Повернувшись на бок, я посмотрела на него, лежащего на полу в спальне. Его шторы были задернуты, но фонари на пешеходной дорожке возле дома погружали комнату в тусклый оттенок выцветшего цвета, освещая тени на лице моего брата. — Эй, Джо? — Да? — Можешь сделать мне одолжение? Он поднял подбородок, давая мне понять, что слушает. — Пожалуйста, не делай со мной того, что Даррен сделал с нами. — Сложив руки под щекой, я прошептала: — Не бросай меня. — Не брошу, — пообещал мой брат, в его голосе звучали твердость и искренность. — Я никогда не оставлю тебя здесь с ним. Я прерывисто выдохнула. — Мама никогда не оставит его… — Мама может делать все, что ей заблагорассудится, — перебил Джоуи, и его тон стал жестче, — Она застелила кровать, когда забирала его в прошлый раз. Она может продолжать рожать ему детей и терпеть его дерьмо до конца своей чёртовой жизни, мне все равно. Но ты и я? Мы держимся вместе. — Он повернулся ко мне лицом и сказал: — Когда я выберусь из этой дыры, а я это сделаю, заберу тебя с собой. Закусив губу, я спросила: — А как же мальчишки? Джоуи тяжело выдохнул, но ничего не ответил. Бабуля Мерфи, наша прабабушка по материнской линии, каждый день забирала наших младших братьев из школы и привозила домой, кормила, поила и укладывала спать около восьми вечера. Бабушка делала то же самое для Даррена, Джоуи и меня, пока мы не перешли в среднюю школу. Это была странная договоренность, учитывая, что она и мои родители почти не разговаривали, и я спрашивала её об этом. Я хотела знать, почему в возрасте 81 года она продолжала помогать моим родителям, когда они явно не ценили ее. Она воспитывала мою маму и ее сестру Элис, их родители умерли, когда они были еще детьми. Но казалось, что бабушка была чужим человеком, судя по тому, как с ней обращалась наша мама. Бабушка сказала мне, что она делала это не для них. Она делала это для нас. Потому что она нас любила. И мы не должны страдать из-за плохих решений наших родителей. Она приучила каждого из нас к туалету, когда наша мама работала все часы, отведенные ей Богом, а отцу было все равно. Бабушка Мерфи вмешивалась, когда наши родители отходили во время ссор. Она дала понять, что будет любить и воспитывать каждого ребенка, который родится от их неудачного брака, потому что мы были ее правнуками. Тадхг, Олли и Шон были относительно защищены от торнадо, которым являлся наш отец, потому что нам повезло иметь прабабушку, которая нас любила. Проблема заключалась в том, что бабуля упорно шла вперед по жизни, и она не могла делать это вечно. Она не могла продолжать вмешиваться и спасать наше положение. Ее здоровье слабело, старость приближалась, а с деньгами у нее было так же туго, как и у нас. У бабушки не было денег, чтобы прокормить нас и трех младших братьев, и каждый раз, когда мы бежали к ней с очередной проблемой, на ее лице появлялась очередная морщина, и накапливался ещё один приём к врачу. Именно по этим и многим другим причинам мы с Джоуи уменьшили количество наших визитов. — Они наши братья, — прошептала я, оторвавшись от своих мыслей. — Я не их отец, — прохрипел Джоуи, — и кто знает, может, мама опомнится до того, как они окончательно облажаются, как это было со мной и Дарреном. В любом случае, я ничего не могу с этим поделать. Я не могу позаботиться о них, Шэннон. Я не могу себе этого позволить и у меня нет времени. Я вытащу нас отсюда. Это все, что я могу сделать. — Обещаешь? Он кивнул. — Как только я закончу школу и поступлю в колледж в следующем году, я найду квартиру. Возможно, мне понадобится некоторое время, чтобы собрать деньги и встать на ноги, но я выберусь отсюда, Шэннон. Я