я так не думаю. Всё-таки, хотелось бы прояснить, как вы оказались на проезжей части? — Случайно выбежала. Зачем вам это? Девушка идти на контакт не желает. Нервничает. Но я словно собака-ищейка, вцепившаяся в свою жертву, уже не могу её отпустить. На кой чёрт мне этот допрос? Сам не знаю. Чувствую где-то в глубине души, на уровне самого глубокого подсознания, что вот эта Фиалка не просто так встретилась на моём пути. И если я сейчас её отпущу на все четыре, то со спокойным сном (ну, точнее, его остатками) можно будет смело попрощаться. Изгрызу себя ведь изнутри, замучаю вопросами. Кто она? От чего ведёт себя так странно, как загнанный в угол зверёк? С кем она меня перепутала поначалу? И почему меня не покидает мысль, что видел её где-то раньше? — Я всего лишь хочу хоть немного загладить свою вину, — поднимаю руки в примирительном жесте, — позвольте хотя бы отвезти вас домой. — Нет, спасибо. Вот упрямица! Ладно, зайду с другой стороны, а заодно и проверю одну теорию насчёт неё. — Послушай, — перехожу «на ты», — скажу честно, выглядишь ты не очень. Пуховик испачкался, да ещё и порвался в двух местах. Брюки тоже все грязные, взгляд безумный. Издалека ты похода на маргиналку, уж прости за прямоту. Услышав всё это, Фиалка буквально багровеет от злости. — И к чему вы мне это говорите? — Сама подумай. Встрепанная, нервная и грязная девица в охапку с малолетним ребёнком. Держу пари, первые попавшиеся полицаи тобой заинтересуются. Начнут документы проверять, уточнять, выяснять… Тебе оно надо? Кажется, попадаю я не в бровь, а в глаз. Да только палку перегибаю. То ли от пережитого стресса, то ли из-за моих слов, девушка как-то странно всхлипывает, а потом, закатив глаза, едва ли не заваливается на правый бок. А крохотная девчушка, яростно сверкнув фиалковыми глазами, ощутимо пинает меня в ногу. — Не трогай мою маму! Вот те на! Хотя, чему удивляться, в глазах ребёнка я — незнакомый дядька, который чуть не угробил её мать, а теперь прицепился, как банный лист и не может в покое оставить. Придерживая Фиалку, я протягиваю девчушке мизинец и мягко говорю: — Я Артур, а тебя как зовут? — Лера, — слегка растерявшись, отвечает девчушка. Не ожидала, видимо, такого безобидного вопроса. Но до пальца не дотрагивается, боится. — Смотри, Лера, твоей маме сейчас нездоровится, ей надо помочь. — И как? — Ну для начала довести её до машины. Поможешь мне? Хватай маму за руку, а то я один не справлюсь. Лерка серьёзно кивает — моё предложение ей кажется справедливым. Умная девчушка, только чересчур серьёзная для своего возраста. А это только об одном говорит — жизнь у обеих была не сахар. И мне от чего-то не терпится докопаться до истины. Фиалка приходит в себя через десять минут. Растерянно хлопает глазами, в которых проскальзывает облегчение, когда она видит дочь рядом. А затем смотрит на меня, и во взгляде мелькает испуг. — Что вам надо? — хриплым голосом спрашивает, инстинктивно прижимая к себе Лерку. Дергает дверь за ручку, но она предусмотрительно заперта. — Ты прячешься от кого то, — говорю это скорее утвердительно, чем вопросительно, — или бежишь. Угадал? Она обреченно забивается в угол. Кусает губу, нервно смотрит по сторонам, ищет пути отступления. Которых, естественно, нет. — Вы от Гриши? — уточняет тихонько. Так, вот и какой-то Гриша нарисовался на горизонте. Становится всё интереснее. Но Фиалка моё молчание истолковывает неверно. — И что теперь будет? Вы сообщите ему, что нашли нас? Послушайте… я не знаю, что он вам наобещал, всё равно не смогу предложить ничего взамен. Денег у меня нет, продать тоже нечего. Просто… будьте человеком, отпустите нас! Клянусь, никто ничего не узнает… Она продолжает что-то бубнить себе под нос, а у меня голова начинает идти кругом. Пазл перестает складываться. Есть какой-то Гриша, от которого эта Фиалка сбежала вместе с дочерью. И теперь она считает, что я на этого Гришу работаю. Хм, задетое самолюбие тут же стрекочет возмущенной тирадой. Это что получается, я так похож на наемного работника какого-то там Гриши?! — Погоди, — устало зажмурив глаза, останавливаю её беспрерывный и нервный поток слов, — давай начнём с того, что я понятия не имею, кто такой Гриша. Девушка недоверчиво фыркает: — Ну конечно, так и есть! И именно поэтому вы нас преследуете, да ещё и пугаете полицией, проверкой документов и так далее. Гриша вам, наверное, поведал, что я дура дурой, но это далеко не так. Когда машину вашу заметила, поначалу решила, что это он сам… У него такой же внедорожник, гелик. Ну а когда увидела, что вы не Гриша, выдохнула с облегчением. Даже не подумала в тот момент, что Лерка едва ли сиротой не осталась! Главное, что Гриша нас не нашел. А теперь понимаю, рано радовалась… Девушка снова замолкает, барабанит пальцами по стеклу машины. У Илонки тоже есть такая привычка, вечно пытается окна мне заляпать. Бесит невероятно, но сейчас не до этого. — Так значит, я правильно понял, что эту очаровательную леди зовут Валерия? — решаю хоть немного разрядить обстановку, улыбнувшись притихшей девчушке. — Калерия, — недовольно поправляет меня Фиалка, — но вам и так это прекрасно известно. Калерия… Какая-то яркая вспышка в голове снова заставляет меня зажмурится. Редкое имя, практически не встречается в наши дни, но почему оно мне кажется таким знакомым? Где-то… где я мог его слышать? Неужели там же, где видел и эту Фиалку? — А тебя как зовут? Действительно, я ведь даже имени её не знаю. То мешком, то Фиалкой про себя называю. — Геля, — снова фыркает она, внимательно следя за моей реакцией. Догадываюсь, что у неё на уме. Хочет поймать мой удивленный взгляд, ведь думает, что её имя мне прекрасно известно. Но, чёрт возьми, это не так. Имя Калерия… и лицо Фиалки, то есть, Гели, мне действительно знакомы. Откуда — понятия не имею, но очень хочу это выяснить. — Значит так, Геля. Повторю ещё раз — никакого Гришу я не знаю. Тебе и твоей дочке не собираюсь сделать ничего плохого. Наоборот, помочь хочу. — Зачем? — подозрительные нотки из её голоса никуда не исчезают. Зато вдруг пропадает враждебность. Неужели начинает верить? — Ну вот прихоть у меня такая. Знаешь ли, на самом деле очень редко выпадает возможность сделать что-то хорошее. — Ну так возьмите собаку из приюта. Или сделайте пожертвование в детский дом, денег-то у вас явно предостаточно. Тоже мне… Геля начинает мне дерзить, но это даже хороший знак. Значит и правда перестаёт бояться. Или смирилась со своей участью? — Не беспокойся, наша компания ежемесячно делает пожертвования и в детские дома, и в в приюты для животных. Но сегодня я хочу помочь именно вам. Неужели в это так сложно поверить? — Сложно, — Геля спокойно пожимает плечами, — в нашем мире ничего не делается просто так. Вы явно захотите чего-нибудь взамен. А я уже сказала, что предложить вам мне нечего. И кстати, вы не представились. — Артур Вавилов.