Внезапно озноб порождает омерзительную волну, которая поднимается от кончиков пальцев ног до самой макушки. И я знаю, что сейчас будет. Эти уносящие меня в прошлое приступы паники в последнее время являются всё чаще и чаще. Хорошо, что Лерка крепко спит, и ей не придётся видеть меня в таком состоянии. До боли прикусив губу, я зажмуриваюсь, сдавливаю виски ладонями и остервенело мотаю головой в разные стороны, чтобы прогнать омерзительное видение. Не получается. Я не помню, какой это по счёту побег. Очередной неудачный побег, потому что Гриша опять с легкостью отыскал меня, выдернул из той дыры, в которую я так отчаянно пыталась забиться, швырнул на заднее сидение машины, чтобы вернуть в мой персональный ад. Лерку он предусмотрительно увёз на другую квартиру — негоже дочери видеть, как любящий папуля избивает и насилует её собственную мать. Нет, в её глазах он должен оставаться образцово-показательным отцом, эдаким недостижимым идеалом. Да только зря Гриша ставит знак равно между словами «маленький» и «глупенький». Лерка уже тогда всё стала понимать. Осознавать, что именно представляет собой «любимый папуля». И, кажется, именно с того дня в её глазах начал мелькать тот самый животный страх при виде отца. А в аду, ну то есть дома, уже всё подготовлено для очередной экзекуции. С лёгкостью Гриша заталкивает меня в свой кабинет и захлопывает дверь. Не на ключ. Эта мысль бьётся у меня в голове, как подскочивший у сердечника пульс, пока я неумело пытаюсь увернуться от очередной серии болезненных ударов. В какой-то момент благоверный берет тайм-аут — утомился. Для него ведь избиение жены это своеобразная кардио-тренировка, хоть в зал не ходи. Он пинает меня в рёбра, словно проверяет, в сознании ли я ещё или нет. А потом отходит на пару метров, кажется, чтобы налить себе выпить. И в эту секунду я, игнорируя ноющую боль, резвым волчком вскакиваю на ноги и опрометью бросаюсь к двери. Тяну её на себя — она действительно открыта, и я уже вот-вот выберусь наружу, но… Мужская рука с силой хватает меня за тогда ещё длинные волосы и затаскивает обратно. Гриша смеется. Его по-прежнему забавляют мои попытки сопротивления. Даже заводят, судя по откровенно похотливой ухмылке и масляному взгляду. Он подходит ко мне не спеша. Садится на корточки, наблюдает, как я откашливаюсь и пытаюсь отдышаться. Заботливо убирает с моего лица светлые волнистые пряди, гладит по щеке… чтобы в ту же секунду больно схватить за шею одной рукой, а другой унизительно сжать мои губы. - Когда же ты уже поймешь, принцесса? - с тихой яростью шепчет он мне прямо в лицо, а его дыхание мерзко обжигает кожу, как кислота. Пытаюсь отвернуться, но Гриша лишь сильнее сдавливает моё горло. - Когда же ты уже поймёшь, что принадлежишь мне? И будешь принадлежать до тех пор, пока мне это не надоест. И кстати, в твоих же интересах, чтобы этот момент наступил как можно позже. Похлопав меня по щеке, Гриша обнажает идеально-ровные белые зубы. - Ты всё поняла, принцесса? Вот и умница. А теперь покажи мне, как ты соскучилась. Всё-таки целых три дня не виделись! Ещё один болезненный рывок за волосы — и я оказываюсь на огромном кожаном диване. А затем следует звук рвущейся ткани моего платья и грубый толчок в спину. Экзекуция продолжается, только теперь она принимает куда более извращенный характер, чем уже обыденные для меня избиения. Близость с Гришей это не про удовольствие, не про ласку или нежность. Это про унижение. Издевательство. Демонстрацию силы. Про очередную его попытку сломать меня, разбить мою волю вдребезги, а осколки выбросить куда подальше... Но наконец, адская карусель прошлого, останавливается, и я медленно возвращаюсь в реальность. В Москву. На продавленную кровать в ужасном хостеле. Но именно это место раз и на всегда становится для меня символом свободы, нормальной, независимой жизни. Мерзкие воспоминания убираются прочь. Теперь всё будет по-другому. Проверив Лерку (она всё так же мирно спит), я тоже ложусь на кровать и намереваюсь отправиться в царство Морфея. Да не тут-то было. Взбудораженное сегодняшними событиями воображение отказывается подчиняться зову разума и услужливо-издевательски генерирует непрошеные сравнения — несложно догадаться кого с кем. Даже внешне Артур кардинально отличается от Гриши. Муженёк был