— Зачем ты это сделала? Что-то случилось? — спросил я между глотками тушеного мяса. — Ты могла бы остаться с ним на несколько дней. — Почему ты так думаешь? — мама положила локти на стойку и улыбнулась. — Я хотела увидеть своего ребенка. Я закатил глаза. — Я не ребенок, мам. — Ты мой малыш, — возразила она. — И ты всегда будешь. Мне все равно, если ты вырастешь до семи футов ростом. Ты все еще будешь моим маленьким Джонни. Господи. Что я мог сделать с этой женщиной? Покачав головой, я отложил ложку в сторону и поднес тарелку ко рту, осушив последнюю каплю супа, прежде чем поставить посуду и удовлетворенно вздохнуть. Никто не готовил так, как моя мама. Ни повара в академии, ни рестораны с едой на вынос в городе. Женщина родила меня, и у нее была прямая линия к моему животу. — Я вижу, твои манеры не улучшились, — съязвила мама, неодобрительно нахмурившись. — Ничего не могу с собой поделать, мам, — ответил я, подмигнув. — Я растущий мальчик. Через несколько секунд я двинулся с места, наполнил свою тарелку и просто встал около плиты, чтобы поесть. Нет смысла садиться, когда у меня планы по очистке кастрюли. — Как прошел твой осмотр на прошлой неделе? — спросила она. — Доктор Мерфи доволен тем, как идет твое восстановление? Не знаю, потому что я не ходил… Я буркнул пресный ответ, слишком занятый поглощением еды. — А как насчет докторов в Академии? — она толкнула. — Они не были рады твоему возвращению так скоро? Опять же, я хмыкнул в ответ, потому что обсуждение этого с моей матерью было обсуждением, без которого я мог бы обойтись сегодня вечером. Если я совру, она увидит меня насквозь. Если я скажу ей правду, она запаникует. В любом случае, если дискуссия продолжится, моя мама начнет настаивать на том, чтобы увидеть мою травму — иначе: мой член и яйца. И в любом случае, если дискуссия продолжится, я потеряю свое дерьмо и скажу ей «нет». Тогда она слишком остро отреагирует, позвонит моему отцу и будет плакать о том, что я не показываю ей свои «интимные места» и что ему нужно вернуться домой, чтобы разобраться со мной, потому что я, вероятно, умираю от «гангрены пениса» или какой-то другой ужасной и чрезмерно драматичной болезни. Отвлечение внимания и избегание темы были ключом к тому, чтобы мама не плакала, а я не травмировался. — Рад, что ты дома, мам, но я собираюсь подняться в свою комнату и начать делать домашнее задание, — решил я сказать вместо этого. — Пятый год надирает мне задницу. Я на самом деле подумываю о том, чтобы нанять репетитора по ирландскому. Я добавил эту последнюю часть для дополнительного эффекта. Мне ни для чего не нужны были репетиторы. Я не набирал меньше четверки ни на одном тесте или экзамене с третьего курса. На самом деле, я мог бы быть тем, кто занимается репетиторством. Я чертовски уверен, что потратил достаточно времени, помогая парням на занятиях по бизнесу и бухгалтерскому учету. Моя уловка сработала и отвлекла внимание матери от моих болезней и моего образования. — О, милый, все в порядке, — быстро объявила она успокаивающим тоном. — Я горжусь тобой за то, что ты достаточно храбр, чтобы признать, что у тебя есть проблемы. Я сделаю несколько звонков утром, чтобы узнать, кто сможет позаниматься с тобой. — Да, это хорошая идея, — согласился я с торжественным кивком. Вытянув руки над головой, я заставил себя зевнуть. — Ты выглядишь вымотанным, любимый, — оценила моя мама, ее карие глаза были полны сочувствия. — Почему бы тебе не лечь пораньше, а я напишу тебе записку от домашнего задания? — Спасибо, мам, я очень устал. Я подошел и поцеловал ее в щеку, а затем выскочил из кухни, прежде чем она успела бы вспомнить свой предыдущий вопрос. — О, и пока я не забыла, — крикнула она, останавливая меня на полпути. — В понедельник через две недели нужно будет отвезти машину в автомобильный сервис. Это самая ближайшая дата, которую мне удалось получить. Так что я подвезу тебя до школы, а потом мы заберем твою машину. — Ах, черт, — проворчал я, поворачиваясь в дверях, чтобы посмотреть ей в лицо. — Что? — У меня занятия каждый вечер в течение следующего месяца. — Разочарованно выдохнув, я потер лоб. — Мне нужна моя машина, мам. — Я посмотрел на нее с надеждой, прежде чем добавить: — Если только ты не хочешь высадить меня и забрать из клиники — или одолжить мне джип? — Одно пропущенное занятие тебя не убьет, — ровным тоном ответила мама. Нет, вероятно, этого не случилось бы, если бы я не пропустил сегодняшнее из-за Шэннон. — Кроме того, — продолжила мама. — Я улетаю обратно в Лондон на следующий день после этого, и я хотела провести с тобой как можно больше времени, прежде чем уеду. Да, я знал, что она это скажет. Эта женщина хотела провести со мной время. Черт возьми. — Скоро финал лиги, — возразил я, хотя знал, что это бессмысленно. — Это важно для школы. Мне нужно быть в форме. — А сейчас ты не в форме? — Конечно, нет. — Тогда почему ты хромаешь? У меня отвисла челюсть. — Что? — Твоя нога, — ответила она. — Ты не придаешь этому значения. Более ранние слова Шэннон заполнили мой разум, и я обезумел. — Я, блядь, не хромаю! Мама уставилась на меня. — Следи за своим языком, Джонатон! — Ну, у меня нет хромоты, мам! — парирую я, защищаясь. — Почему ты становишься таким обидчивым из-за этого? — спокойно возражает она. — Это из-за твоих яичек, любимый? Потому что ты можешь сказать мне, если с ними что-то не так. Я открыл рот, чтобы ответить, но быстро закрыл его. Не было смысла спорить с этой женщиной. Я не собирался побеждать. А если бы продолжал настаивать, она бы сделала ту подлую гребаную вещь, которую делали матери, когда заставляли тебя раскрывать вещи, не спрашивая. Иисус Христос. — Спокойной ночи, мам, — выпалил я и повернулся, чтобы уйти. — Еще кое-что, — мама позвала меня. Сделав глубокий вдох, я повернулся к ней. — Да? — Кто это? — спросила она, подергивая губами и постукивая пальцем по газете, лежащей на прилавке. Я нахмурился. — Кто «кто это»? С широкой улыбкой на лице она взяла газету и подняла ее, чтобы показать мне. — Это, — спросила мама, теперь широко улыбаясь, постукивая ногтем по огромной полноцветной фотографии, на которой я с Шэннон на игре School Boy's Shield на прошлой неделе.