вытащу тебя отсюда. Это я тебе, черт возьми, обещаю. — Я верю тебе, — сказала я ему. Я верила. Он рассказывал мне об этом плане с тех пор, как Даррен вышел за дверь пять лет назад и оставил нас наедине с гневом нашего отца, полного виски. Я верила, что мой брат имел в виду каждое слово, которое он произносил, каждое обещание, которое он давал. Проблема заключалась в том, что я видела невероятные жертвы, на которые должен был пойти мой брат, чтобы сделать это для нас, и знала в глубине души, что вероятность того, что это действительно осуществится, мизерная. Так или иначе, ребенок внутри меня цеплялся за обещание, чего бы оно ни стоило. А такие обещания для таких девушек, как я, стоили всего. — В любом случае, хватит этих родительских глупостей, — сказал Джоуи, глядя мне в лицо, — Расскажи мне, откуда ты знаешь Джонни Кавану. — Что? — я уставилась на него, пораженная внезапной сменой темы разговора. Для нас не было редкостью сменить тему после такой ночи и поговорить о бессмысленных вещах. Кому-то могло бы показаться странным, что мы смогли перейти от серьезного, содержательного разговора к простой болтовне, но для нас это было нормой. Мы всю жизнь имели дело с отцовским бредом. Смена темы была для нас естественной. Это был механизм преодоления, который мы совершенствовали годами: отвлечение внимания. Но спрашивать меня о Джонни? Это сбило меня с толку. — Кавана, — подтвердил Джоуи, его глаза были острыми и ищущими, — Откуда ты его знаешь? — Он ходит в Томмен, — объяснила я, благодарная за полумрак, чтобы брат не увидел, как покраснело мое лицо. — Он, кажется, на пятом курсе? — я знаю. — И я видела его несколько раз в школе. Он тот, кто отправил меня в нокаут в мой первый день. Голова Джоуи повернулась ко мне. — Это был Кавана? — Это был несчастный случай. — Я быстро отмотала знакомые слова, которые говорила снова и снова в течение последнего месяца или около того. — Он сделал плохой пас, или неправильно ударил по мячу, или что-то подобное — в любом случае, он извинился миллион раз, так что все в порядке… — Я закончила с большим вздохом, не желая предоставлять какую-либо дальнейшую информацию по этому поводу. — Все кончено. — Ну, дерьмо, — размышлял Джоуи, почесывая грудь. — Парень в его положении не должен совершать таких ошибок. — Парень в его положении? — заметила я. — Я уверена, что он не единственный человек в мире, который бьет мяч наискосок. — Нет… — Джоуи пожал плечами. — И все же, я не думал, что в Академии допускают такие ошибки школьников. — Академии? — я выдохнула удивление. — Это называется колледж Томмен, Джо. Не Академия. — Я не говорю о твоей школе, Шэн, — сказал Джоуи, — Я говорю об Академии — ну, ты знаешь, Институт Дальнейшего Развития. Академия — это всего лишь прозвище. — Что это за Институт Дальнейшего Развития? И откуда ты его знаешь? — Именно так, как это звучит: институт дальнейшего развития, — саркастически ответил он. — И все знают, кто такой Джонни Кавана. Я не знала. Я была озадачена. — Тогда зачем называть это Академией? — Потому что “Академия” звучит лучше, чем “Институт”. — Джоуи тихо засмеялся. — Ты действительно не имеешь никакого представления, кто он такой, да? Когда я не ответила, Джои снова засмеялся. — Это бесценно, — размышлял он, явно развлекаясь. — Ты ехала в его машине сегодня вечером и даже не знала. — Не знала что? — огрызнулась я, чувствуя себя взволнованной и раздраженной из-за своего непонимания. В моей голове промелькнули предыдущие слова Джонни. — Я играю… Нет, я имею в виду, я играю… Черт возьми, я знала, что выставила себя идиоткой. — Что? — спросила я. — Он что, крутой регбист или что?