эдаким классическим красавцем: фигура спортивная, но не перекаченная; светлые волосы, тонкий прямой нос, голубые глаза, которые мастерски, словно по мановению волшебной палочки превращаются в наивные, безгрешные очи борца за справедливость… Ну кто мог заподозрить в этом очаровательном человеке тирана и насильника? Нет, Гриша прекрасно знал, какое впечатление он производит на окружающих. И это было его козырем. - Как думаешь, кому поверят люди? Мне, уважаемому, добропорядочному и честному человеку? - иной раз, упиваясь своей властью, насмехался он. - Или тебе, замухрышке без роду и племени? Да, внешность и обаяние были визитной карточкой благоверного. Широкоплечий, голубоглазый блондин с белоснежной улыбкой — просто мечта романтичной девицы. Или дуры, такой как я. А вот Артур… Артур был Гришиной противоположностью. Его уж точно нельзя было назвать красавцем из рекламы жвачки: шкафообразная фигура, тёмные, коротко-стриженые волосы, грубые черты лица, щетина, квадратный, волевой подбородок и карие, почти чёрные, как обсидиан, глаза. И эти глаза тянули к себе похлеще магнитного поля - до дрожи хотелось разглядеть, что же прячется в их глубинах. «Радовская, ты с ума сбесилась? Какие магниты, какие глаза? Ты этого человека знать не знаешь, а уже позволяешь себе такие мысли!» На самом деле, ничего странного в моей реакции нет. Я просто панически боялась позволить себе думать о других мужчинах в том самом ключе. И опять же всё благодаря Грише. Неверно истолкованный взгляд, невинная беседа или смех всегда становились причиной очередного приступа ярости со стороны мужа. И нет, дело было далеко не в ревности. Человек ревнует, когда он не уверен в себе, когда его захлестывает с головой страх потерять свою вторую половину. У Гриши ничего этого не было. В нём просто говорило чувство собственничества и желание в очередной раз показать и доказать, что я полностью в его власти. И без его дозволения и шагу ступить не могу, не то, чтобы поболтать с незнакомым мужчиной… Короче, такая ситуация и стала причиной моего бесконтрольного страха. Представителей противоположного пола я просто-напросто избегала от греха подальше. И уж тем более никогда не позволяла себе каких-то лишних фантазий… До сегодняшнего дня. Мои философские и не очень размышления прерывает телефонный сигнал. Взглянув на экран, я изумленно охаю, схватив трубку, убегаю в туалет и отвечаю на звонок: - Нинель! - Она самая. Но я ненадолго, сама понимаешь. Давай рассказывай, какие новости? - Лучше сначала ты. Я передаю инициативу подруге не просто так. Тревожные нотки в её голосе не остаются незамеченными, да и мы ведь договаривались больше не звонить друг другу по пустякам. Значит, у Нинель есть для меня какая-то срочная информация. И что-то подсказывает, что информация эта не из приятных. Слова подруги подтверждают мои опасения: - Короче, Лин, ты только не переживай, но… Я слышала… Чтобы вас найти, Гриша собирается обратиться за помощью к каким-то своим приятелям из Москвы. Как ни странно, но мне удаётся обуздать свои эмоции и лишь горько усмехнуться: - Не зря я думала, что слишком хорошо у нас всё складывается… - Не вешать нос! - строго приказывает Нинель. - Пока что он не дергается, это так… Женька краем уха слышал новость, и мне передал. Но запасной план тебе точно пригодится. Есть идеи? «Нет», - с ходу хочу ответить я, но тут вспоминаю предложение Артура - стать нянькой для его сына и пожить в безопасности хотя бы несколько недель… Разумеется, план очень рискованный. Но какой у меня выбор? Всё ведь ясно, как день Божий — если у Гриши в Москве нашлись какие-то влиятельные друзья, то моя поимка это лишь вопрос времени. - Слушай, Нин, - я решаю поделиться идеей с подругой, - тут такое дело… Вкратце пересказываю ей события сегодняшнего дня. Выслушав меня, Нинка уточняет: - Погоди, ты сказала Артур Вавилов? Сын Альберта Вавилова? - Понятия не имею, я у него не уточняла. А ты что, его знаешь? - Лично, конечно, не знакома, - задумчиво отвечает Нинель, - но частенько натыкалась на статьи о нём во всяких журналах и новостных лентах. - Погоди, каких еще журналах? Артур этот, он что - какая-то знаменитость? Ну вот только этого нам не хватало! - Он не какой-то актёр и не звезда шоу-бизнеса, - поясняет подруга, - но его отец — очень серьёзный московский предприниматель. А Артур как бы главный наследник всего этого добра. Потому и неудивительно, что им постоянно интересуются всякие СМИ. - И что ещё тебе про него известно? - Да так, по мелочи. Человек он скрытный, о личной жизни особо не распространяется. Есть сын, ему около пяти лет, кажется. И супруга имеется, Илона Вавилова. «Кто бы сомневался», - хмыкаю про себя. Почему-то именно информация о наличии у Артура жены неприятно царапает душу. С другой стороны, а чего я хотела? Чтобы на моём жизненном пути попался принц-холостяк на белом коне (то есть, на тонированном гелике) и одним взмахом своей волшебной руки решил все мои проблемы? Смешно. Зато Нинка моих настроений не разделяет. Она, наоборот, полагает, что наша встреча с Артуром это просто бесценный шанс раз и навсегда отделаться от Гриши. - Лин, ну ты сама посуди, а? - сбивчиво вещает подруга. - Твой муженёк может сколько угодно гнуть пальцы веером в нашем захолустье, но в Москве он никто и звать его никак. В отличие от Артура Вавилова! Если ты сумеешь очаровать этого… - С ума сошла?! - выкрикиваю я, и тут же понижаю голос, вспомнив, что за стеной спит Лерка, - Нина! Ты же сама сказала, что у него есть жена! Неужели ты думаешь, что я… - Тьфу, Радовская! Я же не предлагаю тебе становится его любовницей! Просто говорю, что ты бы могла как бы… ну не знаю, мужики ведь любят чувствовать себя героями. Уверена, Вавилов — не исключение. Постарайся посильнее надавить на жалость, попроси помощи, защиты и так далее. Если получится, Гришаня останется в пролёте. Связывать с Вавиловым он точно не станет, даже ради тебя. Нинка замолкает, даёт время на размышления. А мне её план кажется каким-то… нечестным что ли. Даже унизительным. - Сбежала от одного мужика, чтобы решить свои трудности с помощью другого? Нет, Нин, это как-то неправильно. - То есть, очутиться в психушке и потерять ребёнка это по-твоему правильно? - в голосе подруге отчётливо слышится злость. - Радовская, ты не сходи с ума со своей моралью. И помни, что сейчас тебе нужно сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти себя. И Лерку. Ну да, истинная позиция Нинель — ради выгоды засунь все свои принципы, куда подальше. И ведь она права. - Короче, Лин, я тебе так скажу: если ты не воспользуешься предоставленным шансом, то совершишь огромную ошибку. Всё, я отключаюсь, а то мы с тобой и так заболтались. С этими словами подруга кладет трубку, оставляя меня один на один со своими размышлениями. Просидев в ванной добрых полчаса, я всё-таки принимаю решение. Да и что мне терять? Даже если Нинкин план не сработает (в чём я почему-то уверена), и Артуру не будет никакого дела до моих проблем, то хотя бы денег заработаю. А то ведь они в один день действительно могут закончиться. Ночью я сплю плохо — опять мучают кошмары, в которых, естественно, главную роль занимает благоверный. Он врывается в наш номер, медленно приближается, гадко ухмыляясь. Я пытаюсь спрятаться, исчезнуть, прижимаю к себе отчаянно ревущую Лерку. Но стены в комнате будто начинают сужаться, давят со всех сторон, оставляя всё меньше пространства для каких-то маневров. Гриша подходит к нам почти вплотную, уже собирается привычным движением схватить меня за горло, как вдруг дверь резко открывается, и на пороге появляется Артур. Он бросается на Гришу, а в моей душе теплится слабая надежда - Вавилов пришел, чтобы защитить нас. Но внезапно драка между мужчинами прекращается. Они смотрят друг на друга и начинают безумно хохотать. Ты правда думала, что кто-то сможет помочь тебе, принцесса? - ухмыляется Гриша. И тянет ко мне свои руки, которые почему-то начинают удлиняться, как у какого-то монстра… Просыпаюсь я с криком и в холодном поту. Лерка беспокойно ворочается, и я, укрыв её одеялом, подхожу к окну. На улице едва начинает — но часы уже показывают восемь утра. Задумчиво рассматривая потоки машин и куда-то спешащих прохожих, я размышляю о своём кошмаре. Просто сон? Или же предупреждение? Может, Нинка ошибается, и я совершу огромную ошибку именно доверившись Артуру, а не проигнорировав его предложение? Завтрак, согревающая душу Леркина болтовня, пара часов мучительных раздумий — и я всё-таки набираю заветный номер. Слушаю два длинных гудка, прежде чем в трубке раздаётся грубоватый мужской голос: